Нет недостатка в работах о ратных свершениях Евгения Савойского – чего стоит один только 21-томный колосс австро-венгерского генштаба, не говоря уже о бесчисленных исследованиях про отдельные походы и сечи. Тем не менее, всегда сохраняется потребность в общей военной биографии, наподобие блестящего чандлеровского труда про соратника ЕС – герцога Мальборо, где под одной обложкой уместились и военная карьера героя, и детали его кампаний и битв, и анализ полководческого искусства.
Книги подобного формата выходили и про ЕС, и сегодня мы остановимся на одной из них, не так давно изданной, причем еще одним генштабом – на сей раз итальянским. Не стоит удивляться итальянскому интересу к ЕС: уроженец Парижа, до конца дней верно служивший Вене, в Италии он, если учесть его родословную, остается своим человеком, «итальяно веро».
Ciro Paoletti. Il Principe Eugenio di Savoia. Ufficio Storico dell'Esercito. Roma, 2001.
читать дальше
Это увесистая книга на 600+ страниц мелкого шрифта, с простенькими картами и редкими иллюстрациями. Интересна она личностью одного из его авторов - генерала Натале Пентималли (1882-1955). Он учил наш великий и могучий и не единожды посещал «Russia zarista». Пентималли даже перевел на итальянский записки о войне с Японией одного печально известного русского генерала («Memorie del generale Kuropatkin»). Являлась ли задача переводить мемуары Куропаткина наказанием для итальянского военного, не сообщается. Но в целом это хорошо – не все же нашим итальянцев переводить, должен быть и обратный процесс. Правда, Макиавелли или Монтекукколи супротив работ Куропаткина – размен, наверное, не вполне эквивалентный. Ну, чем богаты.
Пентималли много лет изучал жизнь ЕС, готовил «una monumentale biografía», но не закончил ее. После его смерти наследники передали этот труд в исторический отдел итальянского генштаба (такой отдел есть в любом уважающем себя генштабе), где решили доработать и опубликовать книгу. Заочным соавтором выступил итальянский историк Чиро Паолетти, «storico militare esperto del periodo compreso fra il 1680 ed il 1750», который и поныне радует своего читателя книгами не только по означенному периоду, но и по другим – см., например, этюд про Курскую дугу (хотя более логичным для итальянца был бы интерес к Сталинграду…).
Несмотря на издание книги под эгидой итальянского генштаба, серьезного, как нам кажется, органа, авторы вовсю дают волю эмоциям (например: нелестная характеристика боевых качеств датских воинов, которые названы к тому же… «дураками»; «идиотские» приказы для ЕС из Вены (вот здесь трудно не согласиться; досталось и английским историкам, но об этом - ниже). Бросается в глаза интерес к фигуре Виктора Амадея – герцог Савойский показан мудрым государственником, искусным дипломатом и проницательным полководцем.
В аннотации уверяют: « в основе труда во многом лежат неопубликованные архивные источники» - фонды раздела I Туринского государственного архива, Секретного архива Ватикана и т.д., но очень много взято из уже опубликованных австрийцами в «Feldzüge des Prinzen Eugen von Savoyen» и из работы Феррари.
«IL BRILLANTISSIMO, PRONTO E SCATENATO GENERALE»
В представлении историков генштаба Италии Евгений Савойский – достойный наследник другого великого итальянского воеводы, Раймондо Монтекукколи, ибо добился тех же высот, только с бОльшим вау-эффектом. С другой стороны, принц на короткое время выступил в роли сенсея для будущего прусского короля Фридриха Великого («Хорошо же Ваше Величество отблагодарили учителей своих» ©). И для своего времени он заявлен самым великим кондоттьеро, с чем, конечно, могут не согласиться почитатели ратных талантов Петра Алексеевича, Мальборо, французских маршалов и разных прочих шведов.
Как и в книге Чандлера, отдельная глава припасена военному искусству эпохи. Паолетти указывает здесь несколько отличное от принятого в нашей историографии время зарождения и распространения «глубокого» (колонны) боевого порядка и считает, что французы официально приняли его после публикации теории Фолара(?). ЕС, оказывается, при Турине уже вовсю использовал «ordre mixte», смешанную систему, где впереди – линия, а за ней – восемь колонн. А все потому, поясняет автор, что не следует под колоннами понимать только «tipo napoleonico».
«Né ci si deve stupire per questo peculiare impiego della fanteria. Eugenio era infatti noto ai suoi tempi non solo come un maestro nell'impiego di essa, ma perché pure l uso della grande artiglieria, la resistenza colla cavalleria leggiera erano argomento dei suoi studii». ЕС не был сугубо кавалерийским офицером, а специалистом широкого профиля: «non era esperto dell'impiego d'un'arma sola, ma di quello coordinato di tutte insieme. Era una necessità per chi combatteva contro i Turchi». Как он чудесно использовал артиллерию: «E per chi considera Eugenio un ufficiale di cavalleria, è sorprendente vedere quale priorité assegnö in quelfoccasione all'impiego dei cannoni», как извлекал выгоду из легкой кавалерии, используя ее в передовом дозоре «in modo naturalissimo».
Зато молчит Паолетти о полиоркетических талантах ЕС, хотя оному случалось проводить осады довольно крупных и мощных пунктов.
Не держась за чисто военную тематику, авторы достаточно подробно остановились на управленческом опыте ЕС в назначенных ему (в разное время) Миланесадо и Австрийских Нидерландах: как он бился за ломбардских ткачей, как экспериментировал с тем, что сейчас называется оптимизацией налогообложения, как доверился маркизу де Прие. «Nel complesso il governo d'Eugenio in Belgio non differi molto, nei mezzi, nei fini e nei risultati, da quanto era stato fatto a Milano». В целом же деятельность ЕС на благо Габсбургам имело для австрийской монархии долговременные последствия: «L'impero riorganizzato … da Eugenio restó sostanzialmente immutato fino al 1918 e - e questo fu il suo disastro - non conobbe mai più uomini politici [такого пошиба]». Большую роль здесь сыграли и победы ЕС: «A Torino nacque Austria che sarebbe morta nel 1918».
"ЭТО ВСЕ ПРИДУМАЛ ЧЕРЧИЛЛЬ…": ЕВГЕНИЙ vs МАЛЬБОРО
«la sua abilità strategica venisse a malapena eguagliata da Marlborough»
Паолетти считает успешную деятельность тандема ЕС и его знаменитого товарища с затуманенного Альбиона прямо-таки историческим феноменом. Кто же был круче?
Сопоставление ЕС с Мальборо вышло весьма эмоциональным и вылилось по большей части в полемику с англоязычной историографией, и в первую очередь, конечно же, с сэром Уинстоном Черчиллем. В пиар-биографии герцога Мальборо тот имел неосторожность так отозваться о ЕС в связи с кампанией 1707 г. и осадой Тулона: «Принц… был организмом сухопутным, обитателем Центральной Европы. Он не понимал моря; а то, что он знал о море, вызывало в нём нерасположение и недоверие. Он не постигал амфибийной стратегии» (перевод Crusoe). Паолетти бьет наотмашь: «Истина совершенно иная, при всем уважении к англосаксонским историкам. Ойген очень хорошо понимал и море, и стратегию, в том числе амфибийную, и он знал, к чему [все] идет. Это англичане ничего не понимали, и именно они скомпрометировали экспедицию».
Черчилль приписывает Мальборо план сражения при Бленхейме? Полноте, господа! «Come si vede le disposizioni ... dimostrano, con buona pace di Churchill, che il piano di Höchstädt non era stato del suo antenato Marlborough bensi di Eugenio».
Соответственно, заслуга триумфа при Бленхейме по большей части выпадает на долю ЕС – разве читатель не узнает здесь фирменный стиль Зенты и Турина?
А кому принадлежит идея обходящего удара Оверкирка при Ауденарде? Мальборо? Окститесь: «prendiamo per buona la versione secondo la quale Eugenio s'accorse che esercito francese era schierato cosi da poter essere avvolto sulla destra e aile spalle…»
Впрочем, без Евгения Мальборо все же смог каким-то чудом победить при Рамийи. Паолетти парирует: этот успех распиарили как una vittoria strategica definitiva, а стоило французы оттяпать в 1708 г. всего два пункта, как коммуникации союзников снова оказались под угрозой! Да и в целом роль британских войск не следует переоценивать: «Il Belgio era stato preso grazie a Ramillies? Ma quella battaglia era stata vinta dai sanguinoso sacrificio delle truppe olandesi e anche danesi; gli Inglesi - e era vero - avevano combattuto molto meno dei loro alleati».
А с каким трудом ЕС уговорил герцога возвести укрепленные линии, которые позволили прикрыться от подошедшей на выручку Лиллю фр. армии! И ведь Мальборо поначалу упрямился, показав свою ограниченность. И вообще его стратегическое мастерство едва дотягивало до космического уровня принца.
В тактическом плане Мальборо в сравнении с ЕС представлен как грубый ремесленник на фоне искушенного маэстро. Его тактика «pesante e massiccia». Здесь мы уже видим у Паолетти некую общую реакцию на распиаренных английских полководцев:
«Мальборо - как и все английские генералы вплоть до Монтгомери[?] во время Второй мировой войны, за исключением только Клайва и Веллингтона [???] - предприняли мощные атаки на то, что можно было считать ключевой точкой противника, не считаясь с потерями. Следовательно, он [Мальбрук] привлек к ней крупные […] силы и пытался их разрушить и прорвать. Если ему это удалось – хорошо; если нет – он бросал свои резервы на другой пункт, который, несомненно, не был защищен вражиною, чтобы укрепить уже находящийся под атакой, прорвался туда и выиграл. У такой тактики был только один недостаток: ее нельзя было применить в условиях численного перевеса супостата. Мальборо никогда не смог бы победить при Петерварадино, Торино или Белградо, как [это сделал] Ойген, и, что более важно […] – даже в Хёхштадте, если бы Ойгена не был там».
Ну, это понятно, что без Евгения Мальборо не выиграл бы ни Бленхейма, ни Ауденарде, ни Мальплаке. Он даже Рамийи, смеем предположить, выиграл только благодаря тому, что мысленно представил рядом с собой принца. А вот про численный перевес как залог викторий Джона Черчилля – это уже фактическая ошибка: для Бленхейма сам же Паолетти дает 56 тыс у тандема против 60 тыс у врагов, при Мальплаке – принимает версию Чандлера о соответственно 110 тыс против 120 тыс. При Рамийи силы примерно равны, а при Ауденарде и по общему количеству сил союзники чуть уступали (Чандлер), и обстоятельства завязки боя не давали им численного превосходства. Да и уместно ли уравновешивать боевые качества французов и турок – большой вопрос.
Разумеется, общее сравнение не в пользу англичанина:
«Он был так же умен [...], как Эудженио, почти таким же хорошим полководцем, как Эудженио, и их идеи полностью совпадали во всем, что касалось политики и военного искусства. Но их родство [на этом] закончилось; и если у Эудженио были какие-либо недостатки, он пытался их исправить, в то время как в своих Мальборо […] счастливо валялся и чувствовал себя комфортно с ними» (перевод гугл feat. яндекс).
И вспомните, благодаря кому выдвинулся Мальборо? Где бы он был без помощи своих женщин? А Евгению дамы не помогали, сам поднялся, «своими руками»...
И уж, конечно, ЕС был круче Вандома: как тактик тот более-менее приближался к нему.
«CHISSÀ UN GIORNO SE MI SPOSO…»
«Его поведение было безупречным с моральной и религиозной точек зрения»
Авторы не преминули рассказать и о личности ЕС. Нарисован облико морале - высоконравственного человека, набожного христианина, несмотря на то, что он вырос в атмосфере распутства парижского высшего общества.
«Nel mezzo delle sue operazioni militari portava con lui il picciolo, ma prezioso libro Della Imitazione di Gesù Cristo, e lo leggeva nei momenti di calma, e di riflessione". За регулярные избиения иноверцев-османов Папа удостоил ЕС «la cerimonia dello Stocco e Berrettone».
Но куда больше Паолетти (да и нас, что уж греха таить) интересует
Отношения ЕС с прекрасным полом были таковы, что название одного из аббатств, данных ему в «кормление» в 1690-е – «Казанова» – кажется злой иронией фортуны. Сходство со знаменитым венецианцем, пожалуй, лишь в том, что принц так и остался холостяком.
Но обо всем по порядку.
Что касается постыдного обвинения в omosessualità, то принца попросту оклеветали, нагло оклеветали. Кто? Дамы, разумеется.
Постаралась графиня Орлеанская: ее мать в свое время завидовала фавору матери ЕС. Ее-то сплетни о ЕС через десятки лет и повторила дочь. Ох уж эта женская ревность, бессмысленная и беспощадная… Дровишек подкинула и леди Страффорд: ЕС во время своего визита в Лондон совсем не вел никаких шашней с тамошними барышнями! Согласитесь, железный показатель для определения ориентации [Стаффарда и Страффорд – с этими словами у ЕС явно остались негативные ассоциации]. Так же и в бытность свою в Венеции ЕС воздержался от амурных забав. Паолетти поясняет: для ЕС всегда первым делом были «самолеты», т.е. война и политика, ну а девушки – а девушки потом. Да не мог он, ответственнейший человек, облико морале, думать во время своих дипломатических миссий о каких-либо интрижках, особливо в Лондоне: свяжись он со сторонницей тори или вигов (существования «беспартийных» девиц в тогдашней Англии Паолетти почему-то не допускает…) – и крах его миссии гарантирован.
Любопытны и причины, по которым ЕС так и не нашел себе суженую. Паолетти прикидывает те социальные слои и государства, в коих ЕС мог искать невест, и последовательно отметает их: одни слишком высокого пошиба, другие, наоборот, слишком низкого, в одном случае (испанском) помешали внешние обстоятельства, в другом (мантуанском) – личные мотивы. ЕС все никак не определялся, а время тикало: «e poi lui ormai aveva toccato i cinquant'anni e forse si era abituato a star da solo; e più la politica lo assorbiva e più si allontanava dai matrimonio». Хотя была еще графиня Баттьяни, но и здесь не дошло до женитьбы.
Рассуждения автора о брачном тупике Евгения кажутся во многом умозрительными. Например, что женитьба на представительнице австрийской знати означала бы его вовлеченность в определенную политическую группировку, а значит, в соответствующую борьбу, и что «in caso di crisi gli sarebbe mancato un sufficiente spazio di manovra e la sua carriera ne sarebbe uscita interrotta, o peggio annullata». Но ЕС и так был вовлечен в борьбу и в самый критический момент (дело Nimptsch-Tedeschi) как раз запугал императора отставкой. Так что вряд ли ему стоило опасаться за карьеру, особенно если речь идет о времени после Зенты, или, на худой конец, Турина.
Захотел бы жениться - женился, нэссун проблэма !