Они шли, держась под руки и занимая всю ширину улицы, заговаривая со
всеми встречавшимися им мушкетерами, так что в конце концов это стало похоже
на триумфальное шествие.
А. Дюма. Три мушкетера
«Триумф пропаганды» - так охарактеризовал один испанский историк то, что сделала французская историография из битвы при Рокруа (см. «Острые выпады Х. Санчеса Мартина»). Удивляться здесь нечему – историю, как известно, пишут победители. Выиграв при Рокруа, французы весьма преуспели в триумфальном распространении своей версии за пределами Франции. В итоге она прочно укоренилась в европейской (и не только) историографии. Взять хотя бы описания битвы у отечественных авторов: в «Военном энциклопедическом лексиконе» или в «Истории конницы» М. И. Маркова. Последний труд был издан в конце 1880-х, и в нем было использовано последнее на тот момент слово французской историографии – работы Монлезюна и д’Омаля. Но вот прошло более ста лет, испанцы уже вовсю ведут кампанию по разрушению французских мифов о Рокруа, а в появляющихся книгах по Тридцатилетней войне французская точка зрения по-прежнему практически неоспорима и несокрушима. Такова, например, битва при Рокруа в представлении У. Гатри («The Later Thirty Years War»), где сказывается сильное влияние д’Омаля, хотя была использована также и работа Кановаса дель Кастильо.
читать дальшеШествие французской версии не могло не быть победным - испанцы долгое время попросту молчали и не давали отпора. Реляция Х. А. Винкарта о кампании 1643 г. – ценнейший источник и выразитель испанской точки зрения - была издана только в 1880 г., на 200 лет позже французского аналога – реляции Ля Муссе. Все было настолько печально, что в 1868 г. известный историк Кановас дель Кастильо с сожалением констатировал пересказ французской версии даже среди испанских авторов (!).
Французская версия сформировалась на основе 65-го выпуска «La Gazette» Теофраста Ренодо (и 67-го, где было важное дополнение), «Relation des campagnes de Rocroi et de Fribourg…» и ряда мемуаров, а также знаменитой надгробной речи Боссюэ. «Реляция» была составлена участником сражения Франсуа Гуайоном, бароном де Ля Муссе, и описание для «La Gazette» составил тоже он (см.: Jiménez Estrella A. Pavie (1525) et Rocroi (1643): Impact politique et idéologique de deux batailles contre « el francés »). Именно в «Реляции» запечатлен один из главных постулатов французской версии, подлинная ее «визитная карточка»: речь идет о последнем этапа боя, когда французам осталась противостоять лишь испанская пехота. Три раза атаковали они, но все без толку. Когда готовилась попытка №4, д’Энгиен вдруг увидел сигналы испанцев с просьбой о пощаде и лично выдвинулся к ним, некоторые испанцы приняли его выдвижение за новую атаку и шмальнули по нему, а французы приняли все это за неслыханное вероломство по отношению к их дражайшему командиру, в ярости ворвались в испанский пехотный квадрат и поубивали многих, пока герцог не остановил резню. Этот эпизод мы в дальнейшем будем называть для краткости «испанским вероломством» и «французской яростью». В «La Gazette» есть некоторые отличия: число атак на последнее каре увеличено до 6-7 раз, включая последнюю успешную; здесь нет и слова про испанское «вероломство»; наоборот, последняя атака выглядит не как спонтанное наступление, вызванное яростью войск за покушение на их командира, а как хорошо организованная комбинированная атака с нескольких сторон.
Если в испанской версии испанские терции простояли весь бой как пассивные наблюдатели, пока не остались один на один со всей французской армией, в реляции Ля Муссе сказано о бое французской пехоты с испанской: «L'infanterie françoise marchoit contre l'espagnole. Déjà quelques bataillons s'étoient choqués…». Но этот бой был прерван по инициативе Эспенана. Позже, в реконструкции д’Омаля, мы увидим наступление итальянских и даже одной испанской терции.
Другим важным признаком французской версии были грандиозные испанские потери: одна только пехота лишилась до 8 000 убитых «sur la place» и 7 000 пленных (из 18 000 !) согласно «Реляции» Ля Муссе (в La Gazette (р. 429, 498) число убитых по горячим следам – в 65-м выпуске – оценивалось в 6000+, затем – в 67-м – в 7000-8000).
В тесной связи с потерями шла и оценка значения победы: она относится к числу «des plus grandes de son siécle», она «tient des rayons du Soleil», она «est de soy-mesme tres-glorieuse, comme tres-grande» (La Gazette, р. 429). А в одной из современных крупных французских работ по Тридцатилетней войне влияние битвы на побежденного противника охарактеризовано так: «L'armée espagnole et l'Espagne tout entière ne se remettront jamais totalement de cette terrible défaite, qui, au-delà des traités de Westphalie, conduira finalement Philippe IV à reconnaître l'effondrement de son royaume…» (Sacchi H. La guerre de Trente Ans. T. 3. Р. 305).
200 с лишним лет эта версия передавалась во французской историографии (будь то биографии Конде или обзоры войн Людовика XIV, справочники по французским битвам или сочинения по военному искусству) без каких-либо радикальных изменений (разве что в нюансах: например, если у Ля Муссе, а также в мемуарах барона де Сиро Фонтен еще назван как de Fontaines, то постепенно он превратился в Фуэнтеса (de Fuentes); в таком виде его имя перекочевало и в отечественную историографию XIX в.). Лишь труд д’Омаля ознаменовал качественно новый этап во французском исследовании Рокруа. Однако появлению его «Первого похода Конде» предшествовал довольно интересный труд, на котором нужно остановиться подробнее:
Monlezun Jules-Frédéric. Bataille de Rocroi. Paris: Librairie militaire de J. Dumaine, 1877.
Эту брошюру можно назвать первой специальной французской работой про битву, в которой учитывались достижения испанской науки. Автором ее был капитан пехотного полка Монлезюн, который в библиографических описаниях книги будет повышен уже до полковника. К «La Gazette» и «Реляции» в качестве источников он добавил свидетельства участников и просто современников битвы:
Mémoires de Lenet
Mémoires et la vie de messire Claude de Letouf, chevalier, baron de Sirot, lieutenant général des camps et armées du roi…
Mémoires de Monlglat
Как уже сказано, сие произведение примечательно тем, что французы в кои-то веки поинтересовались историографией по ту сторону Пиренеев. В частности, Монлезюн привлек работу Кановаса дель Кастильо о Рокруа (см. о нем «Испанцы поднимают перчатку», раздел «Испанский ответ»). Под влиянием Кановаса автор открывает свою работу рассуждениями о судьбе военного могущества Испании, с той же цитатой Сервантеса, а также дает характеристику испанским командующим. Кажется, Монлезюн был первым во всей французской историографии, кто озадачился вопросами боевого состава противника. Сведения о котором он, кстати, целиком взял у того же Кановаса. Вот почему французский автор называет поименно 6 испанских, а также 3 итальянских и 3 валлонских «полка» (т.е. терции), но при этом оставляет 4 немецких полка «инкогнито» – ибо у Кановаса не приведены имена их командующих, а первым это сделает дон Альфредо Вейль в статье 1884 г., то есть только через 7 лет после выхода работы Монлезюна. Кстати, имена командиров терций даны не без ошибок: Shozzi вместо Strozzi, Velandio вместо Velandia.
Рассмотрение боевого порядка испанцев должен был поставить перед французом еще одну проблему, ведь знакомство с работой Кановаса означало знакомство и с версией Винкарта о построении в 4 линии, вместо привычных двух, изображенных на знаменитой французской гравюре. Монлезюн нашел выход: сначала Фонтен должен был построить армию «pour qu’elle fût prête à agir suivant les intentions de son général, lui donna une formation compacte qui permettait d’aviser promptement suivant les diverses circonstances» (с. 15), и только затем она была перестроена в 2 линии (с. 17). Описание битвы в целом следует «классической» французской версии. Хотя через Кановаса Монлезюн узнал про совсем другую версию окончания боя, он оставался патриотом: « Alors (после трех французских атак на последнюю испанскую пехоту) se produisit, chez quelques-uns des Espagnols, une défaillance. Malgré les assertions des auteurs d’au delà des Pyrénées, elle semble bien évidente, en présence de l'affirmation de tous ceux qui approchèrent le duc d’Enghien» - и далее пересказ истории про «испанское вероломство».
Не будучи «предтечей» д’Омаля по масштабности «полотна», Монлезюн ограничился по сути кратким рассказом про знаменитую битву. Важно другое: само появление подобного труда говорило об определенном интересе к этой битве у французских читателей. И всего через 6 лет после выхода брошюры Монлезюна этот интерес будет удовлетворен обновленной французской версией Рокруа.