…Легко доказать, что господин де Вильморен никогда в жизни не занимался фехтованием, и общеизвестно, что в искусстве владения шпагой господин де Латур д'Азир не имеет равных. Можно ли, сударь, поединок, в котором только один из противников вооружен, назвать дуэлью?
Рафаэль Сабатини. Скарамуш. Перевод: Тихонов Н. Н.
Анри-Эжен-Филипп-Луи д’Орлеан, герцог д’Омаль. Мало того, что родился в знатной семье, так ему еще и крупно повезло: он унаследовал состояние дома Конде после смерти последнего принца этого рода. Он начал военную карьеру в Алжире, а в 50 лет стал дивизионным генералом. Что и говорить, д’Омаль признавался знатоком в военных вопросах даже среди своих испанских оппонентов. Знание военного дела, несомненно, определенным образом помогло ему разобраться как в устройстве французской армии XVI-XVII вв., так и в премудростях войны той эпохи, когда он обратился к написанию грандиозного многотомного труда
Histoire des princes de Condé pendant les XVIe et XVIIe siècles. Paris, Calmann Lévy, 1863-96. Vol. 1-7. (Все цитаты, кроме особо обговоренных, будут взяты из этого издания).
читать дальшеБитву при Рокруа он затронул в первой главе четвертой книги, вышедшей в 1886 г., однако еще до ее появления он написал про поход 1643 г. в виде отдельной брошюры
La première campagne de Condé (1643). Paris: Librairie de L. Hachette et Cie., 1883.
И, в конце концов, вышло еще одно отдельное издание:
La journée de Rocroy : 19 mai 1643. Paris: Champion, 1890.
Анализируя подготовку к кампании 1643 г., д’Омаль пишет о трудностях, с которыми столкнулся Ришелье при назначении командующего Пикардийской армией. Автор пытается восстановить ход мыслей кардинала: почему, при всем доверии к Тюренну, Ришелье остановил свой выбор на юном герцоге, а брата герцога Буйонского отправил в Италию. Когда описывается приезд д’Энгиена в армию, у читателя наверняка всплывает аналогия с первым Итальянским походом Бонапарта: все плохо, денег нет, не все офицеры вернулись из «зимнего отпуска», более того, король вывел из прямого подчинения Конде армию Шампани, «il était difficile de prendre un commandement dans des circonstances moins avantageuses» (с. 37, 39 сл.). Но д’Энгиен энергично наводит порядок (с. 47). Подхватывая почин Кановаса дель Кастильо, д’Омаль вкратце описывает главных французских и испанских командующих. Высокая оценка дается Мело, но в упрек ставится недооценка им силы французов (с. 61). Испанская армия обрисована как непобедимая, грозная и страшная сила: «il n’y a pas, dans les temps modernes, dé troupe qui ait plus ressemblé aux argyraspides d’Alexandre et aux vétérans de César» (с. 21-24). Мимоходом также говорится и о тактике испанской армии с поминанием битвы при Ньюпорте. Конечно, куда охотнее повествует д’Омаль о французской армии, даются даже краткие справки по отдельным ее полкам. Одним из первых во французской историографии д’Омаль попытался разобраться в боевых составе и порядке армии противника. «Nous avons disposé l’infanterie d’Espagne sur trois lignes, ce qui concorde non seulement avec les incidents de la journée et toutes les reproductions figurées du combat, mais encore avec le texte de Vincart» (с. 84-85). Здесь можно серьезно поспорить, поскольку на гравюрах испанцы отчетливо выстроены в 2 линии, а по Винкарту – вообще в 4. Тем не менее, боевой порядок испанцев, предложенный автором и нарисованный на цветной вклейке, имеет право на существование.
С боевым составом испанцев д’Омалю пришлось изрядно потрудиться. Если сопоставить сведения из самой его ранней работы («Первый поход Конде», 1883 г.) с более поздними 1886 г. и 1890 г., то заметим весьма важные метаморфозы: какие-то полки «поменяли национальность», написание имен изменилось (включая возвращение первой буквы «р» у АльбуРкерке; в российской литературе этого не случилось до сих пор), немецких полков стало больше.
1883 г.
Валлонские терции: Des Granges, prince de Ligne, d’Ambèse, Ribeaucourt, Bassigny
Немецкие полки: Ritberghe, Merghem, Frangipani
1886 и 1890 г.
Валлонские терции: De Grange, prince de Ligne, Meghen, Ribaucourt, Bassigny
Немецкие полки: Ritberg, Montecuccoli, Frangipani, d’Ambise, X...
Что характерно: д’Омаль, непосредственно (а не через работу Кановаса) знакомый с реляцией Винкарта, тем не менее находит место в испанском построении сразу двум бургундским терциям. В испанской историографии больше верят все-таки Винкарту, который совершенно недвусмысленно писал, что в боевом порядке была только одна такая терция. Как верно подметили Мирекки и Палау (Rocroy : cuando la honra española se pagaba con sangre, р. 277, 513), информация про 2 бургундские терции перекочевала с легкой руки д’Омаля во всю последующую французскую историографию.
В центре внимания д’Омаля остается его герой, а при его описании снова всплывают аналогии с великими полководцами. Например, когда д’Омаль живописует сцену вечернего обхода д’Энгиеном нескольких полков накануне боя (с. 94-95; этот эпизод упомянут в La Gazette). Сильно смахивает на Наполеона в ночь накануне Аустерлица, только без факельной иллюминации. А то, как д’Энгиен прямо по ходу битвы завоевывает уважение среди своих многоопытных подчиненных (с. 102) – совсем как Бонапарт в 1796. А взять появление д’Энгиена в самый отчаянный момент, когда Сиро пытался остановить бегущих. Командующий во главе группы всадников был узнан по белому плюмажу, и эта эффектная сцена отсылает к знаменитому эпизоду битвы при Алезии, когда римские воины распознали спасительный приход Цезаря по пурпурному плащу. Что и говорить, д’Омалю, который, кстати, посвятил отдельную работу битве при Алезии, не откажешь в изяществе драматурга, возможно, в ущерб истине.
Что касается собственно битвы, то в данном случае полотно д’Омаля характеризуется следующими мазками: терции, оказывается, не просто стояли, дожидаясь окончания схватки кавалерий, они… наступали! Тот же Монлезюн и испанские авторы, наоборот, их не двигали. Более того, наступали не кто иные, как итальянские терции (с. 104, 105, 111), которые в испанских реконструкциях битвы, разобидевшись на неподобающее место в боевом порядке, довольно быстро сматываются с поля боя. Да что там итальянцы… Д’Омаль «бросает в наступление» даже испанскую терцию под командованием Веландии (с. 109, 111). Финал битвы, несмотря на то, что д’Омаль читал реляцию Винкарта, описан по французским источникам. Это знаменитый эпизод про «испанское вероломство» и «французскую ярость» (см. «Победная поступь фр. версии»).
Разумеется, д’Энгиен для д’Омаля был главным творцом победы: «l’honneur de la victoire lui appartient sans partage» (с. 119). На фоне такого полководца и проиграть не зазорно, что отражается в довольно щадящей характеристике испанского командующего: «Melo avait habilement tracé son plan ; ses mesures étaient bien prises ; l’exécution fut correcte jusqu’au moment où il se trouva en présence d’un adversaire audacieux…» (с. 122). В общем, все правильно делал Мело, пока не столкнулся с самим д’Энгиеном, после чего и вдохновение его покинуло, и волю парализовало. Поведение Фонтена автор в целом оправдывает, заостряя внимание на вопросе времени его смерти – проблема, поднятая впервые А. Вейлем. Опытным взглядом специалиста в военных вопросах д’Омаль поделился мнением о тактике французской кавалерии в этой битве, выдвинул вполне обоснованную догадку о том, почему валлонские и немецкие терции и полки были лишены огневой поддержки в момент удара д’Энгиена. Завершается глава выводом о значимости победы герцога: «C’était la victoire la plus complète et la plus éclatante remportée par nos armes depuis un siècle ; il y avait cent ans que l’armée espagnole d’Italie avait été arrêtée dans la plaine de Cérisoles par François de Bourbon, comte d’Anguien» (с. 133).
Потери французов и испанцев даны согласно Ля Муссе. Д’Омаль, как и до него Монлезюн, не упоминает и, возможно, не знает о существовании архивной ведомости «Пленные, взятые в битве при Рокруа», где указано точное число пленных - 3895. Что примечательно, существование этой ведомости в то время отнюдь не составляло тайну архивов: так, она была упомянута в работе Т. Юнга «Les Errata historiques militaires» еще в 1869 г. Правда, в ней автор почему-то счел 3895 не за итоговую численность, а только за рядовых (которых на самом деле было 3289), и повторно прибавил к ним количество офицеров – 578, получив в итоге 4493 (на самом деле – 4473). Ценнейший архивный документ так и не получил полномасштабного «ввода в научный оборот», что случится только через несколько десятилетий.
Поскольку между выходом первой брошюры про Рокруа и четвертым томом «Истории принцев Конде…» прошло 3 года, у д’Омаля было время познакомиться с потоком критики, обрушившимся на него из Испании, и написать свой ответ, который он и поместил в приложениях к четвертому тому («A propos de Rocroy. Réponse a quelques objections»):
- Он не путал Фонтена с Фуэнтесом.
- Объяснил, почему не следовал дословно Винкарту
- «Quant aux autres critiques qui nous sont adressées d'Espagne, il ne nous a pas été possible de leur donner un corps, n’ayant pu saisir aucune formule précise sous un déluge d’épithètes». Оцените дипломатичность д’Омаля.
К заслугам д’Омаля можно отнести:
- Использование испанского источника – реляции Винкарта.
- Краткие биографические справки французских и испанских командующих
- Определение боевого состава и построения испанской армии.
Д’Омаль писал в первую очередь биографию Конде, не стоит об этом забывать. Его рассказ подчас превращается в панегирик герою: «son visage irrégulier est devenu superbe ; c’est le général obéi de tous ; c’est le premier soldat de l’armée ; c’est le dieu Mars» - портрет д’Энгиена в критический момент боя, с. 111. Каким бы уважительным ни было отношение д’Омаля к испанской армии, это не уберегло его от нападок со стороны испанских историков. Дискуссия, пусть и заочная, состоялась; противники обменялись ударами. Франко-испанская историографическая разборка набирала обороты и ждала новых дуэлянтов.