Часть 1. В. Р. Новоселов
Армия Людовика XIV в отечественной литературе удостоилась лишь нескольких обзорных работ. Причем мы имеем дело либо с устаревшими (Пузыревский) , либо с современными (Беспалов), но во многом основанными на вторичной литературе. И пока на русский не переведены лучшие иностранные работы по армии короля-звезды, попытаемся разобраться в том, что хорошего написано у нас в России. Разбор этот будет проходить в рамках цикла "Исправленному верить" в формате поправок, уточнений и просто комментариев. И откроем мы его с наиболее толковой из недавних работ -
В. Р. Новоселов. Французская армия в эпоху Людовика XIV до начала войны за Испанское наследство // Сен-Симон. Мемуары / Отв. ред. В.Н. Малов. С. 730-748
читать дальшеСтатья затрагивает, как видно из заголовка, не весь период правления Людовика. Тем не менее, это работа является одной из лучших в плане научности, будучи написанной кандидатом ист. наук, разбирающимся в военном деле старорежимной Франции (диссертация "Война и дворянство в мемуарах французских капитанов XVI столетия") и использовавшим совр. литературу (в частности, прослеживается большое влияние «Военной истории Франции» под редакцией А. Корвизье). Эти обстоятельства уберегли Василия Рудольфовича от ошибок "эпического" характера, однако есть и серьезные замечания. С них и начнем
«JE TROUVAIS L'ÉGALITÉ CONFUSE DE L'ORDRE DU TABLEAU SUFFISAMMENT HUMILIANTE …» «
«Другой путь к офицерским званиям для простолюдинов и небогатых дворян открывала табель о рангах 1675 г.» (С. 734)
Перевод «оrdre du tableau» как «табель о рангах» вызовет в памяти отечественного читателя знаменитую петровскую таблицу с четко упорядоченными рангами. Однако собственно ордонанс 1675 г. не являлся аналогом табели 1722 г., и подобный перевод может ввести читателя в заблуждение, будто в 1675 г. была опубликована некая табель с перечислением чинов, которая так и именовалась - «ordre du tableau». Примечательно, что в самом русском издании мемуаров Сен-Симона «ordre du tableau» переводится все-таки как «общий список» или «реестр». А историк Савин предпочитал выражение «приказ о списках».
Так о чем же на самом деле был версальский указ, опубликованный через несколько дней после смерти Тюренна? Ответ открывается уже в самом названии – которое, кстати, редко встретишь даже в зарубежной историографии
ORDONNANCE portant que , lorsque le commandant en chef d ' une armée ne pourra agir , le commandement sera exercé provisoirement par le plus ancien des officiers généraux servant dans cette armée . Versailles , 1er août 1675
В этом небольшом по объему документе рассматривается случай, навеянный недавней гибелью Тюренна, когда армия лишается своего главнокомандующего в силу разных причин. Временное командование в такой ситуации должен принять самый старший (не по возрасту, а по дате получения своего dignité
среди маршалов или – если их нет – генерал-лейтенантов. Принцип ancienneté, как видим, добрался уже до маршалов, и в этом крылась «революционность» данного указа. Ведь в отличие от капитанов, генерал-лейтенантов и т.д. маршалы принадлежали к числу grands officiers de la Couronne, и маршалат был в первую очередь достоинством – dignité. Отныне маршалы, к крайнему их неудовольствию, ранжировалась, словно какие-то капитаны, по старшинству получения жезла.
Было в указе 1675 еще одно важное дополнение: «Veut Sa Majesté , que ce qui est ordonné cy- dessus ait lieu non seulement à l'égard desdits Sieurs Maréchaux de France, & Lieutenans Généraux dans ses Armées, mais encore à l'égard des Postes inferieurs». Возможно, это дополнение не до всех сразу «дошло», поэтому в следующем году появилось уточнение по поводу старшинства уже среди генерал-лейтенантов и лагерных маршалов.
Принцип ancienneté, впрочем, к тому моменту не был в диковинку и успел укрепиться среди некоторых чинов поскромнее – капитанах и др. Почему же тогда указу 1675 придают столь большое значение? «Le caractère fondateur de l ' ordonnance du 1er août 1675 … tient plus à la réception qui en a été faite, par Saint - Simon en particulier, qu ' à la nouveauté radicale de son contenu» (Construire l'armée française: Depuis le début du règne de Henri II jusqu'à la fin de l'Ancien Régime). Ордонанс получил свою известность благодаря черному пиару от Сен-Симона. Хотя, по идее, этому мемуаристу, купившему патент лагерного мэтра, грех было жаловаться: принцип «веналитэ» помог ему обойти длительное пребывание в нижних чинах.
«Поскольку должность коннетабля Франции была упразднена в 1627 г., а после смерти Тюренна … никто при Людовике XIV более не получал звания генерал-маршала лагерей и армий короля (maréchal général des camps et armées du roi), высшим воинским званием стал чин маршала Франции» (С. 735)
Не стоит ставить генерал-маршала лагерей и армий короля на вершину иерархии званий – характер сей должности был больше почетный, а ранг – туманный. Однако ложное представление о том, что этот титул давал право командовать маршалами и являлся некой промежуточной ступенью между маршалом и коннетаблем, было широко распространено в общественном мнении Франции в эпоху Старого порядка, да и поныне продолжает вводить в заблуждение даже самых серьезных историков. И хотя про пустоту данной должности писали еще в энциклопедиях XVIII века, следовало дождаться опуса Фади Эль Ажа о маршалах Франции, чтобы легенда о «квазиконнетабле» была разрушена с фактами в руках. Французский историк подробно остановился о возникновении и сути генерал-маршалата и на примере Тюренна показал всю его (титула, не Тюренна) фантомность. Если внимательно изучить собственно патенты генерал-маршалов от Ледигьера до Брольи, то в плане реальных полномочий (за исключением двух маршалов XVIII вв.) мы увидим лишь своеобразное «переработанное и дополненное» издание старого доброго поста главного лагерного маршала. Кроме того, в историографии давно обращали внимание на указ короля от 22 апреля 1672 г., который устанавливал следующую вертикаль: в отсутствие короля все должны подчиняться герцогу Орлеанскому (Monsieur), в отсутствие герцога – принцу Конде, в отсутствие принца – Тюренну. Если бы Тюренн по чину был «начальником маршалов», тогда не было бы никакой необходимости в специальном указе ставить его выше всех остальных маршалов. Подробнее об этой должности мы поговорим позже в разделе «Воинские звания Тюренна».
Военачальник, которому поручалось полное руководство отдельной армией, занимал должность командующего армией (commandant général) и имел звание генерала армии (général d’armée). Следующее место за генералом занимали военачальники в ранге генерал-лейтенанта (lieutenant général).
Если четко разграничивать должности и звания, то как раз никакого промежуточного чина в виде генерала армии между генерал-лейтенантом и маршалом не было. Можно обратиться хотя бы к сборнику «Code militaire, ou Compilation des ordonnances des roys de France», где генерал-лейтенанты в указах всегда напрямую подчинены маршалам. В королевских ордонансах «général d’armée» или «General commandant en Chef» выступал не как звание, а как должность командующего армией, и в этой роли могли выступать генерал-лейтенанты, маршалы, представители правящей династии. Недаром французские военные словари XVIII века различали пост («General d’armee est celui qui la commande en Chef») и звание в иностранных армиях, которое отсутствовало во французской («GENERAL. Dans les Armées d’Allemagne et des Souverains du Nord, il y a des Généraux d’infanterie, & de Cavallerie qui commandent à tous les Lieutenans–Genéraux…», см: Dictionnaire militaire ou recueil alphabethique…). Правда, сами военные той эпохи не заморачивались четким разграничением званий и постов, свидетельством чему отрывок из мемуаров Coligny-Saligny о его военной карьере: « J'ai été soldat aux gardes, mousquetaire, capitaine d’infanterie, capitaine de dragons, capitaine de chevau-légers, major meslre-de-camp de cavalerio, maréchal de bataille, maréchal de camp, lieutenant général, et puis général d’armée» (цит. по: Андре). Читатель может грешным делом подумать, что наш мемуарист достиг звания генерал-лейтенанта, а после дослужился и до генерала. В реальности же речь идет о должности командующего французским корпусом, посланным в помощь австрийцам против турок и участвовавшим в битве на реке Рааб. «Lieutenant général commandant l'armée envoyée en Hongrie au secours de l'Empereur, par pouvoir du 12. Mars 1664», - читаем мы у Пинара. «Lieutenant général» не выступает здесь званием, а указывает на полномочия Колиньи-Салиньи как представителя короля – подобное можно встретить сплошь и рядом в приказах о назначении командующих армией (см: André L. Michel le Tellier et l'organisation de l'armé monarchique. Р. 122; Dictionnaire militaire ou recueil alphabethique… Т. 2)
Ошибки в иерархии званий в нашей историографии обычно идут рука об руку с отсутствием представления о вышеупомянутом указе 1675 и пресловутом Ordre du tableau. Апофеоз достигнут в статье полковника (в первую очередь!), доктора исторических наук, профессора А.В. Беспалова "Армия Короля-Солнце Людовика ХIV" (подробнее о ней мы планируем поговорить позже), из которой следует, что "Табель о рангах 1675" (со ссылкой на Code militaire) устанавливала иерархию от прапорщика до главного маршала (с. 10). Специалист по шведской и русской армиям Северной войны, к сожалению, не распутал клубок чинов армии Людовика. В его перечне мы находим «капитан-лейтенанта», "первого" и "второго" лейтенантов. Но еще больше открытий чудных – среди высшего звена: на вершине – главный маршал, что уже, как мы выяснили, неправильно. Далее – маршал. Это хорошо, но после него… генерал-полковник(!), причем «от кавалерии и артиллерии». Если уж мешать звания и должности, ген.-полковника следовало поставить куда-нибудь между полковниками и "officiers généraux" (но это все равно некорректно). Беспалов же, видимо, с оглядкой на совр. иерархию, решил поставить ген.-полковника выше ген.-лейтенанта и аккурат перед маршалом (в отсутствие «генерала армии»). Ниже ген.-полковника мы ожидаем увидеть наконец генерал-лейтенанта, но и здесь сюрприз - «генерал-капитан»! Если брать эпоху Людовика ХIV, такого звания опять-таки не было в принципе. Хотя ошибочное мнение о его существовании, по крайней мере, в 1650-х действительно имело место. Подробнее о том, почему возникла легенда о «генерал-капитане», см: El Hage Fadi. Histoire des maréchaux de France à l’époque moderne. Р. 199-200. И только потом у Беспалова следуют генерал-лейтенант и «полевой» (правильнее – лагерный) маршал.
НЕ ПРОДАЕТСЯ ПОДПОЛКОВНИК, НО МОЖНО РОТНОГО ПРОДАТЬ
«Купив должность или добившись признания заслуг, можно было достигнуть самых высоких званий и постов».
"Или" надо заменить на "и" . Заслуги в сочетании с деньгами ( и знатностью) действительно возносили вверх, но по отдельности отнюдь не гарантировали "самых высоких званий". Если претендент на роту не был в состоянии тратить на нее из личных средств более 300 ливров в месяц, такого "нищеброда" вычеркивали из числа кандидатов, несмотря на все его заслуги.
В деньгах тоже не вся сила. Во-первых, в пехоте, как и в кавалерии, покупалась лишь примерно треть чинов. Во время войн была распространена практика набора новых полков и рот. А можно было и попросту дождаться повышения. Таким образом, на глобальном уровне армии покупка была не самым частым способом получения чинов (Drévillon H. L'impôt du sang. Le métier des armes sous Louis XIV).
Во-вторых, далеко не все лакомые куски были в продаже .
В "обычной" пехоте и кавалерии (если вынести за скобки утратившую свою былую потенцию должность генерал-полковника кавалерии) стартовать можно было максимум с полковничьего чина, и то это был по сути аукцион лишь для особо богатых. Да и покупка полка (т.е. патента) не гарантировала короткого пути в "officiers généraux", ибо далее в свои права вступал ordre du tableau и для продвижения были необходимы выслуга и отличия, без которых возникала угроза застрять. Тот же Сен-Симон, ставший полковником (мэтр де кан) благодаря своим финансам , в итоге даже не дослужился до бригадира. Если же денег хватило лишь на роту, здесь для достижения хотя бы полковничьего чина следовало преодолеть две "невенальные" ступени - майора и подполковника, в которых производили за заслуги и которые, следовательно, могли стать серьезным тормозом в карьере. К тому же конкуренция среди капитанов была высокая: если взять полк из 2 батальонов по 13 рот, в качестве капитанов "простых" рот в нем будет 21 из 26. Они претендовали на оставшиеся пять рот - привилегированные (гренадерские, роты подполковника и т.д.). Конкурс, таким образом, 4 капитана на место (см. Drévillon) .
«Продажа любых должностей, относящихся к королевскому военному дому, была полностью запрещена с 1664 г.»
Указ 1664 года окончательно отменил торговлю должностями лишь в ротах Gardes du corps. В других элитных частях «патентотрафик» НЕ под запретом: например, остались в продаже патенты на все чины в mousquetaires du Roi , а в Gardes françaises - чины ансэня (знаменосца), лейтенанта и капитана. (см. Drévillon; а также: Rowlands. Dynastic State and the Army under Louis XIV. P. 170)
«Звание капитана пехоты, командовавшего ротой, также продавалось».
Только надо помнить, что как раз в пехоте купля-продажа капитанского патента была официально запрещена еще с 1654 (с некоторыми исключениями). Тем не менее, торговля фактически велась: Роулэндс пишет, что после 1659 Корона вернула на рынок капитанские комиссии. Формально же запрет 1654 все-таки не был отменен. При этом сами сделки по капитанским званиям нельзя назвать «подпольными», ибо для утверждения в чине все равно требовалось одобрение на самом верху. Отличие от легальной сделки состояло лишь в юридической нюансе. Соответственно, торговец «нелегальным» патентом обязался получить согласие на запрещенную операцию от короля и государственного секретаря. Эти двое в одних случаях могли пойти навстречу продавцу и покупателю, а в других – нет.
В кавалерии же торговля патентом капитана не была запрещена (опять же с некоторыми исключениями). (Rowlands. P. 167; Lynn J.A. Giant of the Grand Siecle P. 228-229)
«Капитан, покупая патент, брал на себя обязательство набрать полный состав роты» (745).
Если речь идет именно о наборе роты (с нуля), то покупать патент не было нужды – Корона подобными вещами не торговала, она их даровала (конечно, были исключения в отношении некоторых военных должностей, но не в данном случае). Патент покупался не у короля, а у конкретных капитанов – счастливых обладателей сего документа, причем казна с этих продаж ничего не имела. (Lynn. P. 228-229; Rowlands. P. 167-168; Drévillon)
«Капитан получал оплату на роту только в случае, если в ней было не менее 35 человек»
В «Военной истории Франции», откуда заимствован этот отрывок, говорится конкретно про 1684 г., хотя контекст позволяет думать, будто это являлось установленным правилом. Однако общая практика заключалась в том, что любой капитан получал деньги из казны для своей роты НЕЗАВИСИМО от соответствия ее численности минимальному порогу. Здесь все просто: размер получаемых денег напрямую зависел от числа наличествующих бойцов. А вот за полноту состава роты или хотя бы близость к оной капитану полагалось денежное поощрение/премия (les gratifications). Таким образом, Корона, стимулируя капитанов поддерживать штат в норме, применяла пряник, а не кнут. Также надо различать мирное и военное время: в период войны размер самих бонусов были чуть выше, а "нормативы" численности – ниже (Drévillon; ср. также численность одной восстановленной роты в 1705 г. в: Lynn. Р. 237).
«Поскольку владение должностью полковника налагало на полковника обязанность по несению расходов на содержание своего полка, то только полковник, получивший повышение до звания лагерного маршала, имел право продать свой полк другому лицу».
Странный пункт об продаже полка (сиречь патента) только при повышении в звании продавца. И почему именно до лагерного маршала, а не до бригадира?
Как правило, любой полковник – пехотный, кавалерийский, драгунский – мог продать свой патент, независимо от того, удостоен ли он повышения, и даже независимо от исходного способа получения своего поста - набрал ли полк сам, купил у другого или выиграл в спортлото. Роулэндс: «Should a captain or colonel be wounded or wish to retire from service he would, after 1659, be allowed to sell his post on to his successor for a reasonable price». Однако для Людовика действительно было важно, чтобы продавец патента продолжал служить, а не избавлялся от своего "актива" с целью покинуть государеву службу. Только в этом случае никто не требовал от продавца дожидаться повышения (которое, в принципе, могло никогда не случиться). Ограничение лежало в иной плоскости: одни ордонансы (например, 1649 и 1654) ставили ряд препятствий отставке офицеров, а другие (например, 1689 и 1702) фиксировали цену на патенты (Lynn. P. 230; Rowlands. P. 170; Drévillon).
Что же послужило источником ложного тезиса для Новоселова? Возможно, в данном случае неправильно препарирован отрывок из «Военной истории Франции», где говорится, правда, не о полковниках, а о бригадирах: «Constatons que la moitié des brigadiers avait emprunté la voie difficile des charges non vénales, mais ils ne parvenaient à ce grade qu'en fin de carrière. C'est seulement lorsqu'ils devenaient maréchaux de camp que ces officiers abandonnaient leur régiment» (Histoire militaire de la France. T.1: Des origines à 1715) [1]. Здесь имеется в виду тот факт, что бригадиры, будучи навербованы из числа полковников или даже подполковников(!), оставались «привязанными» к своему полку: «Les colonels et les lieutenants-colonels nommés brigadiers ne quittaient pas cependant leurs régiments, parce qu'il n'y avait pas un grade de brigadier mais seulement un emploi; tout brigadier ne pouvait exercer ses fonctions dans une armée qu'en vertu d'une lettre de service, qui était spéciale pour chaque campagne…», - разъяснял Бельом (Belhomme V. L. J. F. Histoire de l'infanterie en France). Только переход на ступеньку выше – в лагерные маршалы – «отрывал» бригадиров от их полка, и это был первый чин из «officiers généraux» в строгом смысле .
ОПАСНОСТЬ ОБНУЛЕНИЯ
«Старшинство кавалерийских офицеров одного ранга в отличие от пехоты определялось старшинством службы в полку, то есть датой подписанного приказа о назначении»
Трудно понять, что имеется в виду под "отличием от пехоты". Каким образом там определялось старшинство офицеров?
В армии Людовика различали выслугу в конкретном чине вообще и по дате последней commission.
В ПЕХОТЕ старшинство равных по чину офицеров как раз таки определялось датой приказа о последнем по времени назначении («date de la dernière commission»). Таким образом, для старшинства в пехоте НЕ являлся определяющим не только общий стаж службы офицера (во всех чинах), но и выслуга в его нынешнем звании, которая могла начаться гораздо раньше, чем последний приказ о назначении (Э. Древийон: «Les dates de commission renseignent sur l'ancienneté d'un officier dans son poste, mais pas dans son grade. Et la différence peut être considérable !» (р. 222). Отсюда следствия: 1) при переходе пехотного офицера - например, капитана - из одного полка в другой его стаж в этом чине подвергался тому, что ныне модно называть «обнулением»: он мог служить капитаном долгие годы, но на новом месте ему надлежало стать «крайним» в очереди, « se mettre à la queue». Т.е. в новом полку ранг его становился ниже по отношению ко всем уже служившим там капитанам. 2) Та же участь ждала капитана, когда часть, в которой он служил, подвергалась расформированию. Увольнение со службы приводило к потере ancienneté в текущем звании. Стоит отметить, что присвоение офицеру статуса «réformé» позволяло сохранить ancienneté, поскольку служба в период пребывания «à la suite» (реформированные офицеры прикреплялись к действующим частям и ожидали появления вакансий) учитывалась в послужном списке.
В КАВАЛЕРИИ дата последней commission роли не играла, поскольку старшинство офицера определялось счастливым моментом получения звания. Стало быть, старшинству в кавалерии не угрожала ни смена полковой «прописки», ни «реформа» его части. Например, если реформированный капитан, отслуживший в этом чине 5 лет, получал роту в новом полку, капитаны которого имели меньший стаж, он становился первым по старшинству без всяких претензий со стороны этих капитанов (по крайне мере, в идеале). (Э. Древийон; а также L. André. Michel le Tellier et l'organisation de l'armé monarchique. P. 176, 189)
«На передачу военных должностей, в отличие от должностей гражданских чиновников, правила полетты не распространялись» (с. 734)
Эдикт 1604 Генриха 4 действительно не работал в отношении военных , но это еще не означало, что родственники умершего офицера не получали ничего.
Во-первых, если должность погибшего на службе офицера была официально продаваемой, король по своему усмотрению мог даровать эту ставшую вакантной должность кому-нибудь из членов его семьи. Если ни один наследник не мог заменить умершего офицера на этой должности, король мог подарить ее... вдове, чтобы она перепродала ее.
Во-вторых, в особых случаях король даровал un brevet de survivance, что обеспечивало обладателю должности наследование оной в пользу сына. Здесь даже было круче, чем у гражданских , поскольку обладатели такого патента освобождались от ежегодного налога (в то время как эдикт о полетте подразумевал оный).
В-третьих, существовала также практика предоставления un brevet de retenue. Это нечто вроде страховки на случай смерти офицера, поскольку устанавливалась обязанность нового владельца патента выплатить родным или кредиторам умершего сумму этого самого патента.
Хотя закон не допускал наследственной передачи чинов, некоторые из них фактически превращались в семейное наследство (Rowlands; Drévillon).
«…Мортиры калибром от 6 до 18 фунтов»
В оригинале – т.е. в «Военной истории Франции» - дюймы: «des mortiers de 6 à 18 pouces de calibre». Все-таки фунты и дюймы – две большие разницы.
«В пехоте, в отличие от кавалерии, майор не имел своей собственной роты в качестве капитана и не мог замещать полковника в его отсутствие» (736) и «Заместителем кампмейстера [« mestre de camp », полковник в кавалерии], в отличие от пехоты и иностранных кавалерийских полков, был не подполковник, а майор»
Уточнение: майор пехоты перестал иметь собственную роту только после Голл. войны. Подполковник в кавалерии все-таки появился в 1686 г и стал замом. Поэтому некорректно говорить "в отличие от кавалерии" - там майоры тоже попрощались с ротами с появлением подполов.
Армия Людовика XIV в отечественной литературе удостоилась лишь нескольких обзорных работ. Причем мы имеем дело либо с устаревшими (Пузыревский) , либо с современными (Беспалов), но во многом основанными на вторичной литературе. И пока на русский не переведены лучшие иностранные работы по армии короля-звезды, попытаемся разобраться в том, что хорошего написано у нас в России. Разбор этот будет проходить в рамках цикла "Исправленному верить" в формате поправок, уточнений и просто комментариев. И откроем мы его с наиболее толковой из недавних работ -
В. Р. Новоселов. Французская армия в эпоху Людовика XIV до начала войны за Испанское наследство // Сен-Симон. Мемуары / Отв. ред. В.Н. Малов. С. 730-748
читать дальшеСтатья затрагивает, как видно из заголовка, не весь период правления Людовика. Тем не менее, это работа является одной из лучших в плане научности, будучи написанной кандидатом ист. наук, разбирающимся в военном деле старорежимной Франции (диссертация "Война и дворянство в мемуарах французских капитанов XVI столетия") и использовавшим совр. литературу (в частности, прослеживается большое влияние «Военной истории Франции» под редакцией А. Корвизье). Эти обстоятельства уберегли Василия Рудольфовича от ошибок "эпического" характера, однако есть и серьезные замечания. С них и начнем
«JE TROUVAIS L'ÉGALITÉ CONFUSE DE L'ORDRE DU TABLEAU SUFFISAMMENT HUMILIANTE …» «
«Другой путь к офицерским званиям для простолюдинов и небогатых дворян открывала табель о рангах 1675 г.» (С. 734)
Перевод «оrdre du tableau» как «табель о рангах» вызовет в памяти отечественного читателя знаменитую петровскую таблицу с четко упорядоченными рангами. Однако собственно ордонанс 1675 г. не являлся аналогом табели 1722 г., и подобный перевод может ввести читателя в заблуждение, будто в 1675 г. была опубликована некая табель с перечислением чинов, которая так и именовалась - «ordre du tableau». Примечательно, что в самом русском издании мемуаров Сен-Симона «ordre du tableau» переводится все-таки как «общий список» или «реестр». А историк Савин предпочитал выражение «приказ о списках».
Так о чем же на самом деле был версальский указ, опубликованный через несколько дней после смерти Тюренна? Ответ открывается уже в самом названии – которое, кстати, редко встретишь даже в зарубежной историографии
ORDONNANCE portant que , lorsque le commandant en chef d ' une armée ne pourra agir , le commandement sera exercé provisoirement par le plus ancien des officiers généraux servant dans cette armée . Versailles , 1er août 1675
В этом небольшом по объему документе рассматривается случай, навеянный недавней гибелью Тюренна, когда армия лишается своего главнокомандующего в силу разных причин. Временное командование в такой ситуации должен принять самый старший (не по возрасту, а по дате получения своего dignité
среди маршалов или – если их нет – генерал-лейтенантов. Принцип ancienneté, как видим, добрался уже до маршалов, и в этом крылась «революционность» данного указа. Ведь в отличие от капитанов, генерал-лейтенантов и т.д. маршалы принадлежали к числу grands officiers de la Couronne, и маршалат был в первую очередь достоинством – dignité. Отныне маршалы, к крайнему их неудовольствию, ранжировалась, словно какие-то капитаны, по старшинству получения жезла. Было в указе 1675 еще одно важное дополнение: «Veut Sa Majesté , que ce qui est ordonné cy- dessus ait lieu non seulement à l'égard desdits Sieurs Maréchaux de France, & Lieutenans Généraux dans ses Armées, mais encore à l'égard des Postes inferieurs». Возможно, это дополнение не до всех сразу «дошло», поэтому в следующем году появилось уточнение по поводу старшинства уже среди генерал-лейтенантов и лагерных маршалов.
Принцип ancienneté, впрочем, к тому моменту не был в диковинку и успел укрепиться среди некоторых чинов поскромнее – капитанах и др. Почему же тогда указу 1675 придают столь большое значение? «Le caractère fondateur de l ' ordonnance du 1er août 1675 … tient plus à la réception qui en a été faite, par Saint - Simon en particulier, qu ' à la nouveauté radicale de son contenu» (Construire l'armée française: Depuis le début du règne de Henri II jusqu'à la fin de l'Ancien Régime). Ордонанс получил свою известность благодаря черному пиару от Сен-Симона. Хотя, по идее, этому мемуаристу, купившему патент лагерного мэтра, грех было жаловаться: принцип «веналитэ» помог ему обойти длительное пребывание в нижних чинах.
«Поскольку должность коннетабля Франции была упразднена в 1627 г., а после смерти Тюренна … никто при Людовике XIV более не получал звания генерал-маршала лагерей и армий короля (maréchal général des camps et armées du roi), высшим воинским званием стал чин маршала Франции» (С. 735)
Не стоит ставить генерал-маршала лагерей и армий короля на вершину иерархии званий – характер сей должности был больше почетный, а ранг – туманный. Однако ложное представление о том, что этот титул давал право командовать маршалами и являлся некой промежуточной ступенью между маршалом и коннетаблем, было широко распространено в общественном мнении Франции в эпоху Старого порядка, да и поныне продолжает вводить в заблуждение даже самых серьезных историков. И хотя про пустоту данной должности писали еще в энциклопедиях XVIII века, следовало дождаться опуса Фади Эль Ажа о маршалах Франции, чтобы легенда о «квазиконнетабле» была разрушена с фактами в руках. Французский историк подробно остановился о возникновении и сути генерал-маршалата и на примере Тюренна показал всю его (титула, не Тюренна) фантомность. Если внимательно изучить собственно патенты генерал-маршалов от Ледигьера до Брольи, то в плане реальных полномочий (за исключением двух маршалов XVIII вв.) мы увидим лишь своеобразное «переработанное и дополненное» издание старого доброго поста главного лагерного маршала. Кроме того, в историографии давно обращали внимание на указ короля от 22 апреля 1672 г., который устанавливал следующую вертикаль: в отсутствие короля все должны подчиняться герцогу Орлеанскому (Monsieur), в отсутствие герцога – принцу Конде, в отсутствие принца – Тюренну. Если бы Тюренн по чину был «начальником маршалов», тогда не было бы никакой необходимости в специальном указе ставить его выше всех остальных маршалов. Подробнее об этой должности мы поговорим позже в разделе «Воинские звания Тюренна».
Военачальник, которому поручалось полное руководство отдельной армией, занимал должность командующего армией (commandant général) и имел звание генерала армии (général d’armée). Следующее место за генералом занимали военачальники в ранге генерал-лейтенанта (lieutenant général).
Если четко разграничивать должности и звания, то как раз никакого промежуточного чина в виде генерала армии между генерал-лейтенантом и маршалом не было. Можно обратиться хотя бы к сборнику «Code militaire, ou Compilation des ordonnances des roys de France», где генерал-лейтенанты в указах всегда напрямую подчинены маршалам. В королевских ордонансах «général d’armée» или «General commandant en Chef» выступал не как звание, а как должность командующего армией, и в этой роли могли выступать генерал-лейтенанты, маршалы, представители правящей династии. Недаром французские военные словари XVIII века различали пост («General d’armee est celui qui la commande en Chef») и звание в иностранных армиях, которое отсутствовало во французской («GENERAL. Dans les Armées d’Allemagne et des Souverains du Nord, il y a des Généraux d’infanterie, & de Cavallerie qui commandent à tous les Lieutenans–Genéraux…», см: Dictionnaire militaire ou recueil alphabethique…). Правда, сами военные той эпохи не заморачивались четким разграничением званий и постов, свидетельством чему отрывок из мемуаров Coligny-Saligny о его военной карьере: « J'ai été soldat aux gardes, mousquetaire, capitaine d’infanterie, capitaine de dragons, capitaine de chevau-légers, major meslre-de-camp de cavalerio, maréchal de bataille, maréchal de camp, lieutenant général, et puis général d’armée» (цит. по: Андре). Читатель может грешным делом подумать, что наш мемуарист достиг звания генерал-лейтенанта, а после дослужился и до генерала. В реальности же речь идет о должности командующего французским корпусом, посланным в помощь австрийцам против турок и участвовавшим в битве на реке Рааб. «Lieutenant général commandant l'armée envoyée en Hongrie au secours de l'Empereur, par pouvoir du 12. Mars 1664», - читаем мы у Пинара. «Lieutenant général» не выступает здесь званием, а указывает на полномочия Колиньи-Салиньи как представителя короля – подобное можно встретить сплошь и рядом в приказах о назначении командующих армией (см: André L. Michel le Tellier et l'organisation de l'armé monarchique. Р. 122; Dictionnaire militaire ou recueil alphabethique… Т. 2)
Ошибки в иерархии званий в нашей историографии обычно идут рука об руку с отсутствием представления о вышеупомянутом указе 1675 и пресловутом Ordre du tableau. Апофеоз достигнут в статье полковника (в первую очередь!), доктора исторических наук, профессора А.В. Беспалова "Армия Короля-Солнце Людовика ХIV" (подробнее о ней мы планируем поговорить позже), из которой следует, что "Табель о рангах 1675" (со ссылкой на Code militaire) устанавливала иерархию от прапорщика до главного маршала (с. 10). Специалист по шведской и русской армиям Северной войны, к сожалению, не распутал клубок чинов армии Людовика. В его перечне мы находим «капитан-лейтенанта», "первого" и "второго" лейтенантов. Но еще больше открытий чудных – среди высшего звена: на вершине – главный маршал, что уже, как мы выяснили, неправильно. Далее – маршал. Это хорошо, но после него… генерал-полковник(!), причем «от кавалерии и артиллерии». Если уж мешать звания и должности, ген.-полковника следовало поставить куда-нибудь между полковниками и "officiers généraux" (но это все равно некорректно). Беспалов же, видимо, с оглядкой на совр. иерархию, решил поставить ген.-полковника выше ген.-лейтенанта и аккурат перед маршалом (в отсутствие «генерала армии»). Ниже ген.-полковника мы ожидаем увидеть наконец генерал-лейтенанта, но и здесь сюрприз - «генерал-капитан»! Если брать эпоху Людовика ХIV, такого звания опять-таки не было в принципе. Хотя ошибочное мнение о его существовании, по крайней мере, в 1650-х действительно имело место. Подробнее о том, почему возникла легенда о «генерал-капитане», см: El Hage Fadi. Histoire des maréchaux de France à l’époque moderne. Р. 199-200. И только потом у Беспалова следуют генерал-лейтенант и «полевой» (правильнее – лагерный) маршал.
НЕ ПРОДАЕТСЯ ПОДПОЛКОВНИК, НО МОЖНО РОТНОГО ПРОДАТЬ
«Купив должность или добившись признания заслуг, можно было достигнуть самых высоких званий и постов».
"Или" надо заменить на "и" . Заслуги в сочетании с деньгами ( и знатностью) действительно возносили вверх, но по отдельности отнюдь не гарантировали "самых высоких званий". Если претендент на роту не был в состоянии тратить на нее из личных средств более 300 ливров в месяц, такого "нищеброда" вычеркивали из числа кандидатов, несмотря на все его заслуги.
В деньгах тоже не вся сила. Во-первых, в пехоте, как и в кавалерии, покупалась лишь примерно треть чинов. Во время войн была распространена практика набора новых полков и рот. А можно было и попросту дождаться повышения. Таким образом, на глобальном уровне армии покупка была не самым частым способом получения чинов (Drévillon H. L'impôt du sang. Le métier des armes sous Louis XIV).
Во-вторых, далеко не все лакомые куски были в продаже .
В "обычной" пехоте и кавалерии (если вынести за скобки утратившую свою былую потенцию должность генерал-полковника кавалерии) стартовать можно было максимум с полковничьего чина, и то это был по сути аукцион лишь для особо богатых. Да и покупка полка (т.е. патента) не гарантировала короткого пути в "officiers généraux", ибо далее в свои права вступал ordre du tableau и для продвижения были необходимы выслуга и отличия, без которых возникала угроза застрять. Тот же Сен-Симон, ставший полковником (мэтр де кан) благодаря своим финансам , в итоге даже не дослужился до бригадира. Если же денег хватило лишь на роту, здесь для достижения хотя бы полковничьего чина следовало преодолеть две "невенальные" ступени - майора и подполковника, в которых производили за заслуги и которые, следовательно, могли стать серьезным тормозом в карьере. К тому же конкуренция среди капитанов была высокая: если взять полк из 2 батальонов по 13 рот, в качестве капитанов "простых" рот в нем будет 21 из 26. Они претендовали на оставшиеся пять рот - привилегированные (гренадерские, роты подполковника и т.д.). Конкурс, таким образом, 4 капитана на место (см. Drévillon) .
«Продажа любых должностей, относящихся к королевскому военному дому, была полностью запрещена с 1664 г.»
Указ 1664 года окончательно отменил торговлю должностями лишь в ротах Gardes du corps. В других элитных частях «патентотрафик» НЕ под запретом: например, остались в продаже патенты на все чины в mousquetaires du Roi , а в Gardes françaises - чины ансэня (знаменосца), лейтенанта и капитана. (см. Drévillon; а также: Rowlands. Dynastic State and the Army under Louis XIV. P. 170)
«Звание капитана пехоты, командовавшего ротой, также продавалось».
Только надо помнить, что как раз в пехоте купля-продажа капитанского патента была официально запрещена еще с 1654 (с некоторыми исключениями). Тем не менее, торговля фактически велась: Роулэндс пишет, что после 1659 Корона вернула на рынок капитанские комиссии. Формально же запрет 1654 все-таки не был отменен. При этом сами сделки по капитанским званиям нельзя назвать «подпольными», ибо для утверждения в чине все равно требовалось одобрение на самом верху. Отличие от легальной сделки состояло лишь в юридической нюансе. Соответственно, торговец «нелегальным» патентом обязался получить согласие на запрещенную операцию от короля и государственного секретаря. Эти двое в одних случаях могли пойти навстречу продавцу и покупателю, а в других – нет.
В кавалерии же торговля патентом капитана не была запрещена (опять же с некоторыми исключениями). (Rowlands. P. 167; Lynn J.A. Giant of the Grand Siecle P. 228-229)
«Капитан, покупая патент, брал на себя обязательство набрать полный состав роты» (745).
Если речь идет именно о наборе роты (с нуля), то покупать патент не было нужды – Корона подобными вещами не торговала, она их даровала (конечно, были исключения в отношении некоторых военных должностей, но не в данном случае). Патент покупался не у короля, а у конкретных капитанов – счастливых обладателей сего документа, причем казна с этих продаж ничего не имела. (Lynn. P. 228-229; Rowlands. P. 167-168; Drévillon)
«Капитан получал оплату на роту только в случае, если в ней было не менее 35 человек»
В «Военной истории Франции», откуда заимствован этот отрывок, говорится конкретно про 1684 г., хотя контекст позволяет думать, будто это являлось установленным правилом. Однако общая практика заключалась в том, что любой капитан получал деньги из казны для своей роты НЕЗАВИСИМО от соответствия ее численности минимальному порогу. Здесь все просто: размер получаемых денег напрямую зависел от числа наличествующих бойцов. А вот за полноту состава роты или хотя бы близость к оной капитану полагалось денежное поощрение/премия (les gratifications). Таким образом, Корона, стимулируя капитанов поддерживать штат в норме, применяла пряник, а не кнут. Также надо различать мирное и военное время: в период войны размер самих бонусов были чуть выше, а "нормативы" численности – ниже (Drévillon; ср. также численность одной восстановленной роты в 1705 г. в: Lynn. Р. 237).
«Поскольку владение должностью полковника налагало на полковника обязанность по несению расходов на содержание своего полка, то только полковник, получивший повышение до звания лагерного маршала, имел право продать свой полк другому лицу».
Странный пункт об продаже полка (сиречь патента) только при повышении в звании продавца. И почему именно до лагерного маршала, а не до бригадира?
Как правило, любой полковник – пехотный, кавалерийский, драгунский – мог продать свой патент, независимо от того, удостоен ли он повышения, и даже независимо от исходного способа получения своего поста - набрал ли полк сам, купил у другого или выиграл в спортлото. Роулэндс: «Should a captain or colonel be wounded or wish to retire from service he would, after 1659, be allowed to sell his post on to his successor for a reasonable price». Однако для Людовика действительно было важно, чтобы продавец патента продолжал служить, а не избавлялся от своего "актива" с целью покинуть государеву службу. Только в этом случае никто не требовал от продавца дожидаться повышения (которое, в принципе, могло никогда не случиться). Ограничение лежало в иной плоскости: одни ордонансы (например, 1649 и 1654) ставили ряд препятствий отставке офицеров, а другие (например, 1689 и 1702) фиксировали цену на патенты (Lynn. P. 230; Rowlands. P. 170; Drévillon).
Что же послужило источником ложного тезиса для Новоселова? Возможно, в данном случае неправильно препарирован отрывок из «Военной истории Франции», где говорится, правда, не о полковниках, а о бригадирах: «Constatons que la moitié des brigadiers avait emprunté la voie difficile des charges non vénales, mais ils ne parvenaient à ce grade qu'en fin de carrière. C'est seulement lorsqu'ils devenaient maréchaux de camp que ces officiers abandonnaient leur régiment» (Histoire militaire de la France. T.1: Des origines à 1715) [1]. Здесь имеется в виду тот факт, что бригадиры, будучи навербованы из числа полковников или даже подполковников(!), оставались «привязанными» к своему полку: «Les colonels et les lieutenants-colonels nommés brigadiers ne quittaient pas cependant leurs régiments, parce qu'il n'y avait pas un grade de brigadier mais seulement un emploi; tout brigadier ne pouvait exercer ses fonctions dans une armée qu'en vertu d'une lettre de service, qui était spéciale pour chaque campagne…», - разъяснял Бельом (Belhomme V. L. J. F. Histoire de l'infanterie en France). Только переход на ступеньку выше – в лагерные маршалы – «отрывал» бригадиров от их полка, и это был первый чин из «officiers généraux» в строгом смысле .
ОПАСНОСТЬ ОБНУЛЕНИЯ
«Старшинство кавалерийских офицеров одного ранга в отличие от пехоты определялось старшинством службы в полку, то есть датой подписанного приказа о назначении»
Трудно понять, что имеется в виду под "отличием от пехоты". Каким образом там определялось старшинство офицеров?
В армии Людовика различали выслугу в конкретном чине вообще и по дате последней commission.
В ПЕХОТЕ старшинство равных по чину офицеров как раз таки определялось датой приказа о последнем по времени назначении («date de la dernière commission»). Таким образом, для старшинства в пехоте НЕ являлся определяющим не только общий стаж службы офицера (во всех чинах), но и выслуга в его нынешнем звании, которая могла начаться гораздо раньше, чем последний приказ о назначении (Э. Древийон: «Les dates de commission renseignent sur l'ancienneté d'un officier dans son poste, mais pas dans son grade. Et la différence peut être considérable !» (р. 222). Отсюда следствия: 1) при переходе пехотного офицера - например, капитана - из одного полка в другой его стаж в этом чине подвергался тому, что ныне модно называть «обнулением»: он мог служить капитаном долгие годы, но на новом месте ему надлежало стать «крайним» в очереди, « se mettre à la queue». Т.е. в новом полку ранг его становился ниже по отношению ко всем уже служившим там капитанам. 2) Та же участь ждала капитана, когда часть, в которой он служил, подвергалась расформированию. Увольнение со службы приводило к потере ancienneté в текущем звании. Стоит отметить, что присвоение офицеру статуса «réformé» позволяло сохранить ancienneté, поскольку служба в период пребывания «à la suite» (реформированные офицеры прикреплялись к действующим частям и ожидали появления вакансий) учитывалась в послужном списке.
В КАВАЛЕРИИ дата последней commission роли не играла, поскольку старшинство офицера определялось счастливым моментом получения звания. Стало быть, старшинству в кавалерии не угрожала ни смена полковой «прописки», ни «реформа» его части. Например, если реформированный капитан, отслуживший в этом чине 5 лет, получал роту в новом полку, капитаны которого имели меньший стаж, он становился первым по старшинству без всяких претензий со стороны этих капитанов (по крайне мере, в идеале). (Э. Древийон; а также L. André. Michel le Tellier et l'organisation de l'armé monarchique. P. 176, 189)
«На передачу военных должностей, в отличие от должностей гражданских чиновников, правила полетты не распространялись» (с. 734)
Эдикт 1604 Генриха 4 действительно не работал в отношении военных , но это еще не означало, что родственники умершего офицера не получали ничего.
Во-первых, если должность погибшего на службе офицера была официально продаваемой, король по своему усмотрению мог даровать эту ставшую вакантной должность кому-нибудь из членов его семьи. Если ни один наследник не мог заменить умершего офицера на этой должности, король мог подарить ее... вдове, чтобы она перепродала ее.
Во-вторых, в особых случаях король даровал un brevet de survivance, что обеспечивало обладателю должности наследование оной в пользу сына. Здесь даже было круче, чем у гражданских , поскольку обладатели такого патента освобождались от ежегодного налога (в то время как эдикт о полетте подразумевал оный).
В-третьих, существовала также практика предоставления un brevet de retenue. Это нечто вроде страховки на случай смерти офицера, поскольку устанавливалась обязанность нового владельца патента выплатить родным или кредиторам умершего сумму этого самого патента.
Хотя закон не допускал наследственной передачи чинов, некоторые из них фактически превращались в семейное наследство (Rowlands; Drévillon).
«…Мортиры калибром от 6 до 18 фунтов»
В оригинале – т.е. в «Военной истории Франции» - дюймы: «des mortiers de 6 à 18 pouces de calibre». Все-таки фунты и дюймы – две большие разницы.
«В пехоте, в отличие от кавалерии, майор не имел своей собственной роты в качестве капитана и не мог замещать полковника в его отсутствие» (736) и «Заместителем кампмейстера [« mestre de camp », полковник в кавалерии], в отличие от пехоты и иностранных кавалерийских полков, был не подполковник, а майор»
Уточнение: майор пехоты перестал иметь собственную роту только после Голл. войны. Подполковник в кавалерии все-таки появился в 1686 г и стал замом. Поэтому некорректно говорить "в отличие от кавалерии" - там майоры тоже попрощались с ротами с появлением подполов.
@музыка: Взгляд с экрана
@темы: армия Людовика, Новоселов, ordre du tableau