В продолжение раздела «ВИП» - про великих испанских полководцев, где ранее уже говорилось об «испанском Полиоркете» - генуэзце Амбросио Спинола, - на этот раз коснемся самого что ни на есть испанского и великого (ибо таково его прозвище) - Gran Capitán, Гонсало де Кордова.
«МЕНЯ СПАСЛО ЛИШЬ ТО, ЧТО ПОБЕДИТЕЛЕМ МОИМ БЫЛ… ГРАН КАПИТАН»
читать дальшеОднажды великий Вольтер решил найти равного маршалу Тюренну среди полководцев прошлого: «Si on pouvait le comparer à quelqu’un, on oserait dire que, de tous les généraux des siècles précédents, Gonzalve de Cordoue, surnommé le Grand Capitaine, est celui auquel il ressemblait davantage» (Le Siècle de Louis XIV)
Стало быть, даже по прошествии двух с половиной веков французы помнили имя вражеского командира, сделавшего себе имя на разгроме их войск. И если иной читатель Вольтера мог не слыхать ранее про Гран Капитана, то аналогия с Тюренном ясно давала понять, что речь идет о полководце самого высокого класса. Мы продолжим вольтеровскую традицию уподоблять великому испанцу лучшего военачальника своей страны – и в нашем случае это А.В Суворов, прозванный, кстати сказать, «Росским Тюренном». Действительно, по значимости побед, по влиянию на развитие военного искусства своей страны, по «культовости» и почитаемости Гран Капитан занимает в т.н. национальной памяти Испании место, аналогичное суворовскому в России [1]. И тот, и другой - национальные герои своих стран, абсолютно непререкаемые авторитеты по части ратного дела. У них и биографии в чем-то похожи: оба набрались полководческого опыта в борьбе против мусульманских войск (помимо мавров, испанцу довелось схватиться и с турками), но вершиной их славы и одновременно последним эпизодом военной биографии стали победы над французами в Италии. За которые оба удостоились титулов соответственно герцога/князя с привязкой к итальянской земле (ГК стал герцогом Terranova, позже - Sessa). Обоих после блестящих побед постигла монаршая немилость. Оба стали «учителями» для целой плеяды талантливых учеников-полководцев [2].
При сильном желании можно накидать еще массу параллелей: например, ГК, по словам автора одной хроники, «был первым христианским капитаном, который соединил военную дисциплину с христианским благочестием». Ну а про религиозность А.В. Суворова и его отношение к дисциплине хорошо знает всяк, кто мало-мальски знаком с его биографией. Есть и некоторые схожие военные принципы – так, знаменитая суворовская фраза «недорубленный лес вырастает» перекликается со словами, сказанными Гонсало де Кордова в битве при Гарильяно: мол, не доведенная до конца победа – не есть победа.
Наконец, их репутация непобедимых [3] военачальников приводила даже к появлению схожих легенд о почтении со стороны поверженных врагов:
«Маршал Макдональд сказал однажды в Париже нашему послу графу П. А. Толстому: «Я был очень молод во время сражения при Треб(б)ии; эта неудача могла бы иметь пагубное влияние на мою карьеру; меня спасло лишь то, что победителем моим был Суворов». Похожий мотив встречаем у побежденных ГК противников: во-первых, фр. король Людовик 12 ("no tengo por afrenta ser vencido por el Gran Capitán de españa, porque nunca se ha visto ni oído capitán a quien la victoria haga más humilde y piadoso»), во-вторых, главарь фр. гарнизона в Остии: «Sólo un consuelo llevo que alivia en alguna manera mi contraria fortuna: ser vencido por vuestra excelencia, que merece vencer a todo el mundo…». Звали его, кстати, Menaldo Guerri (зовись он прямо Макдональд, это уже было бы чересчур). Но авторы хроник на этом не успокоились и вложили в уста отпускаемого из плена Роберта Стюарта, маркиза д Обиньи (того самого обидчика ГК при Семинаре) похожие слова: «Un solo consuelo llevamos los malaventurados que a Francia volvemos vivos: haber sido vencidos por un capitán que su gente de guerra tiene por mejor ventura morir que desplacelle, sin les dar paga, ni comer, ni vestir». Неудача в борьбе с ГК (пленение вскоре после Чериньолы) не помешает дальнейшей карьере д’Обиньи – в итоге он станет французским маршалом в 1514 г. Любопытно, что д’Обиньи, как и Макдональд, тоже шотландских кровей – это, естественно, абсолютно случайное совпадение…
ГонЗало Эрнандес де КордоБа или ГонСало Фернандес де КордоВа?
ПРОИЗНОШЕНИЕ ИМЕНИ
Того, кто известен в нашей дореволюционной литературе как Гонсальве или Гонзальво Кордуанский, по-хорошему, да и чисто по совести следует звать «Gonzalo Fernández de Córdoba». Так, по крайней мере, настаивают в современных испанских справочниках (см. ниже, как называл себя сам ГК в письме). Стало быть, вопреки понятному желанию для нашего, русского, слуха ставить ударение в «Кордова» на вторую о (такое можно услышать касательно города, и, отсюда, самого полководца) правильно это делать все-таки на первой – КОрдова, а не КордОва.
В источниках и литературе также встречается вариант Эрнандес вместо Фернандес. Здесь все просто:
«La ortografía vacilaba entre la efe de Fernández y la hache de Hernández; en un mismo documento, el mismo escribano real escribe Fernández y a continuación Hernández; y es que por esta época volvía a haber en Castilla efes, que casi habían desaparecido en la Edad Media a favor de las haches» [4] . В сети также утверждается: «Durante la Edad Media se generaliza paulatinamente el paso de /f-/ a la aspiración [h] y a su posterior desaparición ("cero fonético"). En el s. XIV aún se realizaba /f-/ en la zona de Toledo, pero para el siglo XV se había convertido en una grafía de realización fonética muda en todo el territorio castellano» [5]
Теперь имя. Z в «Gonzalo» традиционно передается на русский через «с», хотя есть навязчивые попытки через «з». Обе русские буквы, естественно, не передают произношение оригинального «&;» - fricativa dental sorda. Но при этом отмечается, что аналога русскому «з» в кастильском нет, а встречающееся в источниках написание «Gonçalo» с использованием седильи ç отсылает нас к fricativa alveolar sorda, то есть тоже не в пользу звонкой «з».
Та же ситуация с КордоВа-КордоБа. В испанской литературе можно встретить и Cordova, и Cordoba, и фишка в том, что, разницы в произношении между b и v давно нет – всяко /b/, зато у этой фонемы имеется два варианта произношения в зависимости от фонетического контекста, в нашем случае это аллофон [&#] - fricativa bilabial sonora. Как ее передать, если на русском это, строго говоря, ни «б», ни «в», ни кукареку? Французы, кстати, не заморачиваются и до сих пор пишут Gonsalve de Cordoue, по примеру тех испанских источников, где значится «Cordoua». Российские дореволюционные энциклопедии, узнавшие о Гран Капитане, видимо, исключительно из французских сочинений, попросту скопировали искаженное там имя – так возник «Гонсальве Кордуанский», и жестокого выбора между согласными делать не пришлось. Советская историография это непотребство кое-как исправила и утвердила вариант «Гонсало де Кордова»; он сохраняется и в современной нашей литературе. Мы поддержим эту незлую традицию, с той оговоркой, что на вопрос «¿Гонзало де Кордоба или Гонсало де Кордова?» самым правильным ответом следует все же считать
«Капитан! Никогда ты не будешь майором!» О смысле прозвища Гран Капитан
«EL MAYOR CAMPEÓN ESPAÑOL»: Гонсало де Кордова и миф о нем в книге Руис-Доменека
Громкая прижизненная слава героя, как часто бывает, вовсе не оберегает от быстрого забвения после смерти. «До недавнего времени библиография о Великом Капитане была очень скудной, если не почти нулевой», признается в одной из статей о ГК [6] . Исходя из сведений Руис-Доменека следует, что после писаний 16 века и вплоть до века 20-го испанцы не предпринимали попыток написать полноценную биографию полководца в жанре «нон-фикшн». И лишь Родригес Вийя век назад создал предпосылки для того, чтобы сделать Капитана «снова Великим»: он впервые опубликовал в одной книге самые главные источники по истории ГК – письма, Хроники - Манускрита и Хенераль, Джовио, Пульгар. Это дало толчок к появлению более-менее серьезных биографий с опорой на источники и за авторством не одних только испанцев. Впрочем, отмечается, что лишь с 1980-х работы о ГК приобретают более научную форму [7]. Очередная волна публикаций нахлынула 5 лет назад, по случаю 500-летия с момента смерти ГК. Вышла даже книга о молодом да раннем ГК «Infancia y juventud del Gran Capitán (1453-1481)» на 230 страниц, при том, что об этом жизненном этапе сохранилось совсем немного.
А книга, которую мы избрали для обзора, принадлежит перу историка Руис-Доменека. El Gran Capitán: retrato de una época. Círculo de Lectores, 2002.
Являясь плодом почти 40-летнего интереса автора к персонажу, она удостоилась нескольких переизданий и даже перевода на итальянский – там, на Апеннинах, тоже интересуются человеком, оказавшим большое влияние на историю их полуострова.
Несмотря на то, что объем книги – 860 страниц, и на то, что она посвящена полководцу, подробного описания битв и кампаний в ней нет. Да и в целом военные действия поданы как-то бессвязно. Автор, обладатель велеречивого слога, куда более милостив к проблемам политической истории Испании, к литературным произведениям и к культурным феноменам вообще, чем к подробностям битв и ратным инновациям ГК. Так, он с удовольствием делает небольшие искусствоведческие отступления о знаменитых картинах, посвященных героям и событиям той эпохи. Образованность и просто начитанность Руис-Доменека проявляется и в поминаемых им авторах. Как бы вы оценили вероятность цитирования, скажем, А.А. Блока в книге испанского историка про испанского же полководца, вообще никаким боком не связанного с Россией? Казалось бы, где ГК и где «поэт Невского проспекта»? Отечественному читателю придется расстаться с некоторыми стереотипами, поскольку в труде Руис-Доменека есть место и Фрейду, и Сенеке, и Данте, и Блоку, и даже Л. Н. Толстому… Литература явно увлекает автора не меньше, чем история. Собственно, треть книги – это панорама посмертной памяти о ГК, «биография мифа», т.е. анализ произведений различных авторов – писателей, поэтов и историков, знаменитых и не очень, испанских и забугорных – касавшихся ГК, пусть иногда и мельком [8]. Здесь же рассмотрены и источники, благодаря чему читатель может разобраться в многочисленных хрониках и «Историях».
Вот почему подзаголовок книги «Retrato de una época» отнюдь не случаен. Жизненный путь ГК (первые две части) выступает в ней, можно сказать, как приоритетная сюжетная линия. Сильное авторское «я» проявляется по ходу всего повествования, вплоть до того, что несколько страниц в конце книги уделены истории авторского интереса к герою. Оцените также описание Руис-Доменеком личного изучения местности, где родился ГК: «Я был словно в каком-то трансе. Я обошел линию горизонта, ища способ дистанцироваться от своего опыта. Я пошел туда не для того, чтобы вспомнить свое прошлое, а для того, чтобы творить историю…». Стоит выделить неожиданность и уникальность поднимаемых автором вопросов: например, делали ли служанки прощальные знаки юному ГК при его отъезде из Монтильи? (Ответ: неизвестно!)
Вот так и набежали эти 800+ страниц…
«Un hombre nacido a la sombra del «mayor»: ДОН СЕГУНДОН
"…Yo, Gonzalo Ferrandes de Córdova fijo de Don Pedro de Aguilar" – так представлялся герой нашего обзора в одном из писем. Он родился в Монтилье в 1453 г. в семье Педро Фернандеса де Кордова и Эльвиры де Эррера. Гонсало был лишь вторым из сыновей – segundón; первенцем был Алонсо. Факт для дальнейшей его судьбы немаловажный, поскольку, напоминает автор, ГК как «меньшой» «nunca heredaría la hacienda de los Aguilar» - проклятый майорат, будь он неладен. Каково было ГК в статусе сегундона? «Hasta donde he podido saber, Gonzalo no estuvo a gusto en el seno de su familia. Pero no manifestó una animadversión cainita hacia su hermano, casi al contrario, le respetaba como un modelo social». Отец Гонсало умер на 3 году жизни сына, через какое-то время умерла и мать.
Второй отпечаток на личность и судьбу ГК наложила местность, где родился – «банда мориска», пограничье с враждебным эмиратом со всеми вытекающими отсюда последствиями. «Muchas de las actuaciones de Gonzalo a lo largo de su vida estuvieron influidas por el hecho de que patrulló armado por las calles de su ciudad dentro de la milicia de su hermano mayor, el señor de Aguilar». ГК вырос в мире, где «las costumbres importaban más que las leyes y los convencionalismos más que las costumbres».
Еще одним важным фактом стало его пребывание при дворе инфанта Альфонсо в качестве пажа, поскольку «la vinculación con el partido rebelde sería clave en su futuro». В биографиях ГK представлен нелепо фальшивый образ тех трех лет, когда он служил пажом, подчеркивает автор. Инфант (кстати, ровесник ГК) в то время выступил против своего сводного брата – короля Энрике IV, и под его знамена встал старший брат ГК. Меньшой, понятное дело, последовал за ним. Однако ставка не сыграла: инфант погиб, а его пажу пришлось отправиться восвояси. «El retorno a su casa no constituyó ningún desastre concreto, pero, en sus recuerdos, aparecerá como una perífrasis de lo desconcertante de la vida, de lo imprevisto.»
В следующие годы ГK, становясь уже «омбрэ эчо и дэрэчо», выяснял отношения со своими двоюродными родственниками: на кузине (Isabel de Sotomayor) женился, от кузена, графа Кабра (Diego Fernández de Córdoba y Montemayor) пострадал – тот в ходе межклановых разборок взял его в плен. Город Кордова был яблоком разногласий между двумя сегментами линии Фернандес – Агилар и Кабра, поясняет Руис-Доменек. Сколько раз за два долгих года взаперти ГК клял-склонял имя своего кузена (Cabra – «Коза») – науке неизвестно. Зато известно, что в роли освободительницы Гонсало выступила королева Изабелла, которая послала своего помощника для примирения кланов Агилар и Кабра.
«Вскормленный в неволе орел молодой» (эта птица красуется на гербе Агилар, на что собственно, и намекает само имя), ГК прибывает ко двору Фернандо и Изабеллы, чтобы стать «el sutil cortesano». Как отмечает Руис-Доменек, эти 3 года (1479-1482), проведенные ГК при этом дворе, имели решающее значение для формирования его характера и политических взглядов. Укоренившийся миф о теплых отношениях ГК с королевой Кастилии автор подвергает суровой ревизии. Здесь, как минимум, «аморэ но»: приписываемая им любовь – не более чем легенда, дань уважения рыцарской литературе. Что касается короля – кстати, его родственника средней дальности [9]- «Gonzalo sentía admiración por Fernando, pese a conocer la opinión que los Fernández tenían de él». ГК демонстрирует свою доблесть и сноровку в рыцарских турнирах, и совсем скоро ему придется показать ее в условиях реальной войны – с Гранадским эмиратом.
«Glorioso vencedor de moros»: ГРАНАДА, ГЕРРА ГЕРРЕАДА
ГК воевал против мавров дважды: в 1482-1492 гг. и в самом конце 15 века, когда они подняли восстание. У Суворова, коль уж мы увлеклись параллелями, можно найти приблизительный аналог – разборки с поляками – и также дважды: сначала против Барской конфедерации, затем – восстания Костюшко. В конце концов, русско-польские войны 17-18 вв – чем не эдакая «реконкиста» с православно-славянской спецификой?
Авторы самой свежей «Военной истории Испании» выделяют в ходе Гранадской войны 3 типа военных действий: 1) la guerra en campo abierto; 2) la guerra de sitio 3) война на истощение, она же «герра герреада» [10]. Наибольший размах, наряду с осадами, получил третий тип, определяемый как «una suma de cabalgadas, razias, aceifas, emboscadas y asaltos destinados a desangrar al enemigo. Era una mezcla de táctica casi de guerrillas y de oficio de pillaje que se practicó por parte de todos y durante siglos en las guerras de frontera» [11]. ГК отличился в подобных кавальгадах, и в ходе одной из них якобы добрался до самых ворот Гранады и переполошил горожан.
Руис-Доменек подчеркивает судьбоносность этой войны для короля и его слуги: «los efectos de aquella larga campaña serían diferentes para ambos: a Fernando le dio un país, a Gonzalo le dio una patria. Granada será el destino de ambos…». Роль будущего Гран Капитана в этой эпопее известна далеко не так хорошо, как хотелось бы. «Era al parecer un hombre de confianza de Fernando, pese a que la leyenda popular le convirtió en un personaje vinculado a la reina Isabel». Когда Боабдиль – периодически эмир Гранады – имел несчастие попасть в плен к испанцам, ГК выступает как посредник Фернандо на переговорах с ним. «Esa vocación de negociador entre dos partes en conflicto se convirtió en su mayor virtud, más incluso que su capacidad para leer una batalla». Между ГК и Боабдилем завязываются «liaisons peligrosas» – «летом 1486 Гонсало нашел в Боабдиле своего doppelgänger». Между ними возникла «una amistad íntima, cuya sexualidad quedaba encubierta por el juego político». Автор дошел до утверждения, что «hay algo de erótico en su (ГК) fidelidad hacia el Rey Chico…». (Надо полагать, чтение Фрейда бесследно не проходит…) Через год ГК уже выступил «доверенным лицом» Боабдиля (тот спорил за власть со своим отцом), когда толкнул речь перед жителями Гранады в пользу своего кандидата.
Назначенный Изабеллой алькайдом Ильоры (автор отнюдь не считает это милостью со стороны королевы), ГК 3 года ведет на равнине Хениль «герра герреада», успевает во второй раз жениться (точная судьба первой жены неизвестна, якобы умерла при родах) и вновь возвращается к дипломатической практике. В 1490, в ходе переговоров Фернандо с Боабдилем он впервые, подчеркивает Руис-Доменек, упоминается в официальном документе. Когда же пришла пора составления итоговых положений о сдаче города, Фернандо назначает двух уполномоченных: секретаря Фернандо де Сафра и «Gonzalo Fernández de Aguilar, muy conocido de los moros de Granada y que hablaba su lengua» (не на кастильском же он перед ними выступал). В который раз ему пригодилась его дружба с Боабдилем. 2 января 1492 «se ponía fin a una época histórica». Ура, Гранада наша!
Впрочем, по Руис-Доменеку, сам ГК был разочарован не только тем, как закончилась война, но и тем, как стали вести себя победители. Сочувствуя в какой-то степени маврам, он, как указывает автор, все же не отказался от своей доли завоеванных у них земель («Кобринского Ключа»). ГК по-прежнему оставался алькайдом Ильоры, когда узнал, что Фернандо открыл вакансию главы экспедиционного корпуса в Италии…
«ITALIA MI VENTURA»: Капитан обретает величие
От мавров – к Ателле
Выбор в качестве командующего сегундона из клана Агилар, в обход многих других достойных кандидатур, был на тот момент решением далеко не очевидным. Как отмечается, ГК поначалу был выбран лишь командиром авангарда, а общее руководство испанскими войсками планировалось дать другому лицу - кстати, деду еще одного ВИПа, – но отбытию оного помешал ряд обстоятельств. Цель же миссии ГК заключалась в помощи королю Неаполя против французских интервентов.
В Неаполитанском королевстве в то время - "гонки на лафетах": монархи умирали один за другим, и если во время назначения ГК для участия в походе правил еще Альфонсо II, то по прибытии на Сицилию в 1495 испанца встречал уже Фернандо (Фердинанд) II [12], а через два года, перед отплытием из Италии, с ним будет прощаться Федерико. Руис Доменек обращает внимание на то, что вдовствующая королева Неаполя Хуана (вторая жена умершего короля Фернандо I и сестра короля Фернандо Арагонского) приходилась ГК родственницей; с ней он сближается настолько, что про них появляются некоторые слухи…
Отправляя ГК на Сицилию, его государи по первости повелевали ему не высовываться («no aves de fazer sino staros en Sicilia en guarda de aquel reyno…»). ГК же, пишет Руис Доменек, смотрел на Калабрию как на личный шанс: «Gonzalo se encontró así entre dos aguas: la obediencia obligada a los reyes que le habían enviado allí con una misión muy concreta, y el instinto del h o m b r e de genio que veía en el desembarco en Calabria una oportunidad única para su promoción social». ГК пересек пролив и на пару с королем Неаполя 28 июня 1495 впервые столкнулся в полевом сражении с французами под началом д Обиньи.
«Адда, Треббия, Нови – три сестры. А Семинара?» - так мог бы спросить Суворов, если бы его поход в Италию сравнили с кордовским [13]. Хотя источники настаивают на нежелании ГК ввязываться в бой, Руис Доменек задается справедливым вопросом «¿en qué estaría pensando Gonzalo al conducir a sus compañías a un enfrentamiento para el que no estaban preparadas?». Не только неаполитанскому, но и частично испанскому войску не хватало военной практики, писал Гвиччардини [14]. Историки уточняют: кавалерия была опытной, состояла из ветеранов Гранадской войны [15], но в ней слишком мало «тяжести» - т.е. «hombres darmas»; часть пеонов (пехотинцев; собир. «peonaje») - была спешно набрана в Астурии и Галисии и имела склонность к дезертирству [16]; и хотя другая часть имела за плечами Гранаду, в целом это воинство оценивается как недисциплинированное [17]. Выступать с подобной «пЕонерией» и хинетами супротив матерой швейцарской пикинерии и французской кавалерии было весьма опрометчиво – уж слишком разнились «весовые категории», и в трактате Саласара ГК якобы признал: «ahora aquellos Tramontanos alemanes y suizos son más bien ordenada infantería que nosotros» [18]. В итоге д’Обиньи разбил неоднородную испано-итальянскую рать и отвоевал почти все, что успел занять ГК в Калабрии. Впрочем, нет худа без добра: поражение это ознаменует символическое окончание «военных университетов» полководца. Усвоив лекции мавров и Семинару французов, ГК сделает нужные выводы и впредь будет непобедим.
Пока же он пишет своему государю, что неудача была вызвана неопытностью неаполитанского короля, а сам приступает к реорганизации войска. «La reforma de su cuerpo expedicionario era una huida hacia adelante, como si sólo en el futuro estuviera la explicación del cambio que proponía. Era preciso adaptar las tropas al modelo triunfante en Seminara y en Fornovo». Руис Доменек выделяет при этом три главных реформы ГК [2]
В стратегическом же плане ГК возвращается к конспектам Гранадской войны – решено «hacer la guerra y armar celadas a los caballeros franceses a la manera que se usaba en España con los moros», как писал Сурита. Проще говоря, старая добрая «герра герреада».
Таким макаром ГК мал-помалу занимает Калабрию. Летом 1496 г. король Неаполя попросил его прийти под град Ателлу, где были осаждены фр. войска. Осмотревшись, ГК понял, что взятие мельниц – ключ к капитуляции французов . Так и произошло – через несколько дней после захвата мельниц враги сдались. Если верить Сурите, слава ГК после этой победы прогремела по Европе, и «comenzaron los soldados a llamarle públicamente «Gran Capitán». Этот титул был лучше любых воинских званий, ибо присвоен собственными солдатами.
Произведенный в великие полководцы ГК отныне нарасхват: после помощи неаполитанскому королю в занятии крепостей к нему обращается сам папа римский. Дело в том, что в Остии засел фр. гарнизон под командой Менальдо Герри и творил пакости. ГК не отказал земляку и взял штурмом крепость. Победу он отпраздновал триумфальным шествием по Вечному городу. Награды находят героя: Папа вручает ему Золотую розу, король Неаполя удостаивает титула герцога. По возвращении в 1498 на родину ГК встречен объятиями короля Фернандо и Изабеллы.
«TURCARUM TERROR»: ШТУРМ КЕФАЛОНСКОГО ИЗМАИЛА
El Gran Capitán супротив el Gran Turco
После первого итальянского похода ГК снова возвращается к «la guerra de los infieles»: сначала участвует в подавлении восстания мавров на покоренных землях Гранадского эмирата, затем отправляется в плавание к островам Ионического моря для борьбы с новым врагом.
Венецианцы, которые в 1499 вновь попали под удар османов, попросили короля Фернандо распространить реконкисту на ряд оттяпанных у них земель. Дож хотел видеть в качестве главкома именно Гран Капитана. Фернандо живо откликнулся, и вот уже летом 1500 г. ГК во главе эскадры вновь отплывает на Сицилию. По пути он бьет пиратов, а одного из тех, кто уже «завязал», берет к себе на службу – то был Педро Наварро. Из Сицилии ГК отправляется к оставленному турками Корфу, затем к Занте (Закинф), месту сбора союзных испано-венец. эскадр и французской каракки. Эта угроза заставляет турок снять осаду Нафплиона и ретироваться восвояси: «por sólo su myedo el turco huyera» (Alonso Hernández). Венецианцы упрашивают ГК перед уходом помочь взять крепость на острове Кефалония, в заливе Аргостоли, где засел турецкий гарнизон. Так, подобно Суворову, ГК заносит в послужной список эффектное взятие турецкой твердыни, которую пред тем безуспешно осаждали другие военспецы [19].
Как и в случае с Измаилом, штурм выпадает на суровое время декабря – иначе он потерял бы свою изюминку. Аналог фразы про «24 часа на размышление – и воля» тоже звучит: ГК сперва предлагает туркам сдаться по-хорошему. После отказа начинается подготовка «штурма–смерти», в коем ГК так пригодился недавно завербованный экс-пират.
Крепость кажется неприступной. «Sus altos y gruesos muros coronaban una atalaya de pura roca a la que se dirigía un único camino fácil de defender. Por el lado contrario, el mar ceñía los acantilados donde se asentaba la fortaleza y era su mejor centinela», - писал Гомес в книге про кампании ГК [20]. Первая попытка штурма, в которой лично участвует ГК, отбивается турками. Затем свою удаль показывают венецианцы, но с тем же успехом.
Подгоняемые голодом и зимней погодой испанцы совершают новый штурм, на сей раз победный. Турки упорно дрались до последнего, а потому пленными победители не разжились. Узнав о победе, венецианский дож в восторге называет ГК «un amico charissimo de Venecia», а вот на короля Фернандо, утверждает Руис-Доменек, успех своего слуги не произвел впечатления.
Несмотря на то, что ГК сражался с турками всего одну короткую кампанию, эта борьба займет особое место в мифе о нем. На стороне купола церкви Св. Иеронима сделают надпись: “ Gosalvo Ferdinando de Cordoba magno Hispanorum duci, Gallorum ac Turcorum Terrori”. Казалось, было бы логичнее упомянуть мавров, с которыми ГК воевал намного дольше. А вот как раз Суворову титул «ужас галлов и турок» подходит гораздо больше.
"TARANTO ES COSA MUY FUERTE": трудности и подлости дележа Неаполя
Пока ГК помогал Серениссиме, Фернандо и Людовик 12 определили судьбу Неаполитанского королевства. Гранадский сговор в конце 1500 г. предусматривал раздел владений Федерико Арагонского. ГК был назначен управителем испанской доли - «Lugarteniente General de Puglia y de Calabria», то есть, по сути, получил задачу установить контроль над этими провинциями.
В июле 1501 ГК вновь высадился в Калабрии; главной целью его был Таранто, где укрылся сын короля Федерико герцог Калабрийский. Положение осложнялось тем, что «nunca (ГК) se sintió seguro del apoyo de los Reyes Católicos y nunca supo con exactitud cuál era su misión».
Осада стратегически важного порта затянулась на несколько месяцев. Дошло до того, что ГК приказал перетащить посуху корабли в гавань , дабы прервать подпольный подвоз кушаний в город. И все равно Таранто продолжал связывать руки испанцам, что их крайне напрягало – ведь за спиной могли появиться французы, которые оккупировали свою часть королевства гораздо быстрее. Тогда испанцы берут в заложники несколько знатных лиц округи и угрожают защитникам Таранто прикрыться ими в качестве «живой изгороди» во время штурма. И только в начале 1502 г. город сдался, а герцог Калабрийский был, вопреки уговору, отправлен в Испанию. Его отец, король Федерико, еще раньше отбыл во Францию и отрекся в пользу тамошнего монарха.
Теперь ГК и герцог де Немур, вице-король французского куска Неаполитанского королевства, встречаются лично для полюбовного раздела спорных территорий. Безуспешно, ибо «ninguno de los dos estaba dispuesto a ceder en sus demandas territoriales». Открытое столкновение становится делом времени. «Gonzalo no puede hacer nada para impedir la guerra. Este proceso se inicia después de la renuncia de Federico al trono, después que el duque de Calabria haya sido traicionado», - подытоживает автор. Французский хронист заявлял, что французы дали испанцам 24 часа на то, чтобы сдать по-хорошему занятые ими спорные земли, иначе – война. ГК держит совет с капитанами в Ателле. Настало время напомнить французам, что не зря в этом городе 6 лет назад его провозгласили Великим командиром.
«ÉL NO SOLÍA PELEAR A LA VOLUNTAD DEL ENEMIGO…» :
Барлеттское осадное сидение и вызовы
Прибывшему за ответом фр. герoльду ГК внезапно передает вызов на поединок господина д’Обиньи, своего давнего обидчика при Семинаре. Но никакой реакции от оного не последовало. Ввиду численного превосходства французов решено отойти – только не к исходной операционной базе в Калабрии, близ спасительной Сицилии, что означало покорное оставление почти всего честно отжатого у Неаполя, а к Барлетте на берегу Адриатического моря. «И потребно рати нашей с Великим Воеводою плещи дати да возсилитися во граде Барлетском, и отсель пошла герра герреада», - напишет потом испанский хронист. В который раз обращается ГК к «родной» стратегии; по легенде, когда французский герольд передал призыв Немура сразиться в открытом бою, ГК ответил в том духе, что он даст бой, когда сам сочтет нужным, а не по воле врага. Идеалам французских рыцарей без страха и упрека противопоставлена прагматика испанских – без комплексов и понтов.
Пользуясь перевесом, Немур блокирует испанцев в Барлетте. В связи с тяжелым положением войска ГК Руис Доменек задается вопросом «¿tenia Nemours atrapado a Gonzalo debido a la indecisión de Fernando de enviarle los refuerzos que pedía?» И сам же отвечает: «No lo parece». ГК рассчитывает на помощь своих монархов и ищет союзников среди местных итальянских кланов. И то, и другое он в итоге получает, но для этого приходится долго ждать. А дабы скрасить ожидание и развлечься, начинается серия рыцарских «стрелок», вошедших в историю как «el Desafío de Barletta».
Первый матч – между сборными Франции и Испании - состоялся в Трани: специально выбранное поле, 11 на 11, судьи – все как полагается, жаль, играли не в футбол. Рубилово длилось до захода солнца, арбитры высказались за «ничью» и, как знать, возможно тогда впервые в истории прозвучал клич «судью на мыло»: ГК был якобы в страшном гневе от такого решения; впрочем, по иным данным, он считал, что испанцы, «ведя в счете», сами упустили победу из рук.
Серия продолжилась борьбой Алонсо де Сотомайор с Баярдом - поединок закончился гибелью испанца. Далее во время хмельной пирушки у испанцев один из пленных французов дал нелестную оценку воинским способностям итальянцев, что привело к итало-французской разборке в формате «13 на 13». Итог: французы побеждены, честь Италии защищена [21].
Помимо этих забав Кордова практикует вылазки с личным участием. Самым масштабным становится нападение на Руво-ди-Пулья в феврале 1503, для чего даже была привлечена артиллерия.
Наконец, к ГК пришли подкрепления в виде войск и пшеницы. Исп. армия на тот момент сидела в Барлетте долгие 9 месяцев – пора было уже и «родить» что-нибудь наподобие генеральной баталии. ГК покидает город, проходит по местам боевой славы Ганнибала и пересекает границу провинции Неаполитанского королевства с символическим названием, ибо «свое» сражение ему суждено будет дать в «своей» области – Капитанате.
ТРИУМФ «ПРОТИВОТАНКОВОЙ ОБОРОНЫ» - ЧЕРИНЬОЛА
Апрельские тезисы «военного революционера»
Положение испанцев по-прежнему серьезное, но ГК излучает оптимизм. Известный историк Рене Кятрфаж резонно интересуется причинами подобного излучения еще за месяц до битвы:
«Más que tenue aparecía la probabilidad de victoria mirando el desarrollo de la campaña, a pesar de que don Gonzalo había predicho tal desenlace ya el 29 de marzo en carta a sus Reyes. ¿Apuesta? ¿Confianza en la fortuna? ¿O, sencillamente, genio militar?» [22]
А быть может, он уже тогда доверился своему астрологу-предсказамусу А. Бимфо - тому, кто позже, накануне самой битвы, предскажет неизбежность испанской виктории? Чем бы ни была вызвана эта уверенность, в последовавшей рубке с французами близ местечка Cerignola 28 апреля 1503 ГК действительно одерживает одну из самых крупных и знаковых побед.
Битва при Чериньоле – это суворовские Гирсово и Треббия в одном флаконе. В тактическом плане – аналог победы над турками 1773, когда Александр Васильевич подготовил полевые укрепления и начал битву обороняясь, затем перешел в наступление. Сходство с Треббией – в том, что битве предшествует изнурительный марш испанского войска по жаре, от которого особо пострадали – вплоть до летального исхода – свежеприбывшие ландскнехты. Исп. авторы превозносят этот героический бросок ничуть не меньше, чем отечественные – суворовский: « este desplazamiento… es una de las acciones más duras y llenas de significado de la campaña. En ella se alcanzó el cenit de ese espíritu de marcha que, aún hoy día, se enseña en los centros militares de instrucción, como primordial en la formación integral de un guerrero» [10]
Испанцы доходят до Чериньолы, занятой вражьим гарнизоном из гасконцев – именно здесь ГК решает встретить французскую армию. Немур не заставляет себя долго ждать, и ГК должен крепко подумать над тактикой. Есть ли прием против французского лома? Швейцарцы со своим грозным построением пикинеров ("Квадратиш. Практиш. Гут") в представлении не нуждались. Французская артиллерия стараниями братьев Бюро и еще одного товарища стала одной из могущественнейших в Европе. А стальная французская жандармерия готова смести все на своем пути: масса одного всадника с конем и всеми причиндалами может достигать 600 кг [10]. ГК помнит Семинару и поэтому делает ставку на оборону: приказано углубить уже имеющийся ров перед фронтом, возвести парапет, расставить аркебузиров, занять для обороны какие-то заборы… Враги но пасаран!
Характер намечающегося сражения навевает исп. историку Хосе Мануэлю Аюсо ассоциацию с танковыми войнами: «Если спроецировать на современность, мы увидели бы массу танков, опирающихся только на их ударную и сокрушительную силу, которая бросается на вражескую позицию, окруженную противотанковым рвом, предваряемым противотанковыми и противопехотными минными полями, и поражается из оборонительных окопов плотным огнем, который сочетается с препятствием» [10].
Перед самым боем ГК отдает еще одно приказание, о котором считает своим долгом донести "Кроника Манускрита", – поймать прыгающих по полю зайцев. Он лично калечит доставленных ему зверьков. Аналогичная жестокость проявляется и в отношении севшего ему на плечо жаворонка. То, что сейчас считается живодерством, в то время звалось гаруспицией, то бишь гаданием. Скоро той же участи ГК подвергнет и французскую армию.
Сражение начинается c арт. дуэли (испанский парапет мужественно принял вражьи ядра на себя) и продолжается как пиротехническое шоу – порох испанцев, увы, взорвался досрочно, сразу и совсем не по назначению. Но ГК, наверное, понимал, что астрология с гаруспицией не могли его обмануть, потому приободрил солдат: все путем, это победный фейерверк, «el fuego siempre significa victoria».
Герцог де Немур на своем правом фланге заходит с козырей – бросает в атаку танковую дивизию «Жандармы». Предшественники Людовика Крюшо внезапно обнаруживают на своем пути противотанковый ров. Недооценивший серьезность вражеских работ, фр. командующий пытается обойти ров и погибает. В центре карты ложатся также в пользу испанцев: швейцарские пики биты немцами той же масти – ландскнехты демонстрируют, кто тузы, а кто короли. Всадники левого французского фланга в игру даже не вступили – Ив д Алегр предпочел ретироваться. ГК переходит в контрнаступление и организует преследование разбитого противника своими hombres de armas. Потери французов страшные – в убитых, в пленных, в репутации и в занятых ранее землях. Их отступление останавливается только в Гаэте. В мае победитель входит в Неаполь. Неаполитанцы по традиции ликуют.
Важная по своим стратегическим результатам («la más decisiva batalla de la España moderna»), Чериньола будет вызывать интерес и в сугубо тактическом плане. Дело в том, что некоторые историки оценивают ГК как новатора и даже автора «военной революции», а эту апрельскую битву – как соответствующее выражение его идей, так сказать, «о задачах исп. армии в данной революции» («una batalla que revolucionará la táctica militar», Bernardo Ramos Oliver) и даже как поворотный момент в истории военного искусства.
Что в ней выделяют особенного? 1) «ora si é visto che il fosso, sostenuto dai picchieri e dai nuovi tiratori, è in grado di romperé l’impeto formidabile degli Svizzeri» [23]; 2) взаимодействие «…de forma novedosa y con gran éxito los tres factores que intervienen decisivamente en la batalla: hombres, armas y terreno» [10], 3) «la ordenación de un despliegue apretado y flexible, el mantenimiento en reserva de la caballería pesada, la serenidad y disciplina para soportar el primer ataque» (Хорхе Бигон и Суэродиас), «el dispositivo español era revolucionario» (Кятрфаж) 4) «Por primera vez en la historia, una Infantería provista de arcabuces lograba derrotar a la Caballería pesada en campo abierto» (Гарсия Санчес), 5) «el uso combinado de las dos armas –la pica y la espingarda– iban a ser suficientes como para aniquilar al ejército enemigo, algo que todavía no se había conseguido» (Меса Гайего и Родригес Эрнандес) – таковы лишь некоторые апрельские тезисы «революционера» ГК [2].
«LA GUERRA DE DESGASTE MORAL» [24]: ГАРИЛЬЯНО
Испанская гроза смывает французов
Преследованию Гран Капитаном французов мешает забастовка исп. воинов – им давно не платили. Усмирив воинские страсти, ГК некоторое время занят выбиванием французов из двух замков Неаполя Castel dell’Ovo и Castell Nuovo.
В июне он приступает к осаде Гаэты, где держались недобитые французы. В отличие от неаполитанского Яйца, это крепкий орешек, к тому же фр. флот беспрепятственно доставляет туда сильные подкрепления. Но это только начало: Людовик XII, потеряв одну армию при Чериньоле, примеряет роль лернейской гидры и формирует сразу 3 новых, одна из которых движется к Гаэте. В такой ситуации испанский Геракл отступает от города в поисках более выгодной стратегической позиции. Он выстраивает оборону с опорой на реки Лири и Гарильяно, занимает ряд ключевых пунктов и вынуждает французов бродить вдоль реки в поисках лучшего места для прорыва. Таковое нашлось близ побережья: и хотя попытка в начале ноября форсировать реку «in grande stile» [23] не удается, французы обзаводятся плацдармом на левом берегу; испанцы в ответ роют траншею.
Начинается двухмесячное стояние не реке Гарильяно, «окопная война». Источники со смаком расписывают тяжелые погодные условия, серьезно потрепавшие обе армии: «las continuas lluvias» и холод. Предсказуемо вспыхивает эпидемия – чума. Сам ГК подхватывает малярию. Кто первым дрогнет в этой «войне на отсырение»?
Когда испанский лагерь оказался вконец затопленным, Просперо Колонна сотоварищи предлагает отступить в место с более приемлемыми санитарно-гигиеническими условиями. Для ГК это означает расчистить проход французам с их плацдарма и потому следует ответ:
«Yo determino, señores, de ganar antes tres pasos adelante, aunque sean para mi sepultura, que tornar dos solos atrás para mi salvación y remedio» (ср.: «Закапывайте здесь своего Суворова и ступайте с Богом обратно, в Россию! Мне назад дороги нет!»).
Курьез в том, что через некоторое время после этих якобы произнесенных им слов ГК действительно отступает. Французский главком маркиз Салуццо узнает об этом с облегчением – на дворе конец декабря, и сильно поредевшие от хворей и дезертирства французские войска нуждаются в нормальной зимовке. Внезапно ночью 28-го приходит известие: «испанцы построили мост и переходят через реку» [25].
Действительно, хитрый ГК, дождавшись своих подкреплений, но не дождавшись переправы французов, решает сам перейти реку Гарильяно. Согласно легенде, исполнение этой операции было перенесено из-за страшной «tormenta de agua», разметавшей уже выступившие было войска. Со второй попытки удается все. И пусть 28-го декабря тоже бушует ливень, он уже происпанский – помогает прикрыть марш войска вдоль реки к избранному пункту переправы. Кроме того, удар последовал и по французскому мосту – т.е. там, где был плацдарм.
Перейдя реку, испанцы наступают 3 колоннами с Колонной в авангарде; их враги бегут посуху и пытаются по морю, но часть их судов с артиллерией гибнет из-за шторма – погода, как уже было сказано, заодно с испанцами в деле смывания французов. Серьезное столкновение происходит лишь у Молы – здесь случился тот самый эпизод, когда ГК по-братски обратился к ландскнехтам («bien sabía yo, hermanos míos, que cuando yo tuviese necesidad, que no me habiades de faltar»). В конце концов, французы укрываются в Гаэте, чтобы сдаться аккурат перед Новым годом.
Так ГК триумфально отстоял завоеванное Неаполитанское королевство.
Гарильянская баталия, или шире – операция (с октября по декабрь) – стала еще одним шедевром военного гения ГК и снискала восхищение компетентных специалистов: «ben raramente la storia militare registra una sconfitta piú completa e fulmínea sofferta da un formidabile esercito, entrato in campagna con un compito nettamente offensivo» [23]. В тактическом плане битва похожа на суворовский Рымник (начальное действие двумя группировками и переход Рымны в 2 местах, внезапное нападение на широко раскинутый лагерь противника, продвижение за время боя на несколько км), по чисто стратегическому значению – на Нови (очищение Италии, французы спрятались в Гаэте-Генуе). Но больше всего она напоминает зимний поход Тюренна по освобождению Эльзаса, на что еще 100 лет назад обращал внимание историк Альмиранте [26]. Осознанно или нет, Тюренн в декабре 1674 во многих деталях (начиная с идеи «уйти, чтобы вернуться» и заканчивая отсутствием «правильного сражения») повторит декабрьский же маневр ГК 1503 г., только в большем пространственном масштабе.
«SIENDO ÉL EL TODO EN NÁPOLES PARA LA PAZ Y PARA LA GUERRA…» :
«Кордовский виррейнато» и «счета ГК»
ГК возвращается в Неаполь скромным победителем – он смиренно отказывается от заготовленной для него триумфальной арки. Начинается недолгий период его наместничества в Неаполе, и почти сразу возникают первые серьезные трения с католическими королями. Известно, что уже летом 1504 ГК попросил своих государей об отставке и возвращении на родину, и Руис Доменек считает это его ультиматумом по еврейскому вопросу. Фернандо не просто не внял просьбе, но через какое-то время официально утвердил полномочия ГК в качестве наместника; в 1505 последует еще одна милость – ему будет дарована жилплощадь в Неаполе. Король опасался возобновления войны с Францией, и недаром ГК в письме монархов назван незаменимым полководцем.
Руис Доменек вникает в детали заговора, что плелся против ГК с целью сместить его с высокого поста. Душой козней выступил испанский посол в Риме. Король Фернандо начал получать многочисленные жалобы и обвинения в адрес наместника. Завистники даже шептали королю, что ГК-де «сам захотел царствовать и всем владеть». Повод если не к таким подозрениям, то к недовольству подавал и сам наместник: «Gonzalo contaba con las tropas y parecía importarle poco la opinión de los reyes. Ese fue su gran error». Как писал про него Кятрфаж, «disponiendo de su victoria al estilo de un procónsul, no supo transformarse en un virrey» [17]. До короля также дошли слухи о «los continuos galanteos de su virrey», и дабы прекратить «моральное разложение» полководца, Фернандо задумал отправить в Неаполь его жену Марию Манрике [27]. Но самое главное – вопрос распила денег: «los recelos de muchos meses, los interrogantes casi nunca resueltos, las sordas inquietudes sobre el buen uso de los fondos públicos se sitúan en el centro de interés de Fernando».
В 1506 г. ГК получает серию высочайших повелений вернуться обратно в Испанию, «para dar explicaciones de su conducta», но отнюдь не торопится. Тогда Фернандо сам отплывает в Италию и лично исполняет функцию ревизора. Настает знаменитый эпизод со «счетами Гран Капитана». В основе его лежало обвинение ГК в привычке тратить от души: «…Гонсало раздавал земли и ренту своим друзьям и товарищам по оружию, получая их прежде всего посредством отжатия у феодальной знати. Эти огромные суммы создали образ вице-короля, благоприятствующего коррупции как форме правления. Уже современники обвиняли его в неслыханной щедрости. Об этом свидетельствуют десятки жалоб». В таком свете требование короля дать отчет предстает вполне закономерным. Но у ГК «все (рас)ходы записаны», свидетельством чему толстенный том из Архива Симанкаса, на существование которого и указывает нам Руис Доменек. Этот фолиант – нудная быль. А красивая легенда - это второй сохранившийся документ, простой листок, начинающийся со слова «CARGO» и в надменно-насмешливой форме перечисляющий понесенные ГК расходы. Сюда включены, в числе прочего, траты на колокола, разбитые из-за непрерывного звона в честь побед (!), «cincuenta mil ducados en aguardiente para las tropas en día de combate» = «фронтовые 100 грамм» и т.д. Даже бесценное, казалось бы, терпение ГК находит денежное выражение - «cien millones por mi paciencia en escuchar, ayer, que el Rey pedía cuentas al que le ha regalado un Reino». Этот эпизод и породил выражение «las cuentas del Gran Capitán», то есть «преувеличенные, необоснованные, раздутые, липовые счета», как просвещают нас две барышни в статье по испанским фразеологизмам [28]. Собственно Руис Доменек оправдывает траты ГК, хотя и допускает факт перерасхода средств.
«A pesar de que no se habían podido probar las acusaciones de corrupción», ГК был смещен с поста наместника. Фернандо подсластил горькую пилюлю, наделив ГК герцогством Сесса и пообещав сделать магистром ордена Сантьяго.
Король и ГК вместе отплывают из Неаполя и направляются в Савону, где происходит встреча с королем Франции. Источники расписывают полулегендарную сцену банкета, когда Людовик проявил к ГК больше почтения, чем собственный монарх («…quien a Reyes vence, con reyes merece sentarse y él es tan honrado como cualquier Rey»). Из Савоны Фернандо и его бывший наместник отплывут уже в разных направлениях: первый в Неаполь, второй – в Испанию. Их пути разойдутся навсегда. Как и Суворов, ГК на склоне лет удостаивается за все свои достижения опалы.
«ESTA, CORDOBESADA HA SIDO»: 3 гран-обмана от Гран Капитана
«Не изменил я моего слова ни одному из неприятелей…», - говорил русский генералиссимус, а ГК похвастаться этим, увы, не мог. По долгу службы он кинул «los tres mejores hombres que se cruzaron en su vida: Boabdil, César Borja y el duque de Calabria». Если в первом случае речь шла «всего лишь» о предательстве дружбы, то во втором и третьем - «развод» и откровенное «кидалово».
1) Руис Доменек напоминает, как после покорения Гранады испанские управленцы взялись чинить маврам несправедливость... Вступился ли ГК за другана Боабдиля? «Он [ГК] ничего не собирался делать для своего старого друга. Оправдание заключалось в том, что он занимал скромную должность в государственном аппарате, что было <…> верно. С его точки зрения, он не мог помочь Боабдилю; с точки зрения Боабдиля, он вел себя как предатель, не соблюдая правила интимной дружбы…». В итоге Боабдиль стал искать лучшей доли и решил уплыть с семьей в Фес. По свидетельству одного источника, как раз ГК и командовал кораблями, которые доставили экс-эмира на африканскую землю.
2) "Cuanto más tiempo pasaba de aquel incidente, más se convencía Gonzalo de que, de todos los actos innobles que realizó en su vida, el peor fue sin duda ese: la traición al duque de Calabria», - уверен Руис Доменек. Речь идет об обмане ГК юного Фернандо Арагонского, герцога Калабрийского, сына короля Федерико, в 1502 после занятия Таранто. Город, как сказано выше, сдался лишь после долгой осады, и по условиям сделки ГК обещал герцогу свободный выход. Однако ГК вероломно нарушил клятву, Фернандо Арагонский был задержан и отправлен ко двору своего «двойного» тезки. В этом эпизоде, подытоживает автор, ГК повел себя совсем не как Гран Капитан.
3) Третья кордовесада случилась в 1504, когда ГК оказался вовлечен в конфликт «Юлия и Цезаря». Новый папа Юлий II сначала схватил Чезаре Борджиа (там сложная история), затем в силу ряда обстоятельств, в том числе победы ГК при Гарильяно, согласился отпустить его на определенных условиях. Из Рима Чезаре подался в Неаполь, ибо «dijo el Gran Capitán al duque Valentín grandes palabras de que libremente podía ir a Nápoles» (Cuentos recogidos por Don Juan de Arguijo). В Неаполе доверившийся испанцу Чезаре был арестован, затем доставлен в Испанию и заперт в крепости. «Почему Гонсало совершил этот позорный поступок?», - спрашивает Руис Доменек. Еще Джовио писал, что ГК лишь выполнял приказ своего короля и хотел угодить Папе. Руис Доменек предлагает свою оригинальную версию, связанную с… евреями.
«PRISIONERO DE SU PROPIA GRANDEZA» [29]: царские обман и опала
По возвращении на родную землю ГК почти год остается не у дел, ожидая обещанного королем назначения магистром ордена Сантьяго. Фернандо жестоко обманет своего верного слугу с Орденом, и тот в итоге согласится на «медаль» – управление Лохой, одним из городов, отвоеванных в ходе Гранадской войны. «Al aceptar ese empleo sin importancia, si se compara con el de virrey de Nápoles, Gonzalo demuestra su firme disposición a servir al Estado. No quiere más litigios con Fernando. Necesita ese retiro para pensar: menosprecio de la corte, alabanza de la aldea».
В том же 1508 году король преподносит новый «подарок» – снос замка Монтилья. Причиной или просто поводом стало участие племянника ГК, маркиза де Приего, в очередном восстании. Маркиз раскаялся, но Фернандо в наказание, помимо скромного штрафа в 20 000 000 мараведи, захотел снести что-нибудь из владений Агилар и – надо же, какое совпадение – выбрал столь дорогое сердцу ГК место появления на свет.
Вопреки всему опальный военачальник еще надеется повоевать – будь то в Оране или Италии. Папа Юлий II в связи с новым витком конфликта с Францией настойчиво просит Фернандо назначить ГК командующим. Король настойчиво отказывает. При дворе ходят слухи о переговорах ГК и Папы – мол, на кону пост гонфалоньера с окладом 50 000 дукатов. Фернандо убежден в реальности этих переговоров и в одном из писем Максимилиану открывает якобы еще одно папское обещание для ГК – герцогство Феррара. Путь Гран Капитану в Италию заказан. Верный принципу «ни вашим, ни нашим», король отдает командование наместнику Неаполя Кардоне. Печальным итогом этого назначения становится поражение от французов при Равенне (1512).
И теперь происходит невероятное: Фернандо пишет своим итальянским союзникам, что наконец-таки пошлет в Италию войско «al mando de mi Gran Capitán». И вправду, ГК получает от короля долгожданную миссию и отправляется в Малагу для подготовки экспедиции. Но вскоре чует неладное: «a comienzos de julio, Gonzalo comenzó a sospechar que algo no iba bien: las provisiones no llegaban, pese a las constantes reclamaciones…». В трактовке Руис Доменека, это был очередной обман от короля, поскольку Фернандо не планировал никакого похода Гран Капитана в Италию, а хотел лишь посредством его громкого имени сбить с толку французов относительно подлинного театра военных действий.
Разочарованный ГК возвращается к своей размеренной жизни губернатора. Он позволяет себе слишком много расточительства; во всяком случае, так считает его бухгалтер. Руис Доменек уверяет: «nadie duda que lo sacrificaría todo, lo entregaría todo, para mantener intacta su imagen». Деньги – ничто, имидж – все.
В 1515 дает знать о себе застарелая болезнь. «A comienzos de verano … sufrió una grave crisis… En efecto, Gonzalo se iba muriendo poco a poco». Болезнь приковала ГК к кровати, но он сохраняет чувство юмора (незадолго до смерти слышит чей-то голос: «de aqui a dos días morirá el Duque», на что вопрошает: «¿Альба?», и голос затыкается). 2 декабря он умирает в своем доме в Гранаде, который будет открыт для всех, кто желает с ним попрощаться. «La corte se sintió culpable al recibir la noticia; se había portado mal con Gonzalo y no buscado el modo de enmendarlo»; поэтому король написал письмо с соболезнованиями вдове ГК.
Примечания
[1] Сразу отметим, что авторские права на столь напрашивающуюся аналогию принадлежат не нам: еще несколько лет назад она уже осеняла голову как минимум одного человека. См. группу «Пьем Помин» .
[2] «Наука побеждать» ГК, его роль в развитии исп. армии и военного искусства будет разобрана в отдельном эссе.
[3] Так, Джовио писал про ГК: «… capitán nunca vencido entre los otros de nuestra edad». На самом деле, у испанца имелась в активе одна неудача
[4] Martínez Laínez y Sánchez de Toca. El Gran Capitán. Gonzalo Fernández de Córdoba
[5] Aproximación a la HISTORIA DE LA LENGUA ESPAÑOLA
[6] Ana Sanz De Bremond Mayáns. El Gran Capitán: historia y leyenda
[7] Angela Testa. El itinerario del Gran Capitán en Nápoles…
[8] Показателен раздел про книгу великого Сервантеса. Хотя в «Дон Кихоте» ГК был упомянут лишь несколько раз, Руис-Доменек уделяет роману несколько страниц.
[9] Мать ГК была двоюродной сес
[10] Historia Militar de España. Tomo V. Batallas, campañas y hechos militares. 2017
[11] León Arsenal. Corazón oscuro: La cruzada escocesa en la frontera de Granada
[12] Строго говоря, Альфонсо II к тому времени был жив, но уже отрекся от престола. Он умрет в декабре 1495. Всего с 1494 по 1496 смерть постигнет 3 королей. Федерико скончается в 1504, но процарствует всего до 1501. Проклятье распространится и на одного француза, объявившего себя неаполитанским королем в 1495 – он умрет в 1498
[13] В оригинале, как известно, «А Цюрих?»
[14] «В ходе сражения навыки обученных и опытных солдат взяли верх над усилиями неподготовленных добровольцев, ибо не только у итальянцев и сицилийцев, в спешке набранных Фердинандом, но и у испанцев, в отряд которых входили новобранцы, не было военной практики». Перевод М.А. Юсима
[15] Стюарт. Святая Эрмандада и первый итальянский вояж Гонзальво Кордуанского
[16] Ладеро Кесада. Эхерситос и армадас де лос Рейес Католикос
[17] Р. Кятрфаж. Революсьон милитар модерна
[18] Большая часть исп. пехоты ГК – escudados, т.е. легкая. ГК обзаведется своей пикинерией «a la suiza», которая худо-бедно покажет себя через год при Ателле, однако в дальнейшем генерал предпочтет выписывать ландскнехтов из Германии
[19] Впрочем, строго говоря, ГК взял крепость не сходу, а через полтора месяца подготовки.
[20] Martín Gómez. El gran capitán. Las campañas del Duque de Terranova y Santángelo
[21] Oб этом поединке см.: М.А. Юсим. О “барлеттском вызове”, великих историках и патриотизме
[22] R. Quatrefages. Хенесис де ла Эспанья милитар модерна; ср. его же Революсьон милитар модерна. С. 147, 153
[23] Piero PIERI. La crisi militare nel Rinascimento
[24] Lojendio. Gonzalo de Córdoba (El Gran Capitán)
[25] Гвиччардини. Перевод М.А. Юсима
[26] Bosquejo de la historia militar de España. Т. 1
[27] Многие биографы ГК утверждали его супружескую верность. Crónica manuscrita: «fué muy casto y guardó la fidelidad que al matrimonio se debe guardar, aun ofreciéndosele muchas veces, muchas y grandes ocasiones». Руис-Доменек вносит в это утверждение существенные поправки… Ну а в целом, вопрос о том, был ли герцог di Sessa, так сказать, герцогом di Sesso, остается нераскрытым за недостатком фактологии (окромя широко известной и сомнительной цитаты из Джовио).
[28] О.С. Чеснокова, Е.А. Шкарбань. Фразеологические единицы с антропонимами в современном испанском языке
[29] Eugenio D'Ors
«МЕНЯ СПАСЛО ЛИШЬ ТО, ЧТО ПОБЕДИТЕЛЕМ МОИМ БЫЛ… ГРАН КАПИТАН»
читать дальшеОднажды великий Вольтер решил найти равного маршалу Тюренну среди полководцев прошлого: «Si on pouvait le comparer à quelqu’un, on oserait dire que, de tous les généraux des siècles précédents, Gonzalve de Cordoue, surnommé le Grand Capitaine, est celui auquel il ressemblait davantage» (Le Siècle de Louis XIV)
Стало быть, даже по прошествии двух с половиной веков французы помнили имя вражеского командира, сделавшего себе имя на разгроме их войск. И если иной читатель Вольтера мог не слыхать ранее про Гран Капитана, то аналогия с Тюренном ясно давала понять, что речь идет о полководце самого высокого класса. Мы продолжим вольтеровскую традицию уподоблять великому испанцу лучшего военачальника своей страны – и в нашем случае это А.В Суворов, прозванный, кстати сказать, «Росским Тюренном». Действительно, по значимости побед, по влиянию на развитие военного искусства своей страны, по «культовости» и почитаемости Гран Капитан занимает в т.н. национальной памяти Испании место, аналогичное суворовскому в России [1]. И тот, и другой - национальные герои своих стран, абсолютно непререкаемые авторитеты по части ратного дела. У них и биографии в чем-то похожи: оба набрались полководческого опыта в борьбе против мусульманских войск (помимо мавров, испанцу довелось схватиться и с турками), но вершиной их славы и одновременно последним эпизодом военной биографии стали победы над французами в Италии. За которые оба удостоились титулов соответственно герцога/князя с привязкой к итальянской земле (ГК стал герцогом Terranova, позже - Sessa). Обоих после блестящих побед постигла монаршая немилость. Оба стали «учителями» для целой плеяды талантливых учеников-полководцев [2].
При сильном желании можно накидать еще массу параллелей: например, ГК, по словам автора одной хроники, «был первым христианским капитаном, который соединил военную дисциплину с христианским благочестием». Ну а про религиозность А.В. Суворова и его отношение к дисциплине хорошо знает всяк, кто мало-мальски знаком с его биографией. Есть и некоторые схожие военные принципы – так, знаменитая суворовская фраза «недорубленный лес вырастает» перекликается со словами, сказанными Гонсало де Кордова в битве при Гарильяно: мол, не доведенная до конца победа – не есть победа.
Наконец, их репутация непобедимых [3] военачальников приводила даже к появлению схожих легенд о почтении со стороны поверженных врагов:
«Маршал Макдональд сказал однажды в Париже нашему послу графу П. А. Толстому: «Я был очень молод во время сражения при Треб(б)ии; эта неудача могла бы иметь пагубное влияние на мою карьеру; меня спасло лишь то, что победителем моим был Суворов». Похожий мотив встречаем у побежденных ГК противников: во-первых, фр. король Людовик 12 ("no tengo por afrenta ser vencido por el Gran Capitán de españa, porque nunca se ha visto ni oído capitán a quien la victoria haga más humilde y piadoso»), во-вторых, главарь фр. гарнизона в Остии: «Sólo un consuelo llevo que alivia en alguna manera mi contraria fortuna: ser vencido por vuestra excelencia, que merece vencer a todo el mundo…». Звали его, кстати, Menaldo Guerri (зовись он прямо Макдональд, это уже было бы чересчур). Но авторы хроник на этом не успокоились и вложили в уста отпускаемого из плена Роберта Стюарта, маркиза д Обиньи (того самого обидчика ГК при Семинаре) похожие слова: «Un solo consuelo llevamos los malaventurados que a Francia volvemos vivos: haber sido vencidos por un capitán que su gente de guerra tiene por mejor ventura morir que desplacelle, sin les dar paga, ni comer, ni vestir». Неудача в борьбе с ГК (пленение вскоре после Чериньолы) не помешает дальнейшей карьере д’Обиньи – в итоге он станет французским маршалом в 1514 г. Любопытно, что д’Обиньи, как и Макдональд, тоже шотландских кровей – это, естественно, абсолютно случайное совпадение…
ГонЗало Эрнандес де КордоБа или ГонСало Фернандес де КордоВа?
ПРОИЗНОШЕНИЕ ИМЕНИ
Того, кто известен в нашей дореволюционной литературе как Гонсальве или Гонзальво Кордуанский, по-хорошему, да и чисто по совести следует звать «Gonzalo Fernández de Córdoba». Так, по крайней мере, настаивают в современных испанских справочниках (см. ниже, как называл себя сам ГК в письме). Стало быть, вопреки понятному желанию для нашего, русского, слуха ставить ударение в «Кордова» на вторую о (такое можно услышать касательно города, и, отсюда, самого полководца) правильно это делать все-таки на первой – КОрдова, а не КордОва.
В источниках и литературе также встречается вариант Эрнандес вместо Фернандес. Здесь все просто:
«La ortografía vacilaba entre la efe de Fernández y la hache de Hernández; en un mismo documento, el mismo escribano real escribe Fernández y a continuación Hernández; y es que por esta época volvía a haber en Castilla efes, que casi habían desaparecido en la Edad Media a favor de las haches» [4] . В сети также утверждается: «Durante la Edad Media se generaliza paulatinamente el paso de /f-/ a la aspiración [h] y a su posterior desaparición ("cero fonético"). En el s. XIV aún se realizaba /f-/ en la zona de Toledo, pero para el siglo XV se había convertido en una grafía de realización fonética muda en todo el territorio castellano» [5]
Теперь имя. Z в «Gonzalo» традиционно передается на русский через «с», хотя есть навязчивые попытки через «з». Обе русские буквы, естественно, не передают произношение оригинального «&;» - fricativa dental sorda. Но при этом отмечается, что аналога русскому «з» в кастильском нет, а встречающееся в источниках написание «Gonçalo» с использованием седильи ç отсылает нас к fricativa alveolar sorda, то есть тоже не в пользу звонкой «з».
Та же ситуация с КордоВа-КордоБа. В испанской литературе можно встретить и Cordova, и Cordoba, и фишка в том, что, разницы в произношении между b и v давно нет – всяко /b/, зато у этой фонемы имеется два варианта произношения в зависимости от фонетического контекста, в нашем случае это аллофон [&#] - fricativa bilabial sonora. Как ее передать, если на русском это, строго говоря, ни «б», ни «в», ни кукареку? Французы, кстати, не заморачиваются и до сих пор пишут Gonsalve de Cordoue, по примеру тех испанских источников, где значится «Cordoua». Российские дореволюционные энциклопедии, узнавшие о Гран Капитане, видимо, исключительно из французских сочинений, попросту скопировали искаженное там имя – так возник «Гонсальве Кордуанский», и жестокого выбора между согласными делать не пришлось. Советская историография это непотребство кое-как исправила и утвердила вариант «Гонсало де Кордова»; он сохраняется и в современной нашей литературе. Мы поддержим эту незлую традицию, с той оговоркой, что на вопрос «¿Гонзало де Кордоба или Гонсало де Кордова?» самым правильным ответом следует все же считать
«Гран Капитан».
«Капитан! Никогда ты не будешь майором!» О смысле прозвища Гран Капитан
«EL MAYOR CAMPEÓN ESPAÑOL»: Гонсало де Кордова и миф о нем в книге Руис-Доменека
Громкая прижизненная слава героя, как часто бывает, вовсе не оберегает от быстрого забвения после смерти. «До недавнего времени библиография о Великом Капитане была очень скудной, если не почти нулевой», признается в одной из статей о ГК [6] . Исходя из сведений Руис-Доменека следует, что после писаний 16 века и вплоть до века 20-го испанцы не предпринимали попыток написать полноценную биографию полководца в жанре «нон-фикшн». И лишь Родригес Вийя век назад создал предпосылки для того, чтобы сделать Капитана «снова Великим»: он впервые опубликовал в одной книге самые главные источники по истории ГК – письма, Хроники - Манускрита и Хенераль, Джовио, Пульгар. Это дало толчок к появлению более-менее серьезных биографий с опорой на источники и за авторством не одних только испанцев. Впрочем, отмечается, что лишь с 1980-х работы о ГК приобретают более научную форму [7]. Очередная волна публикаций нахлынула 5 лет назад, по случаю 500-летия с момента смерти ГК. Вышла даже книга о молодом да раннем ГК «Infancia y juventud del Gran Capitán (1453-1481)» на 230 страниц, при том, что об этом жизненном этапе сохранилось совсем немного.
А книга, которую мы избрали для обзора, принадлежит перу историка Руис-Доменека. El Gran Capitán: retrato de una época. Círculo de Lectores, 2002.
Являясь плодом почти 40-летнего интереса автора к персонажу, она удостоилась нескольких переизданий и даже перевода на итальянский – там, на Апеннинах, тоже интересуются человеком, оказавшим большое влияние на историю их полуострова.
Несмотря на то, что объем книги – 860 страниц, и на то, что она посвящена полководцу, подробного описания битв и кампаний в ней нет. Да и в целом военные действия поданы как-то бессвязно. Автор, обладатель велеречивого слога, куда более милостив к проблемам политической истории Испании, к литературным произведениям и к культурным феноменам вообще, чем к подробностям битв и ратным инновациям ГК. Так, он с удовольствием делает небольшие искусствоведческие отступления о знаменитых картинах, посвященных героям и событиям той эпохи. Образованность и просто начитанность Руис-Доменека проявляется и в поминаемых им авторах. Как бы вы оценили вероятность цитирования, скажем, А.А. Блока в книге испанского историка про испанского же полководца, вообще никаким боком не связанного с Россией? Казалось бы, где ГК и где «поэт Невского проспекта»? Отечественному читателю придется расстаться с некоторыми стереотипами, поскольку в труде Руис-Доменека есть место и Фрейду, и Сенеке, и Данте, и Блоку, и даже Л. Н. Толстому… Литература явно увлекает автора не меньше, чем история. Собственно, треть книги – это панорама посмертной памяти о ГК, «биография мифа», т.е. анализ произведений различных авторов – писателей, поэтов и историков, знаменитых и не очень, испанских и забугорных – касавшихся ГК, пусть иногда и мельком [8]. Здесь же рассмотрены и источники, благодаря чему читатель может разобраться в многочисленных хрониках и «Историях».
Вот почему подзаголовок книги «Retrato de una época» отнюдь не случаен. Жизненный путь ГК (первые две части) выступает в ней, можно сказать, как приоритетная сюжетная линия. Сильное авторское «я» проявляется по ходу всего повествования, вплоть до того, что несколько страниц в конце книги уделены истории авторского интереса к герою. Оцените также описание Руис-Доменеком личного изучения местности, где родился ГК: «Я был словно в каком-то трансе. Я обошел линию горизонта, ища способ дистанцироваться от своего опыта. Я пошел туда не для того, чтобы вспомнить свое прошлое, а для того, чтобы творить историю…». Стоит выделить неожиданность и уникальность поднимаемых автором вопросов: например, делали ли служанки прощальные знаки юному ГК при его отъезде из Монтильи? (Ответ: неизвестно!)
Вот так и набежали эти 800+ страниц…
«Un hombre nacido a la sombra del «mayor»: ДОН СЕГУНДОН
"…Yo, Gonzalo Ferrandes de Córdova fijo de Don Pedro de Aguilar" – так представлялся герой нашего обзора в одном из писем. Он родился в Монтилье в 1453 г. в семье Педро Фернандеса де Кордова и Эльвиры де Эррера. Гонсало был лишь вторым из сыновей – segundón; первенцем был Алонсо. Факт для дальнейшей его судьбы немаловажный, поскольку, напоминает автор, ГК как «меньшой» «nunca heredaría la hacienda de los Aguilar» - проклятый майорат, будь он неладен. Каково было ГК в статусе сегундона? «Hasta donde he podido saber, Gonzalo no estuvo a gusto en el seno de su familia. Pero no manifestó una animadversión cainita hacia su hermano, casi al contrario, le respetaba como un modelo social». Отец Гонсало умер на 3 году жизни сына, через какое-то время умерла и мать.
Второй отпечаток на личность и судьбу ГК наложила местность, где родился – «банда мориска», пограничье с враждебным эмиратом со всеми вытекающими отсюда последствиями. «Muchas de las actuaciones de Gonzalo a lo largo de su vida estuvieron influidas por el hecho de que patrulló armado por las calles de su ciudad dentro de la milicia de su hermano mayor, el señor de Aguilar». ГК вырос в мире, где «las costumbres importaban más que las leyes y los convencionalismos más que las costumbres».
Еще одним важным фактом стало его пребывание при дворе инфанта Альфонсо в качестве пажа, поскольку «la vinculación con el partido rebelde sería clave en su futuro». В биографиях ГK представлен нелепо фальшивый образ тех трех лет, когда он служил пажом, подчеркивает автор. Инфант (кстати, ровесник ГК) в то время выступил против своего сводного брата – короля Энрике IV, и под его знамена встал старший брат ГК. Меньшой, понятное дело, последовал за ним. Однако ставка не сыграла: инфант погиб, а его пажу пришлось отправиться восвояси. «El retorno a su casa no constituyó ningún desastre concreto, pero, en sus recuerdos, aparecerá como una perífrasis de lo desconcertante de la vida, de lo imprevisto.»
В следующие годы ГK, становясь уже «омбрэ эчо и дэрэчо», выяснял отношения со своими двоюродными родственниками: на кузине (Isabel de Sotomayor) женился, от кузена, графа Кабра (Diego Fernández de Córdoba y Montemayor) пострадал – тот в ходе межклановых разборок взял его в плен. Город Кордова был яблоком разногласий между двумя сегментами линии Фернандес – Агилар и Кабра, поясняет Руис-Доменек. Сколько раз за два долгих года взаперти ГК клял-склонял имя своего кузена (Cabra – «Коза») – науке неизвестно. Зато известно, что в роли освободительницы Гонсало выступила королева Изабелла, которая послала своего помощника для примирения кланов Агилар и Кабра.
«Вскормленный в неволе орел молодой» (эта птица красуется на гербе Агилар, на что собственно, и намекает само имя), ГК прибывает ко двору Фернандо и Изабеллы, чтобы стать «el sutil cortesano». Как отмечает Руис-Доменек, эти 3 года (1479-1482), проведенные ГК при этом дворе, имели решающее значение для формирования его характера и политических взглядов. Укоренившийся миф о теплых отношениях ГК с королевой Кастилии автор подвергает суровой ревизии. Здесь, как минимум, «аморэ но»: приписываемая им любовь – не более чем легенда, дань уважения рыцарской литературе. Что касается короля – кстати, его родственника средней дальности [9]- «Gonzalo sentía admiración por Fernando, pese a conocer la opinión que los Fernández tenían de él». ГК демонстрирует свою доблесть и сноровку в рыцарских турнирах, и совсем скоро ему придется показать ее в условиях реальной войны – с Гранадским эмиратом.
«Glorioso vencedor de moros»: ГРАНАДА, ГЕРРА ГЕРРЕАДА
ГК воевал против мавров дважды: в 1482-1492 гг. и в самом конце 15 века, когда они подняли восстание. У Суворова, коль уж мы увлеклись параллелями, можно найти приблизительный аналог – разборки с поляками – и также дважды: сначала против Барской конфедерации, затем – восстания Костюшко. В конце концов, русско-польские войны 17-18 вв – чем не эдакая «реконкиста» с православно-славянской спецификой?
Авторы самой свежей «Военной истории Испании» выделяют в ходе Гранадской войны 3 типа военных действий: 1) la guerra en campo abierto; 2) la guerra de sitio 3) война на истощение, она же «герра герреада» [10]. Наибольший размах, наряду с осадами, получил третий тип, определяемый как «una suma de cabalgadas, razias, aceifas, emboscadas y asaltos destinados a desangrar al enemigo. Era una mezcla de táctica casi de guerrillas y de oficio de pillaje que se practicó por parte de todos y durante siglos en las guerras de frontera» [11]. ГК отличился в подобных кавальгадах, и в ходе одной из них якобы добрался до самых ворот Гранады и переполошил горожан.
Руис-Доменек подчеркивает судьбоносность этой войны для короля и его слуги: «los efectos de aquella larga campaña serían diferentes para ambos: a Fernando le dio un país, a Gonzalo le dio una patria. Granada será el destino de ambos…». Роль будущего Гран Капитана в этой эпопее известна далеко не так хорошо, как хотелось бы. «Era al parecer un hombre de confianza de Fernando, pese a que la leyenda popular le convirtió en un personaje vinculado a la reina Isabel». Когда Боабдиль – периодически эмир Гранады – имел несчастие попасть в плен к испанцам, ГК выступает как посредник Фернандо на переговорах с ним. «Esa vocación de negociador entre dos partes en conflicto se convirtió en su mayor virtud, más incluso que su capacidad para leer una batalla». Между ГК и Боабдилем завязываются «liaisons peligrosas» – «летом 1486 Гонсало нашел в Боабдиле своего doppelgänger». Между ними возникла «una amistad íntima, cuya sexualidad quedaba encubierta por el juego político». Автор дошел до утверждения, что «hay algo de erótico en su (ГК) fidelidad hacia el Rey Chico…». (Надо полагать, чтение Фрейда бесследно не проходит…) Через год ГК уже выступил «доверенным лицом» Боабдиля (тот спорил за власть со своим отцом), когда толкнул речь перед жителями Гранады в пользу своего кандидата.
Назначенный Изабеллой алькайдом Ильоры (автор отнюдь не считает это милостью со стороны королевы), ГК 3 года ведет на равнине Хениль «герра герреада», успевает во второй раз жениться (точная судьба первой жены неизвестна, якобы умерла при родах) и вновь возвращается к дипломатической практике. В 1490, в ходе переговоров Фернандо с Боабдилем он впервые, подчеркивает Руис-Доменек, упоминается в официальном документе. Когда же пришла пора составления итоговых положений о сдаче города, Фернандо назначает двух уполномоченных: секретаря Фернандо де Сафра и «Gonzalo Fernández de Aguilar, muy conocido de los moros de Granada y que hablaba su lengua» (не на кастильском же он перед ними выступал). В который раз ему пригодилась его дружба с Боабдилем. 2 января 1492 «se ponía fin a una época histórica». Ура, Гранада наша!
Впрочем, по Руис-Доменеку, сам ГК был разочарован не только тем, как закончилась война, но и тем, как стали вести себя победители. Сочувствуя в какой-то степени маврам, он, как указывает автор, все же не отказался от своей доли завоеванных у них земель («Кобринского Ключа»). ГК по-прежнему оставался алькайдом Ильоры, когда узнал, что Фернандо открыл вакансию главы экспедиционного корпуса в Италии…
«ITALIA MI VENTURA»: Капитан обретает величие
От мавров – к Ателле
Выбор в качестве командующего сегундона из клана Агилар, в обход многих других достойных кандидатур, был на тот момент решением далеко не очевидным. Как отмечается, ГК поначалу был выбран лишь командиром авангарда, а общее руководство испанскими войсками планировалось дать другому лицу - кстати, деду еще одного ВИПа, – но отбытию оного помешал ряд обстоятельств. Цель же миссии ГК заключалась в помощи королю Неаполя против французских интервентов.
В Неаполитанском королевстве в то время - "гонки на лафетах": монархи умирали один за другим, и если во время назначения ГК для участия в походе правил еще Альфонсо II, то по прибытии на Сицилию в 1495 испанца встречал уже Фернандо (Фердинанд) II [12], а через два года, перед отплытием из Италии, с ним будет прощаться Федерико. Руис Доменек обращает внимание на то, что вдовствующая королева Неаполя Хуана (вторая жена умершего короля Фернандо I и сестра короля Фернандо Арагонского) приходилась ГК родственницей; с ней он сближается настолько, что про них появляются некоторые слухи…
Отправляя ГК на Сицилию, его государи по первости повелевали ему не высовываться («no aves de fazer sino staros en Sicilia en guarda de aquel reyno…»). ГК же, пишет Руис Доменек, смотрел на Калабрию как на личный шанс: «Gonzalo se encontró así entre dos aguas: la obediencia obligada a los reyes que le habían enviado allí con una misión muy concreta, y el instinto del h o m b r e de genio que veía en el desembarco en Calabria una oportunidad única para su promoción social». ГК пересек пролив и на пару с королем Неаполя 28 июня 1495 впервые столкнулся в полевом сражении с французами под началом д Обиньи.
«Адда, Треббия, Нови – три сестры. А Семинара?» - так мог бы спросить Суворов, если бы его поход в Италию сравнили с кордовским [13]. Хотя источники настаивают на нежелании ГК ввязываться в бой, Руис Доменек задается справедливым вопросом «¿en qué estaría pensando Gonzalo al conducir a sus compañías a un enfrentamiento para el que no estaban preparadas?». Не только неаполитанскому, но и частично испанскому войску не хватало военной практики, писал Гвиччардини [14]. Историки уточняют: кавалерия была опытной, состояла из ветеранов Гранадской войны [15], но в ней слишком мало «тяжести» - т.е. «hombres darmas»; часть пеонов (пехотинцев; собир. «peonaje») - была спешно набрана в Астурии и Галисии и имела склонность к дезертирству [16]; и хотя другая часть имела за плечами Гранаду, в целом это воинство оценивается как недисциплинированное [17]. Выступать с подобной «пЕонерией» и хинетами супротив матерой швейцарской пикинерии и французской кавалерии было весьма опрометчиво – уж слишком разнились «весовые категории», и в трактате Саласара ГК якобы признал: «ahora aquellos Tramontanos alemanes y suizos son más bien ordenada infantería que nosotros» [18]. В итоге д’Обиньи разбил неоднородную испано-итальянскую рать и отвоевал почти все, что успел занять ГК в Калабрии. Впрочем, нет худа без добра: поражение это ознаменует символическое окончание «военных университетов» полководца. Усвоив лекции мавров и Семинару французов, ГК сделает нужные выводы и впредь будет непобедим.
Пока же он пишет своему государю, что неудача была вызвана неопытностью неаполитанского короля, а сам приступает к реорганизации войска. «La reforma de su cuerpo expedicionario era una huida hacia adelante, como si sólo en el futuro estuviera la explicación del cambio que proponía. Era preciso adaptar las tropas al modelo triunfante en Seminara y en Fornovo». Руис Доменек выделяет при этом три главных реформы ГК [2]
В стратегическом же плане ГК возвращается к конспектам Гранадской войны – решено «hacer la guerra y armar celadas a los caballeros franceses a la manera que se usaba en España con los moros», как писал Сурита. Проще говоря, старая добрая «герра герреада».
Таким макаром ГК мал-помалу занимает Калабрию. Летом 1496 г. король Неаполя попросил его прийти под град Ателлу, где были осаждены фр. войска. Осмотревшись, ГК понял, что взятие мельниц – ключ к капитуляции французов . Так и произошло – через несколько дней после захвата мельниц враги сдались. Если верить Сурите, слава ГК после этой победы прогремела по Европе, и «comenzaron los soldados a llamarle públicamente «Gran Capitán». Этот титул был лучше любых воинских званий, ибо присвоен собственными солдатами.
Произведенный в великие полководцы ГК отныне нарасхват: после помощи неаполитанскому королю в занятии крепостей к нему обращается сам папа римский. Дело в том, что в Остии засел фр. гарнизон под командой Менальдо Герри и творил пакости. ГК не отказал земляку и взял штурмом крепость. Победу он отпраздновал триумфальным шествием по Вечному городу. Награды находят героя: Папа вручает ему Золотую розу, король Неаполя удостаивает титула герцога. По возвращении в 1498 на родину ГК встречен объятиями короля Фернандо и Изабеллы.
«TURCARUM TERROR»: ШТУРМ КЕФАЛОНСКОГО ИЗМАИЛА
El Gran Capitán супротив el Gran Turco
После первого итальянского похода ГК снова возвращается к «la guerra de los infieles»: сначала участвует в подавлении восстания мавров на покоренных землях Гранадского эмирата, затем отправляется в плавание к островам Ионического моря для борьбы с новым врагом.
Венецианцы, которые в 1499 вновь попали под удар османов, попросили короля Фернандо распространить реконкисту на ряд оттяпанных у них земель. Дож хотел видеть в качестве главкома именно Гран Капитана. Фернандо живо откликнулся, и вот уже летом 1500 г. ГК во главе эскадры вновь отплывает на Сицилию. По пути он бьет пиратов, а одного из тех, кто уже «завязал», берет к себе на службу – то был Педро Наварро. Из Сицилии ГК отправляется к оставленному турками Корфу, затем к Занте (Закинф), месту сбора союзных испано-венец. эскадр и французской каракки. Эта угроза заставляет турок снять осаду Нафплиона и ретироваться восвояси: «por sólo su myedo el turco huyera» (Alonso Hernández). Венецианцы упрашивают ГК перед уходом помочь взять крепость на острове Кефалония, в заливе Аргостоли, где засел турецкий гарнизон. Так, подобно Суворову, ГК заносит в послужной список эффектное взятие турецкой твердыни, которую пред тем безуспешно осаждали другие военспецы [19].
Как и в случае с Измаилом, штурм выпадает на суровое время декабря – иначе он потерял бы свою изюминку. Аналог фразы про «24 часа на размышление – и воля» тоже звучит: ГК сперва предлагает туркам сдаться по-хорошему. После отказа начинается подготовка «штурма–смерти», в коем ГК так пригодился недавно завербованный экс-пират.
Крепость кажется неприступной. «Sus altos y gruesos muros coronaban una atalaya de pura roca a la que se dirigía un único camino fácil de defender. Por el lado contrario, el mar ceñía los acantilados donde se asentaba la fortaleza y era su mejor centinela», - писал Гомес в книге про кампании ГК [20]. Первая попытка штурма, в которой лично участвует ГК, отбивается турками. Затем свою удаль показывают венецианцы, но с тем же успехом.
Подгоняемые голодом и зимней погодой испанцы совершают новый штурм, на сей раз победный. Турки упорно дрались до последнего, а потому пленными победители не разжились. Узнав о победе, венецианский дож в восторге называет ГК «un amico charissimo de Venecia», а вот на короля Фернандо, утверждает Руис-Доменек, успех своего слуги не произвел впечатления.
Несмотря на то, что ГК сражался с турками всего одну короткую кампанию, эта борьба займет особое место в мифе о нем. На стороне купола церкви Св. Иеронима сделают надпись: “ Gosalvo Ferdinando de Cordoba magno Hispanorum duci, Gallorum ac Turcorum Terrori”. Казалось, было бы логичнее упомянуть мавров, с которыми ГК воевал намного дольше. А вот как раз Суворову титул «ужас галлов и турок» подходит гораздо больше.
"TARANTO ES COSA MUY FUERTE": трудности и подлости дележа Неаполя
Пока ГК помогал Серениссиме, Фернандо и Людовик 12 определили судьбу Неаполитанского королевства. Гранадский сговор в конце 1500 г. предусматривал раздел владений Федерико Арагонского. ГК был назначен управителем испанской доли - «Lugarteniente General de Puglia y de Calabria», то есть, по сути, получил задачу установить контроль над этими провинциями.
В июле 1501 ГК вновь высадился в Калабрии; главной целью его был Таранто, где укрылся сын короля Федерико герцог Калабрийский. Положение осложнялось тем, что «nunca (ГК) se sintió seguro del apoyo de los Reyes Católicos y nunca supo con exactitud cuál era su misión».
Осада стратегически важного порта затянулась на несколько месяцев. Дошло до того, что ГК приказал перетащить посуху корабли в гавань , дабы прервать подпольный подвоз кушаний в город. И все равно Таранто продолжал связывать руки испанцам, что их крайне напрягало – ведь за спиной могли появиться французы, которые оккупировали свою часть королевства гораздо быстрее. Тогда испанцы берут в заложники несколько знатных лиц округи и угрожают защитникам Таранто прикрыться ими в качестве «живой изгороди» во время штурма. И только в начале 1502 г. город сдался, а герцог Калабрийский был, вопреки уговору, отправлен в Испанию. Его отец, король Федерико, еще раньше отбыл во Францию и отрекся в пользу тамошнего монарха.
Теперь ГК и герцог де Немур, вице-король французского куска Неаполитанского королевства, встречаются лично для полюбовного раздела спорных территорий. Безуспешно, ибо «ninguno de los dos estaba dispuesto a ceder en sus demandas territoriales». Открытое столкновение становится делом времени. «Gonzalo no puede hacer nada para impedir la guerra. Este proceso se inicia después de la renuncia de Federico al trono, después que el duque de Calabria haya sido traicionado», - подытоживает автор. Французский хронист заявлял, что французы дали испанцам 24 часа на то, чтобы сдать по-хорошему занятые ими спорные земли, иначе – война. ГК держит совет с капитанами в Ателле. Настало время напомнить французам, что не зря в этом городе 6 лет назад его провозгласили Великим командиром.
«ÉL NO SOLÍA PELEAR A LA VOLUNTAD DEL ENEMIGO…» :
Барлеттское осадное сидение и вызовы
Прибывшему за ответом фр. герoльду ГК внезапно передает вызов на поединок господина д’Обиньи, своего давнего обидчика при Семинаре. Но никакой реакции от оного не последовало. Ввиду численного превосходства французов решено отойти – только не к исходной операционной базе в Калабрии, близ спасительной Сицилии, что означало покорное оставление почти всего честно отжатого у Неаполя, а к Барлетте на берегу Адриатического моря. «И потребно рати нашей с Великим Воеводою плещи дати да возсилитися во граде Барлетском, и отсель пошла герра герреада», - напишет потом испанский хронист. В который раз обращается ГК к «родной» стратегии; по легенде, когда французский герольд передал призыв Немура сразиться в открытом бою, ГК ответил в том духе, что он даст бой, когда сам сочтет нужным, а не по воле врага. Идеалам французских рыцарей без страха и упрека противопоставлена прагматика испанских – без комплексов и понтов.
Пользуясь перевесом, Немур блокирует испанцев в Барлетте. В связи с тяжелым положением войска ГК Руис Доменек задается вопросом «¿tenia Nemours atrapado a Gonzalo debido a la indecisión de Fernando de enviarle los refuerzos que pedía?» И сам же отвечает: «No lo parece». ГК рассчитывает на помощь своих монархов и ищет союзников среди местных итальянских кланов. И то, и другое он в итоге получает, но для этого приходится долго ждать. А дабы скрасить ожидание и развлечься, начинается серия рыцарских «стрелок», вошедших в историю как «el Desafío de Barletta».
Первый матч – между сборными Франции и Испании - состоялся в Трани: специально выбранное поле, 11 на 11, судьи – все как полагается, жаль, играли не в футбол. Рубилово длилось до захода солнца, арбитры высказались за «ничью» и, как знать, возможно тогда впервые в истории прозвучал клич «судью на мыло»: ГК был якобы в страшном гневе от такого решения; впрочем, по иным данным, он считал, что испанцы, «ведя в счете», сами упустили победу из рук.
Серия продолжилась борьбой Алонсо де Сотомайор с Баярдом - поединок закончился гибелью испанца. Далее во время хмельной пирушки у испанцев один из пленных французов дал нелестную оценку воинским способностям итальянцев, что привело к итало-французской разборке в формате «13 на 13». Итог: французы побеждены, честь Италии защищена [21].
Помимо этих забав Кордова практикует вылазки с личным участием. Самым масштабным становится нападение на Руво-ди-Пулья в феврале 1503, для чего даже была привлечена артиллерия.
Наконец, к ГК пришли подкрепления в виде войск и пшеницы. Исп. армия на тот момент сидела в Барлетте долгие 9 месяцев – пора было уже и «родить» что-нибудь наподобие генеральной баталии. ГК покидает город, проходит по местам боевой славы Ганнибала и пересекает границу провинции Неаполитанского королевства с символическим названием, ибо «свое» сражение ему суждено будет дать в «своей» области – Капитанате.
ТРИУМФ «ПРОТИВОТАНКОВОЙ ОБОРОНЫ» - ЧЕРИНЬОЛА
Апрельские тезисы «военного революционера»
Положение испанцев по-прежнему серьезное, но ГК излучает оптимизм. Известный историк Рене Кятрфаж резонно интересуется причинами подобного излучения еще за месяц до битвы:
«Más que tenue aparecía la probabilidad de victoria mirando el desarrollo de la campaña, a pesar de que don Gonzalo había predicho tal desenlace ya el 29 de marzo en carta a sus Reyes. ¿Apuesta? ¿Confianza en la fortuna? ¿O, sencillamente, genio militar?» [22]
А быть может, он уже тогда доверился своему астрологу-предсказамусу А. Бимфо - тому, кто позже, накануне самой битвы, предскажет неизбежность испанской виктории? Чем бы ни была вызвана эта уверенность, в последовавшей рубке с французами близ местечка Cerignola 28 апреля 1503 ГК действительно одерживает одну из самых крупных и знаковых побед.
Битва при Чериньоле – это суворовские Гирсово и Треббия в одном флаконе. В тактическом плане – аналог победы над турками 1773, когда Александр Васильевич подготовил полевые укрепления и начал битву обороняясь, затем перешел в наступление. Сходство с Треббией – в том, что битве предшествует изнурительный марш испанского войска по жаре, от которого особо пострадали – вплоть до летального исхода – свежеприбывшие ландскнехты. Исп. авторы превозносят этот героический бросок ничуть не меньше, чем отечественные – суворовский: « este desplazamiento… es una de las acciones más duras y llenas de significado de la campaña. En ella se alcanzó el cenit de ese espíritu de marcha que, aún hoy día, se enseña en los centros militares de instrucción, como primordial en la formación integral de un guerrero» [10]
Испанцы доходят до Чериньолы, занятой вражьим гарнизоном из гасконцев – именно здесь ГК решает встретить французскую армию. Немур не заставляет себя долго ждать, и ГК должен крепко подумать над тактикой. Есть ли прием против французского лома? Швейцарцы со своим грозным построением пикинеров ("Квадратиш. Практиш. Гут") в представлении не нуждались. Французская артиллерия стараниями братьев Бюро и еще одного товарища стала одной из могущественнейших в Европе. А стальная французская жандармерия готова смести все на своем пути: масса одного всадника с конем и всеми причиндалами может достигать 600 кг [10]. ГК помнит Семинару и поэтому делает ставку на оборону: приказано углубить уже имеющийся ров перед фронтом, возвести парапет, расставить аркебузиров, занять для обороны какие-то заборы… Враги но пасаран!
Характер намечающегося сражения навевает исп. историку Хосе Мануэлю Аюсо ассоциацию с танковыми войнами: «Если спроецировать на современность, мы увидели бы массу танков, опирающихся только на их ударную и сокрушительную силу, которая бросается на вражескую позицию, окруженную противотанковым рвом, предваряемым противотанковыми и противопехотными минными полями, и поражается из оборонительных окопов плотным огнем, который сочетается с препятствием» [10].
Перед самым боем ГК отдает еще одно приказание, о котором считает своим долгом донести "Кроника Манускрита", – поймать прыгающих по полю зайцев. Он лично калечит доставленных ему зверьков. Аналогичная жестокость проявляется и в отношении севшего ему на плечо жаворонка. То, что сейчас считается живодерством, в то время звалось гаруспицией, то бишь гаданием. Скоро той же участи ГК подвергнет и французскую армию.
Сражение начинается c арт. дуэли (испанский парапет мужественно принял вражьи ядра на себя) и продолжается как пиротехническое шоу – порох испанцев, увы, взорвался досрочно, сразу и совсем не по назначению. Но ГК, наверное, понимал, что астрология с гаруспицией не могли его обмануть, потому приободрил солдат: все путем, это победный фейерверк, «el fuego siempre significa victoria».
Герцог де Немур на своем правом фланге заходит с козырей – бросает в атаку танковую дивизию «Жандармы». Предшественники Людовика Крюшо внезапно обнаруживают на своем пути противотанковый ров. Недооценивший серьезность вражеских работ, фр. командующий пытается обойти ров и погибает. В центре карты ложатся также в пользу испанцев: швейцарские пики биты немцами той же масти – ландскнехты демонстрируют, кто тузы, а кто короли. Всадники левого французского фланга в игру даже не вступили – Ив д Алегр предпочел ретироваться. ГК переходит в контрнаступление и организует преследование разбитого противника своими hombres de armas. Потери французов страшные – в убитых, в пленных, в репутации и в занятых ранее землях. Их отступление останавливается только в Гаэте. В мае победитель входит в Неаполь. Неаполитанцы по традиции ликуют.
Важная по своим стратегическим результатам («la más decisiva batalla de la España moderna»), Чериньола будет вызывать интерес и в сугубо тактическом плане. Дело в том, что некоторые историки оценивают ГК как новатора и даже автора «военной революции», а эту апрельскую битву – как соответствующее выражение его идей, так сказать, «о задачах исп. армии в данной революции» («una batalla que revolucionará la táctica militar», Bernardo Ramos Oliver) и даже как поворотный момент в истории военного искусства.
Что в ней выделяют особенного? 1) «ora si é visto che il fosso, sostenuto dai picchieri e dai nuovi tiratori, è in grado di romperé l’impeto formidabile degli Svizzeri» [23]; 2) взаимодействие «…de forma novedosa y con gran éxito los tres factores que intervienen decisivamente en la batalla: hombres, armas y terreno» [10], 3) «la ordenación de un despliegue apretado y flexible, el mantenimiento en reserva de la caballería pesada, la serenidad y disciplina para soportar el primer ataque» (Хорхе Бигон и Суэродиас), «el dispositivo español era revolucionario» (Кятрфаж) 4) «Por primera vez en la historia, una Infantería provista de arcabuces lograba derrotar a la Caballería pesada en campo abierto» (Гарсия Санчес), 5) «el uso combinado de las dos armas –la pica y la espingarda– iban a ser suficientes como para aniquilar al ejército enemigo, algo que todavía no se había conseguido» (Меса Гайего и Родригес Эрнандес) – таковы лишь некоторые апрельские тезисы «революционера» ГК [2].
«LA GUERRA DE DESGASTE MORAL» [24]: ГАРИЛЬЯНО
Испанская гроза смывает французов
Преследованию Гран Капитаном французов мешает забастовка исп. воинов – им давно не платили. Усмирив воинские страсти, ГК некоторое время занят выбиванием французов из двух замков Неаполя Castel dell’Ovo и Castell Nuovo.
В июне он приступает к осаде Гаэты, где держались недобитые французы. В отличие от неаполитанского Яйца, это крепкий орешек, к тому же фр. флот беспрепятственно доставляет туда сильные подкрепления. Но это только начало: Людовик XII, потеряв одну армию при Чериньоле, примеряет роль лернейской гидры и формирует сразу 3 новых, одна из которых движется к Гаэте. В такой ситуации испанский Геракл отступает от города в поисках более выгодной стратегической позиции. Он выстраивает оборону с опорой на реки Лири и Гарильяно, занимает ряд ключевых пунктов и вынуждает французов бродить вдоль реки в поисках лучшего места для прорыва. Таковое нашлось близ побережья: и хотя попытка в начале ноября форсировать реку «in grande stile» [23] не удается, французы обзаводятся плацдармом на левом берегу; испанцы в ответ роют траншею.
Начинается двухмесячное стояние не реке Гарильяно, «окопная война». Источники со смаком расписывают тяжелые погодные условия, серьезно потрепавшие обе армии: «las continuas lluvias» и холод. Предсказуемо вспыхивает эпидемия – чума. Сам ГК подхватывает малярию. Кто первым дрогнет в этой «войне на отсырение»?
Когда испанский лагерь оказался вконец затопленным, Просперо Колонна сотоварищи предлагает отступить в место с более приемлемыми санитарно-гигиеническими условиями. Для ГК это означает расчистить проход французам с их плацдарма и потому следует ответ:
«Yo determino, señores, de ganar antes tres pasos adelante, aunque sean para mi sepultura, que tornar dos solos atrás para mi salvación y remedio» (ср.: «Закапывайте здесь своего Суворова и ступайте с Богом обратно, в Россию! Мне назад дороги нет!»).
Курьез в том, что через некоторое время после этих якобы произнесенных им слов ГК действительно отступает. Французский главком маркиз Салуццо узнает об этом с облегчением – на дворе конец декабря, и сильно поредевшие от хворей и дезертирства французские войска нуждаются в нормальной зимовке. Внезапно ночью 28-го приходит известие: «испанцы построили мост и переходят через реку» [25].
Действительно, хитрый ГК, дождавшись своих подкреплений, но не дождавшись переправы французов, решает сам перейти реку Гарильяно. Согласно легенде, исполнение этой операции было перенесено из-за страшной «tormenta de agua», разметавшей уже выступившие было войска. Со второй попытки удается все. И пусть 28-го декабря тоже бушует ливень, он уже происпанский – помогает прикрыть марш войска вдоль реки к избранному пункту переправы. Кроме того, удар последовал и по французскому мосту – т.е. там, где был плацдарм.
Перейдя реку, испанцы наступают 3 колоннами с Колонной в авангарде; их враги бегут посуху и пытаются по морю, но часть их судов с артиллерией гибнет из-за шторма – погода, как уже было сказано, заодно с испанцами в деле смывания французов. Серьезное столкновение происходит лишь у Молы – здесь случился тот самый эпизод, когда ГК по-братски обратился к ландскнехтам («bien sabía yo, hermanos míos, que cuando yo tuviese necesidad, que no me habiades de faltar»). В конце концов, французы укрываются в Гаэте, чтобы сдаться аккурат перед Новым годом.
Так ГК триумфально отстоял завоеванное Неаполитанское королевство.
Гарильянская баталия, или шире – операция (с октября по декабрь) – стала еще одним шедевром военного гения ГК и снискала восхищение компетентных специалистов: «ben raramente la storia militare registra una sconfitta piú completa e fulmínea sofferta da un formidabile esercito, entrato in campagna con un compito nettamente offensivo» [23]. В тактическом плане битва похожа на суворовский Рымник (начальное действие двумя группировками и переход Рымны в 2 местах, внезапное нападение на широко раскинутый лагерь противника, продвижение за время боя на несколько км), по чисто стратегическому значению – на Нови (очищение Италии, французы спрятались в Гаэте-Генуе). Но больше всего она напоминает зимний поход Тюренна по освобождению Эльзаса, на что еще 100 лет назад обращал внимание историк Альмиранте [26]. Осознанно или нет, Тюренн в декабре 1674 во многих деталях (начиная с идеи «уйти, чтобы вернуться» и заканчивая отсутствием «правильного сражения») повторит декабрьский же маневр ГК 1503 г., только в большем пространственном масштабе.
«SIENDO ÉL EL TODO EN NÁPOLES PARA LA PAZ Y PARA LA GUERRA…» :
«Кордовский виррейнато» и «счета ГК»
ГК возвращается в Неаполь скромным победителем – он смиренно отказывается от заготовленной для него триумфальной арки. Начинается недолгий период его наместничества в Неаполе, и почти сразу возникают первые серьезные трения с католическими королями. Известно, что уже летом 1504 ГК попросил своих государей об отставке и возвращении на родину, и Руис Доменек считает это его ультиматумом по еврейскому вопросу. Фернандо не просто не внял просьбе, но через какое-то время официально утвердил полномочия ГК в качестве наместника; в 1505 последует еще одна милость – ему будет дарована жилплощадь в Неаполе. Король опасался возобновления войны с Францией, и недаром ГК в письме монархов назван незаменимым полководцем.
Руис Доменек вникает в детали заговора, что плелся против ГК с целью сместить его с высокого поста. Душой козней выступил испанский посол в Риме. Король Фернандо начал получать многочисленные жалобы и обвинения в адрес наместника. Завистники даже шептали королю, что ГК-де «сам захотел царствовать и всем владеть». Повод если не к таким подозрениям, то к недовольству подавал и сам наместник: «Gonzalo contaba con las tropas y parecía importarle poco la opinión de los reyes. Ese fue su gran error». Как писал про него Кятрфаж, «disponiendo de su victoria al estilo de un procónsul, no supo transformarse en un virrey» [17]. До короля также дошли слухи о «los continuos galanteos de su virrey», и дабы прекратить «моральное разложение» полководца, Фернандо задумал отправить в Неаполь его жену Марию Манрике [27]. Но самое главное – вопрос распила денег: «los recelos de muchos meses, los interrogantes casi nunca resueltos, las sordas inquietudes sobre el buen uso de los fondos públicos se sitúan en el centro de interés de Fernando».
В 1506 г. ГК получает серию высочайших повелений вернуться обратно в Испанию, «para dar explicaciones de su conducta», но отнюдь не торопится. Тогда Фернандо сам отплывает в Италию и лично исполняет функцию ревизора. Настает знаменитый эпизод со «счетами Гран Капитана». В основе его лежало обвинение ГК в привычке тратить от души: «…Гонсало раздавал земли и ренту своим друзьям и товарищам по оружию, получая их прежде всего посредством отжатия у феодальной знати. Эти огромные суммы создали образ вице-короля, благоприятствующего коррупции как форме правления. Уже современники обвиняли его в неслыханной щедрости. Об этом свидетельствуют десятки жалоб». В таком свете требование короля дать отчет предстает вполне закономерным. Но у ГК «все (рас)ходы записаны», свидетельством чему толстенный том из Архива Симанкаса, на существование которого и указывает нам Руис Доменек. Этот фолиант – нудная быль. А красивая легенда - это второй сохранившийся документ, простой листок, начинающийся со слова «CARGO» и в надменно-насмешливой форме перечисляющий понесенные ГК расходы. Сюда включены, в числе прочего, траты на колокола, разбитые из-за непрерывного звона в честь побед (!), «cincuenta mil ducados en aguardiente para las tropas en día de combate» = «фронтовые 100 грамм» и т.д. Даже бесценное, казалось бы, терпение ГК находит денежное выражение - «cien millones por mi paciencia en escuchar, ayer, que el Rey pedía cuentas al que le ha regalado un Reino». Этот эпизод и породил выражение «las cuentas del Gran Capitán», то есть «преувеличенные, необоснованные, раздутые, липовые счета», как просвещают нас две барышни в статье по испанским фразеологизмам [28]. Собственно Руис Доменек оправдывает траты ГК, хотя и допускает факт перерасхода средств.
«A pesar de que no se habían podido probar las acusaciones de corrupción», ГК был смещен с поста наместника. Фернандо подсластил горькую пилюлю, наделив ГК герцогством Сесса и пообещав сделать магистром ордена Сантьяго.
Король и ГК вместе отплывают из Неаполя и направляются в Савону, где происходит встреча с королем Франции. Источники расписывают полулегендарную сцену банкета, когда Людовик проявил к ГК больше почтения, чем собственный монарх («…quien a Reyes vence, con reyes merece sentarse y él es tan honrado como cualquier Rey»). Из Савоны Фернандо и его бывший наместник отплывут уже в разных направлениях: первый в Неаполь, второй – в Испанию. Их пути разойдутся навсегда. Как и Суворов, ГК на склоне лет удостаивается за все свои достижения опалы.
«ESTA, CORDOBESADA HA SIDO»: 3 гран-обмана от Гран Капитана
«Не изменил я моего слова ни одному из неприятелей…», - говорил русский генералиссимус, а ГК похвастаться этим, увы, не мог. По долгу службы он кинул «los tres mejores hombres que se cruzaron en su vida: Boabdil, César Borja y el duque de Calabria». Если в первом случае речь шла «всего лишь» о предательстве дружбы, то во втором и третьем - «развод» и откровенное «кидалово».
1) Руис Доменек напоминает, как после покорения Гранады испанские управленцы взялись чинить маврам несправедливость... Вступился ли ГК за другана Боабдиля? «Он [ГК] ничего не собирался делать для своего старого друга. Оправдание заключалось в том, что он занимал скромную должность в государственном аппарате, что было <…> верно. С его точки зрения, он не мог помочь Боабдилю; с точки зрения Боабдиля, он вел себя как предатель, не соблюдая правила интимной дружбы…». В итоге Боабдиль стал искать лучшей доли и решил уплыть с семьей в Фес. По свидетельству одного источника, как раз ГК и командовал кораблями, которые доставили экс-эмира на африканскую землю.
2) "Cuanto más tiempo pasaba de aquel incidente, más se convencía Gonzalo de que, de todos los actos innobles que realizó en su vida, el peor fue sin duda ese: la traición al duque de Calabria», - уверен Руис Доменек. Речь идет об обмане ГК юного Фернандо Арагонского, герцога Калабрийского, сына короля Федерико, в 1502 после занятия Таранто. Город, как сказано выше, сдался лишь после долгой осады, и по условиям сделки ГК обещал герцогу свободный выход. Однако ГК вероломно нарушил клятву, Фернандо Арагонский был задержан и отправлен ко двору своего «двойного» тезки. В этом эпизоде, подытоживает автор, ГК повел себя совсем не как Гран Капитан.
3) Третья кордовесада случилась в 1504, когда ГК оказался вовлечен в конфликт «Юлия и Цезаря». Новый папа Юлий II сначала схватил Чезаре Борджиа (там сложная история), затем в силу ряда обстоятельств, в том числе победы ГК при Гарильяно, согласился отпустить его на определенных условиях. Из Рима Чезаре подался в Неаполь, ибо «dijo el Gran Capitán al duque Valentín grandes palabras de que libremente podía ir a Nápoles» (Cuentos recogidos por Don Juan de Arguijo). В Неаполе доверившийся испанцу Чезаре был арестован, затем доставлен в Испанию и заперт в крепости. «Почему Гонсало совершил этот позорный поступок?», - спрашивает Руис Доменек. Еще Джовио писал, что ГК лишь выполнял приказ своего короля и хотел угодить Папе. Руис Доменек предлагает свою оригинальную версию, связанную с… евреями.
«PRISIONERO DE SU PROPIA GRANDEZA» [29]: царские обман и опала
По возвращении на родную землю ГК почти год остается не у дел, ожидая обещанного королем назначения магистром ордена Сантьяго. Фернандо жестоко обманет своего верного слугу с Орденом, и тот в итоге согласится на «медаль» – управление Лохой, одним из городов, отвоеванных в ходе Гранадской войны. «Al aceptar ese empleo sin importancia, si se compara con el de virrey de Nápoles, Gonzalo demuestra su firme disposición a servir al Estado. No quiere más litigios con Fernando. Necesita ese retiro para pensar: menosprecio de la corte, alabanza de la aldea».
В том же 1508 году король преподносит новый «подарок» – снос замка Монтилья. Причиной или просто поводом стало участие племянника ГК, маркиза де Приего, в очередном восстании. Маркиз раскаялся, но Фернандо в наказание, помимо скромного штрафа в 20 000 000 мараведи, захотел снести что-нибудь из владений Агилар и – надо же, какое совпадение – выбрал столь дорогое сердцу ГК место появления на свет.
Вопреки всему опальный военачальник еще надеется повоевать – будь то в Оране или Италии. Папа Юлий II в связи с новым витком конфликта с Францией настойчиво просит Фернандо назначить ГК командующим. Король настойчиво отказывает. При дворе ходят слухи о переговорах ГК и Папы – мол, на кону пост гонфалоньера с окладом 50 000 дукатов. Фернандо убежден в реальности этих переговоров и в одном из писем Максимилиану открывает якобы еще одно папское обещание для ГК – герцогство Феррара. Путь Гран Капитану в Италию заказан. Верный принципу «ни вашим, ни нашим», король отдает командование наместнику Неаполя Кардоне. Печальным итогом этого назначения становится поражение от французов при Равенне (1512).
И теперь происходит невероятное: Фернандо пишет своим итальянским союзникам, что наконец-таки пошлет в Италию войско «al mando de mi Gran Capitán». И вправду, ГК получает от короля долгожданную миссию и отправляется в Малагу для подготовки экспедиции. Но вскоре чует неладное: «a comienzos de julio, Gonzalo comenzó a sospechar que algo no iba bien: las provisiones no llegaban, pese a las constantes reclamaciones…». В трактовке Руис Доменека, это был очередной обман от короля, поскольку Фернандо не планировал никакого похода Гран Капитана в Италию, а хотел лишь посредством его громкого имени сбить с толку французов относительно подлинного театра военных действий.
Разочарованный ГК возвращается к своей размеренной жизни губернатора. Он позволяет себе слишком много расточительства; во всяком случае, так считает его бухгалтер. Руис Доменек уверяет: «nadie duda que lo sacrificaría todo, lo entregaría todo, para mantener intacta su imagen». Деньги – ничто, имидж – все.
В 1515 дает знать о себе застарелая болезнь. «A comienzos de verano … sufrió una grave crisis… En efecto, Gonzalo se iba muriendo poco a poco». Болезнь приковала ГК к кровати, но он сохраняет чувство юмора (незадолго до смерти слышит чей-то голос: «de aqui a dos días morirá el Duque», на что вопрошает: «¿Альба?», и голос затыкается). 2 декабря он умирает в своем доме в Гранаде, который будет открыт для всех, кто желает с ним попрощаться. «La corte se sintió culpable al recibir la noticia; se había portado mal con Gonzalo y no buscado el modo de enmendarlo»; поэтому король написал письмо с соболезнованиями вдове ГК.
Примечания
[1] Сразу отметим, что авторские права на столь напрашивающуюся аналогию принадлежат не нам: еще несколько лет назад она уже осеняла голову как минимум одного человека. См. группу «Пьем Помин» .
[2] «Наука побеждать» ГК, его роль в развитии исп. армии и военного искусства будет разобрана в отдельном эссе.
[3] Так, Джовио писал про ГК: «… capitán nunca vencido entre los otros de nuestra edad». На самом деле, у испанца имелась в активе одна неудача
[4] Martínez Laínez y Sánchez de Toca. El Gran Capitán. Gonzalo Fernández de Córdoba
[5] Aproximación a la HISTORIA DE LA LENGUA ESPAÑOLA
[6] Ana Sanz De Bremond Mayáns. El Gran Capitán: historia y leyenda
[7] Angela Testa. El itinerario del Gran Capitán en Nápoles…
[8] Показателен раздел про книгу великого Сервантеса. Хотя в «Дон Кихоте» ГК был упомянут лишь несколько раз, Руис-Доменек уделяет роману несколько страниц.
[9] Мать ГК была двоюродной сес
[10] Historia Militar de España. Tomo V. Batallas, campañas y hechos militares. 2017
[11] León Arsenal. Corazón oscuro: La cruzada escocesa en la frontera de Granada
[12] Строго говоря, Альфонсо II к тому времени был жив, но уже отрекся от престола. Он умрет в декабре 1495. Всего с 1494 по 1496 смерть постигнет 3 королей. Федерико скончается в 1504, но процарствует всего до 1501. Проклятье распространится и на одного француза, объявившего себя неаполитанским королем в 1495 – он умрет в 1498
[13] В оригинале, как известно, «А Цюрих?»
[14] «В ходе сражения навыки обученных и опытных солдат взяли верх над усилиями неподготовленных добровольцев, ибо не только у итальянцев и сицилийцев, в спешке набранных Фердинандом, но и у испанцев, в отряд которых входили новобранцы, не было военной практики». Перевод М.А. Юсима
[15] Стюарт. Святая Эрмандада и первый итальянский вояж Гонзальво Кордуанского
[16] Ладеро Кесада. Эхерситос и армадас де лос Рейес Католикос
[17] Р. Кятрфаж. Революсьон милитар модерна
[18] Большая часть исп. пехоты ГК – escudados, т.е. легкая. ГК обзаведется своей пикинерией «a la suiza», которая худо-бедно покажет себя через год при Ателле, однако в дальнейшем генерал предпочтет выписывать ландскнехтов из Германии
[19] Впрочем, строго говоря, ГК взял крепость не сходу, а через полтора месяца подготовки.
[20] Martín Gómez. El gran capitán. Las campañas del Duque de Terranova y Santángelo
[21] Oб этом поединке см.: М.А. Юсим. О “барлеттском вызове”, великих историках и патриотизме
[22] R. Quatrefages. Хенесис де ла Эспанья милитар модерна; ср. его же Революсьон милитар модерна. С. 147, 153
[23] Piero PIERI. La crisi militare nel Rinascimento
[24] Lojendio. Gonzalo de Córdoba (El Gran Capitán)
[25] Гвиччардини. Перевод М.А. Юсима
[26] Bosquejo de la historia militar de España. Т. 1
[27] Многие биографы ГК утверждали его супружескую верность. Crónica manuscrita: «fué muy casto y guardó la fidelidad que al matrimonio se debe guardar, aun ofreciéndosele muchas veces, muchas y grandes ocasiones». Руис-Доменек вносит в это утверждение существенные поправки… Ну а в целом, вопрос о том, был ли герцог di Sessa, так сказать, герцогом di Sesso, остается нераскрытым за недостатком фактологии (окромя широко известной и сомнительной цитаты из Джовио).
[28] О.С. Чеснокова, Е.А. Шкарбань. Фразеологические единицы с антропонимами в современном испанском языке
[29] Eugenio D'Ors
@музыка: В. Высоцкий - Случай в ресторане
@темы: Тюренн, El Gran Capitan, Гонзальво Кордуанский, Гонсало де Кордова, Гран Капитан, Гарильяно, П. Пьери, развод и кидалово, Руис-Доменек, Семинара, Чериньола, великие испанские полководцы