Мы подошли к последней схватке Тюренна в Тридцатилетней войне – арьергардному столкновению при Цусмарсхаузене. Пусть, однако, заголовок не вводит читателя в заблуждение – этот бой как таковой никого не «принудил к миру» и не предопределил напрямую судьбу похода 1648, а стал лишь важным эпизодом. И хотя в данном цикле очерков мы рассматриваем битвы, сам характер военных действий 1648 г. заставляет нас сфокусироваться на кампании в целом. Все дело в том, что тюреннов поход 1648, равно как и 1646 г., оба обошедшиеся без крупных сражений, считаются в историографии классическими образцами применения «непрямого стиля».
читать дальше
ОТ ФЕХТОВАНИЯ К ДЗЮДО: КАК ТЮРЕНН СТАЛ «НЕПРЯМЫМ СТРАТЕГОМ»
В середине прошлого века британским военным теоретиком Бэзилом Генри Лиддел-Гартом
была запущена идея "indirect approach". В своем труде «Стратегия непрямых действий» он, среди прочего, бегло рассмотрел искусство Тюренна на примере зимней кампании 1674 – 1675 гг., отмечая её решительный характер на фоне войн того времени. Идея непрямых действий быстро снискала популярность и была с энтузиазмом подхвачена по другую сторону Ла Манша: генерал Гамбьез на конференции 1975 г. выступил с докладом «Turenne et la renaissance du style indirect». Французский военный, развивая подход британского коллеги, проанализировал стратегию Тюренна через дилемму «прямого/непрямого стилей» («On assiste ainsi chez Turenne à une renaissance artificielle du style indirect dans le climat conventionnel de son temps»). Кстати, полку аллегорий Тюренна как полководца прибыло: если Клаузевиц сравнивал его с фехтовальщиком, Гамбьез косвенно уподобил… боксеру и дзюдоисту.
Опережая Лиддел-Гарта и Гамбьеза, еще в 1930-х гг. французский военный историк Ю. Камон в своей книге про Конде и Тюренна приписал маршалу по сути ту самую концепцию «непрямого стиля», так сказать, avant la lettre: « D’un bout à l’autre de sa carrière, Turenne demeura dans ce système de guerre. Cette forme donnée à la guerre, qui excluait les solutions décisives, et qui ménageait les troupes, pouvait bien amener l’adversaire à signer un traité…» (Deux grands chefs de guerre du XVIIe siècle. Condé et Turenne. 1933).
Репутацию Тюренна как приверженца непрямого стиля закрепил Ж. Беранже в биографии 1987 г.: в кампаниях 1646 и 1648 гг., когда Тюренн и Врангель дважды принуждали баварского курфюрста к миру, он усмотрел самую что ни на есть непрямую стратегию («…1648. Pourtant à aucun moment de sa carrière peut-être il (Тюренн) n' a été aussi grand , ayant obligé l'ennemi, par sa mise en œuvre de la stratégie indirecte, à signer une paix…»). Впрочем, сам Беранже считал первопроходцем в области этой теории Г. Дельбрюка: «C'est l'historien militaire allemand Delbrùck qui le premier posa , au début du xx e siècle , la question du « style indirect»…».
После работ Гамбьеза и Беранже на военное искусство Тюренна был прочно приклеен ярлык «непрямоты», хотя оба исследователя одинаково отмечали и «прямоту». В книге про коллекцию изданий одной намюрской библиотеки уважаемый историк Б. Кольсон писал: «Turenne veut mener une guerre de « style indirect » (L'art de la guerre de Machiavel à Clausewitz… Namur, 2002). В недавнем (2018) опусе Арно Блена о великих полководцах глава про Тюренна озаглавлена как «Turenne, la stratégie de l’approche indirecte. 1611-1675».
«ВРАНГЕЛЕВЩИНА» В… БАВАРИИ, или НЕПРЯМОЙ СТИЛЬ В ДЕЙСТВИИ
Соратником Тюренна в походе 1648 г. и, таким образом, вторым «непрямым стратегом» являлся шведский военачальник Карл Густав, сын фельдмаршала Германа Врангеля. Примечательно, что русский генерал Петр Николаевич Врангель возводил свою родословную именно к фельдмаршалу Герману. Карл Густав был всего на 2 года младше Тюренна и, подобно своему напарнику, достиг командных высот еще в сравнительно молодом возрасте - в апреле 1646 г. был произведен в генерал-фельдмаршалы. Соединившись летом того же года с Тюренном, оба командира предприняли свое первое вторжение в Баварию.
Что они там забыли?
В мемуарах, говоря о плане кампании 1646 г., Тюренн дал экспертный анализ причин затягивания войны и изложил суть своей стратегии, которая могла бы привести противника к заключению мира: разрозненные действия французской и шведской армии делают бесплодными любые победы над противником, при этом сам «плод», т.е. польза от побед, мог бы заключаться в возможности « gagner un païs pour avoir des quartiers, et ainsi augmenter son armée et diminuer celle de l'ennemi par les moiens que l'on leur oste, ce qui avec un peu de patience le mène à sa ruine…». Поэтому Тюренн предлагал объединится с шведской армией и в качестве мишени выбрал Баварию. Выход Максимилиана из войны поставил бы императора в тяжелейшее положение и приблизил бы заветный мир.
В итоге кампания 1646 г. стала едва ли не буквальным воплощением плана Тюренна: «confédérez» (фр.-шведские войска) вторглись в Баварию и установили здесь, подобно растиражированному советской властью словечку про режим «черного барона», эдакую «врангелевщину». И, разумеется, «тюренновщину». Длительное хозяйничанье врагов без всяких намеков убраться на зимние квартиры даже в ноябре-месяце, намеренный поджог ими селений, бессилие армии эрцгерцога, у которого нахальные интервенты захватили продовольственную базу в Ландсберге – все это принудило курфюрста Максимилиана к заключению мира без оглядки на императора (Berenger J. Turenne. Р. 2##).
Однако по определенным причинам курфюрст в 1647 вернулся в игру, а посему Тюренну и Врангелю пришлось в 1648 г. повторить номер на бис. В Баварии, естественно, снова был установлен «белогвардейский» режим: так, Мазарини в ноябре 1648 г. доносил до сведения маршала жалобы баварского курфюрста на совершенные французами «des excès & désordres»; по оценке Максимилиана, французы намного превзошли в этом своих скандинавских товарищей по оружию (Collection des lettres et mémoires ... du Marechal de Turenne. Т.1). А вот что писал Е. А. Разин: «В кампании 1648 г. франко-шведская армия снабжалась главным образом из местных ресурсов, т. е. существовала за счет населения театра военных действий, территория которого подвергалась опустошению. Организуя ограбление и разорение населения, Тюренн достигал большей подвижности своих войск и меньшей зависимости от магазинов. В результате такого способа снабжения армия оказывалась во враждебном окружении… Бой, по существу, имел целью не уничтожить противника, а овладеть территорией, что способствовало, по утверждению Тюренна в 1646 г., увеличению своих сил и ослаблению противника» (История военного искусства XVI — XVII вв. СПб., 1999). Даже Наполеон (!) счел нужным упрекнуть маршала за опустошение Баварии в 1648 г.: «il … mit à contribution la Bavière, qui fut ravagée avec l’animosité qui caractérise les guerres de religion. Cette conduite est reprochée à sa mémoire». Наполеоновские войска, правда, и не такое вытворяли, но вы же понимаете, с кем именно идентифицировал себя император в известной поговорке про Юпитера и быка.
ЛИТЕРАТУРА ГРАТА И НОН ГРАТА О КАМПАНИИ 1648 г.
Говоря об отечественной историографии походов Тюренна, надо отметить факт существования работ уже известной нам Л. Ивониной, в том числе и о 1648 г. Для событий 1648 г. профессор частично использовала труд Е. А. Разина, но в основном опиралась на труд У. Гатри (правда, ссылка есть лишь на американского историка, но мы уже привыкли к такому «подходу» смоленского доктора наук), переводя его подчас дословно и не вполне удачно. Два куска для сравнения:
«On thе 27th, Wrangel, UNAWARE of Gronsfeld’s departure, began his operation. First, he threw some covering squadrons across to secure the bank (капслок наш)». (Guthrie W.P. The later Thirty Years War. From the battle of Wittstok to the Treaty of Westphalia. P. 246).
«Разочарованный отходом противника, Врангель 27 мая начал операцию, предварительно выслав эскадрон обезопасить берег» (Ивонина Л. И. Франция и последние баталии Тридцатилетней войны // Гуманитарные и юридические исследования, №1 2015, с. 35).
По Гатри, Врангель не мог быть РАЗОЧАРОВАН отходом Гронсфельда, поскольку он НЕ ЗНАЛ о нем. А если бы знал, был бы скорее обрадован, так как враг сдал серьезный рубеж обороны в виде реки Лех.
Читаем Гатри дальше: «Amazingly, thе tiny garrison at Rain managed to set it afire. For a moment, the whole operation seemed in doubt, but Turenne’s people extinguished the blaze without serious damage. They quickly secured Rain, and thе invasion of Bavaria commenced…»
Rain – это город на реке Лех. После поражения при Цусмарсхаузене имперско-баварская армия отошла за эту реку, а в Райне оставался гарнизон, который как раз и попытался помешать франко-шведским войскам спокойно переправиться на восточный берег. Тогда Врангель решил не тратить время на осаду этой крепости, а попросту блокировать ее при помощи войск Тюренна и двигаться дальше.
Ивонина перевела этот фрагмент так: «Внезапно рейнский гарнизон стал угрожать переходящим Лех силам Врангеля. Вся операция могла быть поставлена под сомнение, но солдаты Тюренна ликвидировали это препятствие, обеспечив надежную защиту Рейна. Вторжение в Баварию началось».
Складывается впечатление, будто доктор наук при переводе Гатри имела неосторожность поверить машинному переводу, для которого что Райн, что Рейн – один овощ, что не слаще редьки. Город Райн понятый как река Рейн, судя по всему, привел и к неправильному переводу фразы Гатри «They (войска Тюренна) quickly secured Rain». В данном случае имеется в виду не ЗАЩИТА Райна, а БЛОКАДА его гарнизона для обеспечения безопасной переправы франко-шведских войск.
Все можно было бы списать на издательские опечатки, на то, что в обоих случаях буква «а» при наборе была исправлена на «е», однако фразы про «рейнский гарнизон» и/или «защиту Рейна» появлялись и в более ранних работах Ивониной, см. :
Тридцатилетняя война (1618-1648) в событиях и коллективной памяти Европы. М., 2015. С. 283.
Спутники Марса. СПб, 2013. С. 85.
Анри де Тюренн // Вопросы истории. - 2012. - № 3. С. 65
В статье есть и другие ошибки – неправильные даты (например, время получения Тюренном и Врангелем известия о заключении Вестфальского мира), неверные имена (автором книги «A Tragic Farce - The Fronde (1648-1653)» заявлен W. Wilson, хотя на самом им является W. Gibson)… Грустная картина.
Что же добротного взамен мы можем посоветовать о битве при Цусмарсхаузене? На русскоязычном безрыбье - разве что отрывок из «Истории военного искусства» Е. А. Разина про поход 1648 г. В зарубежной историографии из современных работ есть, как минимум, две добротные: Эрнст Хёфер на немецком (Das Ende des Dreißigjährigen Krieges. Strategie und Kriegsbild. Köln/Weimar/Wien. Böhlau. 1997) и Уильям Гатри на английском (The later Thirty Years War. From the battle of Wittstok to the Treaty of Westphalia). Оба историка представили тактически внятную реконструкцию этой запутанной битвы.
При этом обе работы лучше читать вместе, они дополняют друг друга – у Гатри вы найдете боевое расписание и детальную хронологию, большой массив цифр; минус в том, что при описании боя он опирался в основном на труд Хайльманна полуторавековой давности. Хёфер более подробно разобрал ход кампании и саму схватку, поскольку напрямую использовал первоисточники, а также произвел тактический анализ сражения с весьма любопытными выводами (собственно битва – с .179-192; разбор сражения - с. 192-195). Из минусов – тот факт, что Хёфер больше сконцентрирован на действиях и планах имперско-баварской стороны (впрочем, по вполне понятным причинам).
В отношении первоисточников Цусмарсхаузена-1648 нам повезло: и Тюренн, и Монтекукколи донесли до нас свои версии боя, к обзору которых мы с удовольствием и перейдем. Однако, для начала бросим пару слов о самом Монтекукколи и его шефе.
ПРОТИВНИКИ ТЮРЕННА: „armer deutschen Krieger“ и «Мастер отступлений»
В битве при Цусмарсхаузене основной удар Тюренна и Врангеля взяла на себя императорская армия, чьим командиром был Петер фон Хольцаппель, взявший псевдоним Меландер (о значении и мотивах взять псевдоним отсылаем к книге Э. Хёфера, сведениями из которой мы и пользуемся). Однажды он назвал себя „armer deutschen Krieger“, что, учитывая его финансовое положение, подчеркивает Хёфер, надо понимать иносказательно. Кальвинист, который постигал азы военного дела в Нидерландах при Морице Оранском и по молодости воевал против Габсбургов на венецианской службе, в итоге закончил свое боевое поприще на службе у... императора Фердинанда III. Служба кальвиниста католическому монарху - что в этом удивительного? Самого католика Фердинанда вероисповедание своего нового слуги отнюдь не смутило, когда он даровал тому звание генерал-фельдмаршала и вверил свою армию (апрель 1647 г.). Кстати, протестант Тюренн большую часть карьеры спокойно служил католическому королю, да и сам в итоге перешёл в католичество.
Арьергардом, который в основном и был непосредственно задействован в сражении со стороны имперско-баварских сил, командовал фельдмаршал-лейтенант Раймондо Монтекукколи, родом из герцогства Модена. В отличие от Тюренна и Меландера, Монтекукколи изначально находился в полной гармонии со своими государями в плане веры, и, выбрав сторону Габсбургов, он не покидал службу вплоть до конца своей карьеры (не считая кратковременного участия в войне Кастро, когда он помог герцогу Франческо и даже получил от него чин генерал-фельдмаршала; однако такая отлучка не означала оставление службы Габсбургам и была совершена с разрешения Фердинанда). За год до Цусмарсхаузена он уже сталкивался с Врангелем в победном для имперцев сражении при Пльзене, где командовал одним из флангов. А с Тюренном он встречался на поле боя даже еще раньше, и об этом, возможно, мы еще поговорим.
О том, что между Монтекукколи и Меландером произошел в 1647 г. серьезный конфликт, говорится в авторитетных работах Баркера и Гатри: он якобы был порожден предпочтением Раймондо иметь над собой в качестве командующего Пикколомини. Дошло даже до того, что итальянец просил у императора отставки (Barker Thomas. The Military Intellectual and the Batlle: Raimondo Montecuccoli and the Thirty Year’s War). Совершенно по-другому объясняет ситуацию Г. Шрайбер (Raimondo Montecuccoli: Feldherr, Schriftsteller und Kavalier : ein Lebensbild aus dem Barock. S. 71). Впрочем, трения с подчиненным - реальные или надуманные - не помешали Хольцаппелю в день битвы при Цусмарсхузене поручить ему самую ответственную миссию – обеспечить отступление основных сил. Роль для итальянца не новая – при Виттштоке за 12 лет до этого он уже прикрывал отход разбитого войска Хацфельда. Грамотное командование арьергардом в этих боях позволило историку Баркеру назвать прикрытие отступлений «особой специальностью» Монтекукколи. Тоже самое, касаясь Цусмарсхаузена, говорил и Р. Лураги: «Nel grave momento della disfatta, fu Montecuccoli che coperse da maestro la ritirata …» (Opere di Montecuccoli. Т. 1).
ВЕРСИЯ МОНТЕКУККОЛИ: «Il combattimento fu fiero e bizarro e durò più di 6 hore continue» [1]
Монтекукколи поделился своим видением кампании в небольшом очерке «SUCCESSI E PARTICOLARITA PIU DEGNE DI MEMORIA DELLA GUERRA D’ ALEMAGNA NELLE CAMPAGNE DEL 1647 E 1648». В оригинале работа до сих пор не опубликована, благо, есть немецкий перевод, и на том спасибо.
Монтекукколи, говоря о себе в третьем лице, рисует вполне ясную картину боя, даже с некоторой часовой индикацией. Он подчеркивает нерасторопность разведки, которая слишком поздно донесла о появлении вражеского авангарда («um 7. Uhr Morgens meldeten sie, dass die ganze Cavallerie und die Dragoner des Feindes der kaiserlichen Nachhut schon auf den Fersen seien»). У него якобы было всего полчаса между получением известия о наступлении врага и началом битвы. Столь краткий интервал не стыкуется ни с необходимым для построения арьергарда временем (а Монтекукколи успел развернуть боевой порядок, выдвинуть вперед орудия), ни с указанием Тюренна на то, что в момент подхода к лагерю имперцев тот уже горел. На основании сведений Хёфера можно понять, что у Раймондо было в разы больше времени для встречи врага, а у Меландера – для составления сохранившегося в архивах Zugordnung и начала отступления. Вместе с тем, историк Э. Хёфер признает плохую работу разведки имперско-баварской армии как фактор, уравновесивший изначальную малочисленность наступавших французов и шведов; при этом писавший строгим языком историк даже переходит на высокий стиль: «Doch Kriegsgott Mars hatte die Lose gleichmäßig verteilt. Die kaiserlich-bayrische Aufklärung und die Lagersicherung waren diesmal mangelhaft».
Интересны в рассказе Монтекукколи и некоторые тактические детали: так, с его слов, противник атаковал изначально кавалерией и драгунами, хотя во французской реляции подчеркивается запоздание драгун наряду с пехотой. Тюренн, полководец вообще не щепетильный, атаковал, согласно французским источникам, имперскую пехоту сходу одной кавалерией – благо, ему противостояли мушкетеры; пикинеров в арьергарде не было или почти не было. «Der Rückzug war äusserst schwierig und forderte grosse Geschicklichkeit, Aufmerksamkeit und Tapferkeit, weil der Feind nachdrücklich angriff und die Kaiserlichen von allen Seiten umfasste, welche genöthigt waren, nach allen Seiten Widerstand zu leisten, dabei aber nicht unterlassen durften, ihre Bewegung fortzusetzen». Арьергард Монтекукколи, если верить написанному, в течение 4 часов активно огрызался конными контратаками, в то время как мушкетеры занимали и удерживали дефиле. Полководец признает, что он был отрезан от своих, но все-таки выбрался: ему пришлось прорываться «mit verhängten Zügeln» сквозь гущу вражеских эскадронов.
Потери пехоты по Монтекукколи, разумеется, в несколько раз меньше, чем оценка Тюренна и французской реляции, а в отношении кавалерии даже не приводит цифр, ограничиваясь фразой «die Kaiserlichen einige Reiterei… verloren».
Неожиданно умалчивает Монтекукколи о своей роли в предотвращении переправы противника через Лех в районе Райна, зато останавливается на стратегически важном «совете в Филях» (в Пайхинге), где обсуждался вопрос: оборонять ли Лех дальше или отступать. Важность решения заключалась в том, что Лех был последней крупной водной преградой на пути к столице курфюрства - Мюнхену. Хотя сам Раймондо не сообщает высказанного им мнения, Хёфер в своей книге довольно подробно воспроизвел ход того совещания. Так, выясняется, что Монтекукколи отнюдь не отмалчивался (подробнее о совете см. Das Ende des Dreißigjährigen Krieges. S. 200-203). По итогам прений было решено отступать. Прибытие Пикколомини в передаче итальянца снова невольно вызывает параллели с назначением Кутузова в 1812 г.: «Piccolomini brachte mit sich das Glück wieder und wurde vom Heere mit grossem Jubel empfangen» - ибо войска знали, что Оттавио шел бить французов (и грозить шведам). Пикколомини, коль скоро он Кутузов, организовал и свой тарутинский (фильсхофенский) лагерь, где войска отдыхали и пополнялись: «Man marschierte von Schärding nach Vilshofen, um dort die Armee durch die Vortheile der Oertlichkeit, die Befestigung des Lagers und durch die Donaubrücke im Rücken für so lange in Sicherheit zu bringen, bis ihr Stand sich erhöht und ihr Geist sich wieder gckräftigt haben würde…». В таком ракурсе попытки французов и шведов перейти Инн равнозначны сражению под Малоярославцем. Ну и куда же без эпизода про едва избежавшего пленения полководца – аналогом ускользнувшего от казаков Наполеона выступил Врангель, который со своими кавалеристами как-то раз был внезапно атакован имперцами (одним из отрядов командовал сам Монтекукколи) и который «selbst musste… sich zu Fuss mitten durch den Sumpf retten». Далее последовало контрнаступление Пикколомини и соответствующий отход Врангеля и Тюренна. Если верить Раймондо, имперцы, не сумев навязать французам и шведам сражение, решили прогнать врага при помощи голода, перешли Изар и стали фуражировать уже на левом его берегу. Страдала в результате всего этого территория Баварии, но ведь Пикколомини не состоял на службе у баварского курфюрста…
ВЕРСИЯ ТЮРЕННА: «…Un avantage que nous avons eu sur les ennemis… est justement aussi grand…» [2]
В начале кампании 1648 г. Тюренну было важно достичь консенсуса со шведами по ключевому вопросу – о военных целях и задачах, что было осложнено «веймарским вопросом» - маршал хотел вернуть обратно немецких беглецов-мятежников. Тюренн вкратце передает суть своих разногласий с Врангелем, которые фактически парализовали совместные действия на первом этапе кампании (напомним, что шведская и фр. армии могли соединиться еще в феврале 1648 г., но переговоры Тюренна с Врангелем ни к чему конструктивному тогда не привели). «Французы, давайте объединяться!» - «Верните веймарцев!» - на этом обрывался шведско-фр. диалог вплоть до середины марта. Становится понятным тонкий расчет Тюренна, что шведы рано или поздно будут вынуждены пойти на компромисс с ним. «Какая Богемия? Куда вы без нас денетесь?» - как будто намекал Тюренн шведам. Нетрудно догадаться, что изображение в историографии поведения маршала как вредины и строптивца, ставившего под угрозы перспективу франко-шведского военного сотрудничества (нечто похожее можно наблюдать у того же Хёфера), происходит из шведских источников. Использовавший для своей работы письма шведского командующего Хёфер приводит его точку зрения на причины отказа Тюренна объединяться: Врангель все списал на „Affektion“ маршала. В противоположном лагере, кстати, похожие проблемы испытывал Меландер в отношении Гронсфельда.
Отметим, что хотя Тюренн так и не получил «своих» веймарцев обратно, это всё-таки не помешало ему пойти на объединение со шведами [по сведениям Хёфера, перед этим Тюренн снова поднял веймарскую проблему, но суть ответа Врангеля состояла в том, что все вопросы к Кристине]. Однако, если Врангель считал, что теперь-то ничто не препятствует им двинуться на противника, он сильно ошибался. В своих мемуарах Тюренн фактически умалчивает о событиях конца марта – апреля 1648 г. В его изложении выходит так, что обе армии объединились, а потом вдруг дружно пошли на квартиры передохнуть, словно ничего важного не произошло. На самом деле Тюренн снова отказался от дальнейшего наступления, а Врангель стал искать компромиссные варианты (Höfer E. Das Ende des Dreißigjährigen Krieges… S. 171). Армия Тюренна в итоге отошла к Майну и только через 3 недели вернулась из отпуска.
В описании Тюренном событий, приведших к битве при Цусмарсхаузене, отметим роль Кенигсмарка, который выступил как равноправный, наравне с маршалом и Врангелем, участник событий. Подчеркнута беспечность противника, позволившего застать себя врасплох. Само описание боя не такое четкое, как у Монтекукколи: нет какой-либо топонимических привязок; внимание сконцентрировано, естественно, на действиях французов и лично Тюренна, точнее, двух его полков – кавалерийском и пехотном. К чести маршала, он отдает похвалу Монтекукколи: « C'estoit Montecuculi qui comandoit un aisle de l'armée de l'Empereur, qui faisoit l'arriére-garde. On ne peut pas se mieux comporter qu'il faisoit en cette retraite …». (Кстати, сам Монтекукколи в разобранном выше очерке о кампаниях 1647-48 гг. даже не упомянул имя своего французского визави и только пару раз назвал по имени Врангеля. И в других его произведениях Тюренн весьма редко удостоен чести быть названным – редко относительно, например, того же Конде). Тюренн писал «Мемуары» в 1660-х, еще не предполагая, что в будущем ему доведется вновь схлестнуться с этим человеком, но уже наверняка зная, каких высот и успехов он достиг к тому моменту на службе у Габсбургов.
Ну а заключительная часть сражения в изложении Тюренна предстает бенефисом артиллерии, которая нанесла просто жутчайший урон противнику по ту сторону реки: «elles (войска имперцев) perdirent assurément plus dela moitié de leurs gens à coups de canon». Если нарисованная Тюренном картина верна хотя бы наполовину, то его с Врангелем надо записать в очередные «опередители» Наполеона по этой части.
Тюренн не берется оценивать потери противника в цифрах, но зато это отражено в реляции, которая была отправлена им в Париж и опубликована в Gazette. И хотя там в суммарной оценке перемешаны убитые и пленные, число погибших вражеских пехотинцев доводится до страшных 1600, к которым надо прибавить жертвы из более 25 эскадронов, которые были «entierement ruinez». Примечательно, что в самой реляции говорится не о «victoire», а более скромно – «avantage», как Тюренн говорил и в письме своей сестре; очевидно, в силу масштаба боя. Само столкновение в реляции характеризуется как combat, rencontre и прямо противопоставляется большой bataille générale. Этот источник хорош еще и тем, что он, в отличие от повествований Тюренна и РМ, дает четкую информацию о трех последовательных позициях, занимаемых имперским арьергардом в процессе отхода к Шмуттеру.
При изложении дальнейшего хода кампании – продвижения вглубь Баварии - Тюренн возвращается к сути своего начального политического замысла: «Les armées de France ni de Suéde n'avoint jamais avancé si avant, et il estoit d'une extrême conséquence de passer la rivière d'In à cause du païs d'Obterzens, qui en est fort proche et qui est des terres héréditaires de l'Empereur, que l'on eust certainement fait soulever». Не ведая, что его стратегию черз 300 лет окрестят непрямой, Тюренн считал важным оставаться в Баварии вплоть до наступления «les mauvais temps de l'arriére saison». Он заканчивает вторую часть мемуаров на мажорной ноте и удовлетворительно констатирует триумф своего геометрически кривого замысла: «Comme cette campaigne avoit fort pressé l'Empereur, et principalement M. de Bavière, qui avoit esté chassé de son païs, et son armée estant ruinée, et son païs n'estant plus en èstat de la remettre par les quartiers, ils pressèrent fort la paix à Munstre, laquelle se conclut en ce temps là».
НА ПУТИ К «РУБИКОНУ»
Вестфальский мир завершил 30-летнюю войну, и овеянный славой, выдвинувшийся в число крупнейших полководцев Европы Тюренн ожидал удовлетворения некоторых своих претензий, которые он имел ко двору. Не добившись желаемого от Мазарини, а также в силу ряда других немаловажных факторов и обид, Тюренн в итоге оказался на стороне тех, в борьбе с кем он получал боевое крещение в Нидерландах, а затем воевал в Италии и Каталонии. Да, то были испанцы, которые продолжали вести войну с французами. «Тюренн перешел Рубикон!» - восклицал один из историков по поводу заключения маршалом сделки с испанским королем [3] (и с совестью). И вправду, Тюренн 1649-50 гг., решившись на участие во внутренней смуте, в какой-то мере уподобился знаменитому римскому военачальнику в 49 г. до н.э. Мог ли этот мятежный «Цезарь» представить тогда, кого именно судьба, словно в насмешку, уготовит ему в соперники на поле боя?
[1] Из письма Монтекукколи Маттиасу Медичи. Цит. по: Самpori Cesare. Raimondo Montecuccoli la sua famiglia ei suoi tempi. 1876.
[2] Из письма Тюренна сестре. Collection des lettres et mémoires ... du Marechal de Turenne. Т.1. 1782
[3] Пьепап Л. Тюренн и вторжение в Шампань (1649-1650). Париж, 1889. С. 16.
читать дальше
ОТ ФЕХТОВАНИЯ К ДЗЮДО: КАК ТЮРЕНН СТАЛ «НЕПРЯМЫМ СТРАТЕГОМ»
В середине прошлого века британским военным теоретиком Бэзилом Генри Лиддел-Гартом
была запущена идея "indirect approach". В своем труде «Стратегия непрямых действий» он, среди прочего, бегло рассмотрел искусство Тюренна на примере зимней кампании 1674 – 1675 гг., отмечая её решительный характер на фоне войн того времени. Идея непрямых действий быстро снискала популярность и была с энтузиазмом подхвачена по другую сторону Ла Манша: генерал Гамбьез на конференции 1975 г. выступил с докладом «Turenne et la renaissance du style indirect». Французский военный, развивая подход британского коллеги, проанализировал стратегию Тюренна через дилемму «прямого/непрямого стилей» («On assiste ainsi chez Turenne à une renaissance artificielle du style indirect dans le climat conventionnel de son temps»). Кстати, полку аллегорий Тюренна как полководца прибыло: если Клаузевиц сравнивал его с фехтовальщиком, Гамбьез косвенно уподобил… боксеру и дзюдоисту.
Опережая Лиддел-Гарта и Гамбьеза, еще в 1930-х гг. французский военный историк Ю. Камон в своей книге про Конде и Тюренна приписал маршалу по сути ту самую концепцию «непрямого стиля», так сказать, avant la lettre: « D’un bout à l’autre de sa carrière, Turenne demeura dans ce système de guerre. Cette forme donnée à la guerre, qui excluait les solutions décisives, et qui ménageait les troupes, pouvait bien amener l’adversaire à signer un traité…» (Deux grands chefs de guerre du XVIIe siècle. Condé et Turenne. 1933).
Репутацию Тюренна как приверженца непрямого стиля закрепил Ж. Беранже в биографии 1987 г.: в кампаниях 1646 и 1648 гг., когда Тюренн и Врангель дважды принуждали баварского курфюрста к миру, он усмотрел самую что ни на есть непрямую стратегию («…1648. Pourtant à aucun moment de sa carrière peut-être il (Тюренн) n' a été aussi grand , ayant obligé l'ennemi, par sa mise en œuvre de la stratégie indirecte, à signer une paix…»). Впрочем, сам Беранже считал первопроходцем в области этой теории Г. Дельбрюка: «C'est l'historien militaire allemand Delbrùck qui le premier posa , au début du xx e siècle , la question du « style indirect»…».
После работ Гамбьеза и Беранже на военное искусство Тюренна был прочно приклеен ярлык «непрямоты», хотя оба исследователя одинаково отмечали и «прямоту». В книге про коллекцию изданий одной намюрской библиотеки уважаемый историк Б. Кольсон писал: «Turenne veut mener une guerre de « style indirect » (L'art de la guerre de Machiavel à Clausewitz… Namur, 2002). В недавнем (2018) опусе Арно Блена о великих полководцах глава про Тюренна озаглавлена как «Turenne, la stratégie de l’approche indirecte. 1611-1675».
«ВРАНГЕЛЕВЩИНА» В… БАВАРИИ, или НЕПРЯМОЙ СТИЛЬ В ДЕЙСТВИИ
Соратником Тюренна в походе 1648 г. и, таким образом, вторым «непрямым стратегом» являлся шведский военачальник Карл Густав, сын фельдмаршала Германа Врангеля. Примечательно, что русский генерал Петр Николаевич Врангель возводил свою родословную именно к фельдмаршалу Герману. Карл Густав был всего на 2 года младше Тюренна и, подобно своему напарнику, достиг командных высот еще в сравнительно молодом возрасте - в апреле 1646 г. был произведен в генерал-фельдмаршалы. Соединившись летом того же года с Тюренном, оба командира предприняли свое первое вторжение в Баварию.
Что они там забыли?
В мемуарах, говоря о плане кампании 1646 г., Тюренн дал экспертный анализ причин затягивания войны и изложил суть своей стратегии, которая могла бы привести противника к заключению мира: разрозненные действия французской и шведской армии делают бесплодными любые победы над противником, при этом сам «плод», т.е. польза от побед, мог бы заключаться в возможности « gagner un païs pour avoir des quartiers, et ainsi augmenter son armée et diminuer celle de l'ennemi par les moiens que l'on leur oste, ce qui avec un peu de patience le mène à sa ruine…». Поэтому Тюренн предлагал объединится с шведской армией и в качестве мишени выбрал Баварию. Выход Максимилиана из войны поставил бы императора в тяжелейшее положение и приблизил бы заветный мир.
В итоге кампания 1646 г. стала едва ли не буквальным воплощением плана Тюренна: «confédérez» (фр.-шведские войска) вторглись в Баварию и установили здесь, подобно растиражированному советской властью словечку про режим «черного барона», эдакую «врангелевщину». И, разумеется, «тюренновщину». Длительное хозяйничанье врагов без всяких намеков убраться на зимние квартиры даже в ноябре-месяце, намеренный поджог ими селений, бессилие армии эрцгерцога, у которого нахальные интервенты захватили продовольственную базу в Ландсберге – все это принудило курфюрста Максимилиана к заключению мира без оглядки на императора (Berenger J. Turenne. Р. 2##).
Однако по определенным причинам курфюрст в 1647 вернулся в игру, а посему Тюренну и Врангелю пришлось в 1648 г. повторить номер на бис. В Баварии, естественно, снова был установлен «белогвардейский» режим: так, Мазарини в ноябре 1648 г. доносил до сведения маршала жалобы баварского курфюрста на совершенные французами «des excès & désordres»; по оценке Максимилиана, французы намного превзошли в этом своих скандинавских товарищей по оружию (Collection des lettres et mémoires ... du Marechal de Turenne. Т.1). А вот что писал Е. А. Разин: «В кампании 1648 г. франко-шведская армия снабжалась главным образом из местных ресурсов, т. е. существовала за счет населения театра военных действий, территория которого подвергалась опустошению. Организуя ограбление и разорение населения, Тюренн достигал большей подвижности своих войск и меньшей зависимости от магазинов. В результате такого способа снабжения армия оказывалась во враждебном окружении… Бой, по существу, имел целью не уничтожить противника, а овладеть территорией, что способствовало, по утверждению Тюренна в 1646 г., увеличению своих сил и ослаблению противника» (История военного искусства XVI — XVII вв. СПб., 1999). Даже Наполеон (!) счел нужным упрекнуть маршала за опустошение Баварии в 1648 г.: «il … mit à contribution la Bavière, qui fut ravagée avec l’animosité qui caractérise les guerres de religion. Cette conduite est reprochée à sa mémoire». Наполеоновские войска, правда, и не такое вытворяли, но вы же понимаете, с кем именно идентифицировал себя император в известной поговорке про Юпитера и быка.
ЛИТЕРАТУРА ГРАТА И НОН ГРАТА О КАМПАНИИ 1648 г.
Говоря об отечественной историографии походов Тюренна, надо отметить факт существования работ уже известной нам Л. Ивониной, в том числе и о 1648 г. Для событий 1648 г. профессор частично использовала труд Е. А. Разина, но в основном опиралась на труд У. Гатри (правда, ссылка есть лишь на американского историка, но мы уже привыкли к такому «подходу» смоленского доктора наук), переводя его подчас дословно и не вполне удачно. Два куска для сравнения:
«On thе 27th, Wrangel, UNAWARE of Gronsfeld’s departure, began his operation. First, he threw some covering squadrons across to secure the bank (капслок наш)». (Guthrie W.P. The later Thirty Years War. From the battle of Wittstok to the Treaty of Westphalia. P. 246).
«Разочарованный отходом противника, Врангель 27 мая начал операцию, предварительно выслав эскадрон обезопасить берег» (Ивонина Л. И. Франция и последние баталии Тридцатилетней войны // Гуманитарные и юридические исследования, №1 2015, с. 35).
По Гатри, Врангель не мог быть РАЗОЧАРОВАН отходом Гронсфельда, поскольку он НЕ ЗНАЛ о нем. А если бы знал, был бы скорее обрадован, так как враг сдал серьезный рубеж обороны в виде реки Лех.
Читаем Гатри дальше: «Amazingly, thе tiny garrison at Rain managed to set it afire. For a moment, the whole operation seemed in doubt, but Turenne’s people extinguished the blaze without serious damage. They quickly secured Rain, and thе invasion of Bavaria commenced…»
Rain – это город на реке Лех. После поражения при Цусмарсхаузене имперско-баварская армия отошла за эту реку, а в Райне оставался гарнизон, который как раз и попытался помешать франко-шведским войскам спокойно переправиться на восточный берег. Тогда Врангель решил не тратить время на осаду этой крепости, а попросту блокировать ее при помощи войск Тюренна и двигаться дальше.
Ивонина перевела этот фрагмент так: «Внезапно рейнский гарнизон стал угрожать переходящим Лех силам Врангеля. Вся операция могла быть поставлена под сомнение, но солдаты Тюренна ликвидировали это препятствие, обеспечив надежную защиту Рейна. Вторжение в Баварию началось».
Складывается впечатление, будто доктор наук при переводе Гатри имела неосторожность поверить машинному переводу, для которого что Райн, что Рейн – один овощ, что не слаще редьки. Город Райн понятый как река Рейн, судя по всему, привел и к неправильному переводу фразы Гатри «They (войска Тюренна) quickly secured Rain». В данном случае имеется в виду не ЗАЩИТА Райна, а БЛОКАДА его гарнизона для обеспечения безопасной переправы франко-шведских войск.
Все можно было бы списать на издательские опечатки, на то, что в обоих случаях буква «а» при наборе была исправлена на «е», однако фразы про «рейнский гарнизон» и/или «защиту Рейна» появлялись и в более ранних работах Ивониной, см. :
Тридцатилетняя война (1618-1648) в событиях и коллективной памяти Европы. М., 2015. С. 283.
Спутники Марса. СПб, 2013. С. 85.
Анри де Тюренн // Вопросы истории. - 2012. - № 3. С. 65
В статье есть и другие ошибки – неправильные даты (например, время получения Тюренном и Врангелем известия о заключении Вестфальского мира), неверные имена (автором книги «A Tragic Farce - The Fronde (1648-1653)» заявлен W. Wilson, хотя на самом им является W. Gibson)… Грустная картина.
Что же добротного взамен мы можем посоветовать о битве при Цусмарсхаузене? На русскоязычном безрыбье - разве что отрывок из «Истории военного искусства» Е. А. Разина про поход 1648 г. В зарубежной историографии из современных работ есть, как минимум, две добротные: Эрнст Хёфер на немецком (Das Ende des Dreißigjährigen Krieges. Strategie und Kriegsbild. Köln/Weimar/Wien. Böhlau. 1997) и Уильям Гатри на английском (The later Thirty Years War. From the battle of Wittstok to the Treaty of Westphalia). Оба историка представили тактически внятную реконструкцию этой запутанной битвы.
При этом обе работы лучше читать вместе, они дополняют друг друга – у Гатри вы найдете боевое расписание и детальную хронологию, большой массив цифр; минус в том, что при описании боя он опирался в основном на труд Хайльманна полуторавековой давности. Хёфер более подробно разобрал ход кампании и саму схватку, поскольку напрямую использовал первоисточники, а также произвел тактический анализ сражения с весьма любопытными выводами (собственно битва – с .179-192; разбор сражения - с. 192-195). Из минусов – тот факт, что Хёфер больше сконцентрирован на действиях и планах имперско-баварской стороны (впрочем, по вполне понятным причинам).
В отношении первоисточников Цусмарсхаузена-1648 нам повезло: и Тюренн, и Монтекукколи донесли до нас свои версии боя, к обзору которых мы с удовольствием и перейдем. Однако, для начала бросим пару слов о самом Монтекукколи и его шефе.
ПРОТИВНИКИ ТЮРЕННА: „armer deutschen Krieger“ и «Мастер отступлений»
В битве при Цусмарсхаузене основной удар Тюренна и Врангеля взяла на себя императорская армия, чьим командиром был Петер фон Хольцаппель, взявший псевдоним Меландер (о значении и мотивах взять псевдоним отсылаем к книге Э. Хёфера, сведениями из которой мы и пользуемся). Однажды он назвал себя „armer deutschen Krieger“, что, учитывая его финансовое положение, подчеркивает Хёфер, надо понимать иносказательно. Кальвинист, который постигал азы военного дела в Нидерландах при Морице Оранском и по молодости воевал против Габсбургов на венецианской службе, в итоге закончил свое боевое поприще на службе у... императора Фердинанда III. Служба кальвиниста католическому монарху - что в этом удивительного? Самого католика Фердинанда вероисповедание своего нового слуги отнюдь не смутило, когда он даровал тому звание генерал-фельдмаршала и вверил свою армию (апрель 1647 г.). Кстати, протестант Тюренн большую часть карьеры спокойно служил католическому королю, да и сам в итоге перешёл в католичество.
Арьергардом, который в основном и был непосредственно задействован в сражении со стороны имперско-баварских сил, командовал фельдмаршал-лейтенант Раймондо Монтекукколи, родом из герцогства Модена. В отличие от Тюренна и Меландера, Монтекукколи изначально находился в полной гармонии со своими государями в плане веры, и, выбрав сторону Габсбургов, он не покидал службу вплоть до конца своей карьеры (не считая кратковременного участия в войне Кастро, когда он помог герцогу Франческо и даже получил от него чин генерал-фельдмаршала; однако такая отлучка не означала оставление службы Габсбургам и была совершена с разрешения Фердинанда). За год до Цусмарсхаузена он уже сталкивался с Врангелем в победном для имперцев сражении при Пльзене, где командовал одним из флангов. А с Тюренном он встречался на поле боя даже еще раньше, и об этом, возможно, мы еще поговорим.
О том, что между Монтекукколи и Меландером произошел в 1647 г. серьезный конфликт, говорится в авторитетных работах Баркера и Гатри: он якобы был порожден предпочтением Раймондо иметь над собой в качестве командующего Пикколомини. Дошло даже до того, что итальянец просил у императора отставки (Barker Thomas. The Military Intellectual and the Batlle: Raimondo Montecuccoli and the Thirty Year’s War). Совершенно по-другому объясняет ситуацию Г. Шрайбер (Raimondo Montecuccoli: Feldherr, Schriftsteller und Kavalier : ein Lebensbild aus dem Barock. S. 71). Впрочем, трения с подчиненным - реальные или надуманные - не помешали Хольцаппелю в день битвы при Цусмарсхузене поручить ему самую ответственную миссию – обеспечить отступление основных сил. Роль для итальянца не новая – при Виттштоке за 12 лет до этого он уже прикрывал отход разбитого войска Хацфельда. Грамотное командование арьергардом в этих боях позволило историку Баркеру назвать прикрытие отступлений «особой специальностью» Монтекукколи. Тоже самое, касаясь Цусмарсхаузена, говорил и Р. Лураги: «Nel grave momento della disfatta, fu Montecuccoli che coperse da maestro la ritirata …» (Opere di Montecuccoli. Т. 1).
ВЕРСИЯ МОНТЕКУККОЛИ: «Il combattimento fu fiero e bizarro e durò più di 6 hore continue» [1]
Монтекукколи поделился своим видением кампании в небольшом очерке «SUCCESSI E PARTICOLARITA PIU DEGNE DI MEMORIA DELLA GUERRA D’ ALEMAGNA NELLE CAMPAGNE DEL 1647 E 1648». В оригинале работа до сих пор не опубликована, благо, есть немецкий перевод, и на том спасибо.
Монтекукколи, говоря о себе в третьем лице, рисует вполне ясную картину боя, даже с некоторой часовой индикацией. Он подчеркивает нерасторопность разведки, которая слишком поздно донесла о появлении вражеского авангарда («um 7. Uhr Morgens meldeten sie, dass die ganze Cavallerie und die Dragoner des Feindes der kaiserlichen Nachhut schon auf den Fersen seien»). У него якобы было всего полчаса между получением известия о наступлении врага и началом битвы. Столь краткий интервал не стыкуется ни с необходимым для построения арьергарда временем (а Монтекукколи успел развернуть боевой порядок, выдвинуть вперед орудия), ни с указанием Тюренна на то, что в момент подхода к лагерю имперцев тот уже горел. На основании сведений Хёфера можно понять, что у Раймондо было в разы больше времени для встречи врага, а у Меландера – для составления сохранившегося в архивах Zugordnung и начала отступления. Вместе с тем, историк Э. Хёфер признает плохую работу разведки имперско-баварской армии как фактор, уравновесивший изначальную малочисленность наступавших французов и шведов; при этом писавший строгим языком историк даже переходит на высокий стиль: «Doch Kriegsgott Mars hatte die Lose gleichmäßig verteilt. Die kaiserlich-bayrische Aufklärung und die Lagersicherung waren diesmal mangelhaft».
Интересны в рассказе Монтекукколи и некоторые тактические детали: так, с его слов, противник атаковал изначально кавалерией и драгунами, хотя во французской реляции подчеркивается запоздание драгун наряду с пехотой. Тюренн, полководец вообще не щепетильный, атаковал, согласно французским источникам, имперскую пехоту сходу одной кавалерией – благо, ему противостояли мушкетеры; пикинеров в арьергарде не было или почти не было. «Der Rückzug war äusserst schwierig und forderte grosse Geschicklichkeit, Aufmerksamkeit und Tapferkeit, weil der Feind nachdrücklich angriff und die Kaiserlichen von allen Seiten umfasste, welche genöthigt waren, nach allen Seiten Widerstand zu leisten, dabei aber nicht unterlassen durften, ihre Bewegung fortzusetzen». Арьергард Монтекукколи, если верить написанному, в течение 4 часов активно огрызался конными контратаками, в то время как мушкетеры занимали и удерживали дефиле. Полководец признает, что он был отрезан от своих, но все-таки выбрался: ему пришлось прорываться «mit verhängten Zügeln» сквозь гущу вражеских эскадронов.
Потери пехоты по Монтекукколи, разумеется, в несколько раз меньше, чем оценка Тюренна и французской реляции, а в отношении кавалерии даже не приводит цифр, ограничиваясь фразой «die Kaiserlichen einige Reiterei… verloren».
Неожиданно умалчивает Монтекукколи о своей роли в предотвращении переправы противника через Лех в районе Райна, зато останавливается на стратегически важном «совете в Филях» (в Пайхинге), где обсуждался вопрос: оборонять ли Лех дальше или отступать. Важность решения заключалась в том, что Лех был последней крупной водной преградой на пути к столице курфюрства - Мюнхену. Хотя сам Раймондо не сообщает высказанного им мнения, Хёфер в своей книге довольно подробно воспроизвел ход того совещания. Так, выясняется, что Монтекукколи отнюдь не отмалчивался (подробнее о совете см. Das Ende des Dreißigjährigen Krieges. S. 200-203). По итогам прений было решено отступать. Прибытие Пикколомини в передаче итальянца снова невольно вызывает параллели с назначением Кутузова в 1812 г.: «Piccolomini brachte mit sich das Glück wieder und wurde vom Heere mit grossem Jubel empfangen» - ибо войска знали, что Оттавио шел бить французов (и грозить шведам). Пикколомини, коль скоро он Кутузов, организовал и свой тарутинский (фильсхофенский) лагерь, где войска отдыхали и пополнялись: «Man marschierte von Schärding nach Vilshofen, um dort die Armee durch die Vortheile der Oertlichkeit, die Befestigung des Lagers und durch die Donaubrücke im Rücken für so lange in Sicherheit zu bringen, bis ihr Stand sich erhöht und ihr Geist sich wieder gckräftigt haben würde…». В таком ракурсе попытки французов и шведов перейти Инн равнозначны сражению под Малоярославцем. Ну и куда же без эпизода про едва избежавшего пленения полководца – аналогом ускользнувшего от казаков Наполеона выступил Врангель, который со своими кавалеристами как-то раз был внезапно атакован имперцами (одним из отрядов командовал сам Монтекукколи) и который «selbst musste… sich zu Fuss mitten durch den Sumpf retten». Далее последовало контрнаступление Пикколомини и соответствующий отход Врангеля и Тюренна. Если верить Раймондо, имперцы, не сумев навязать французам и шведам сражение, решили прогнать врага при помощи голода, перешли Изар и стали фуражировать уже на левом его берегу. Страдала в результате всего этого территория Баварии, но ведь Пикколомини не состоял на службе у баварского курфюрста…
ВЕРСИЯ ТЮРЕННА: «…Un avantage que nous avons eu sur les ennemis… est justement aussi grand…» [2]
В начале кампании 1648 г. Тюренну было важно достичь консенсуса со шведами по ключевому вопросу – о военных целях и задачах, что было осложнено «веймарским вопросом» - маршал хотел вернуть обратно немецких беглецов-мятежников. Тюренн вкратце передает суть своих разногласий с Врангелем, которые фактически парализовали совместные действия на первом этапе кампании (напомним, что шведская и фр. армии могли соединиться еще в феврале 1648 г., но переговоры Тюренна с Врангелем ни к чему конструктивному тогда не привели). «Французы, давайте объединяться!» - «Верните веймарцев!» - на этом обрывался шведско-фр. диалог вплоть до середины марта. Становится понятным тонкий расчет Тюренна, что шведы рано или поздно будут вынуждены пойти на компромисс с ним. «Какая Богемия? Куда вы без нас денетесь?» - как будто намекал Тюренн шведам. Нетрудно догадаться, что изображение в историографии поведения маршала как вредины и строптивца, ставившего под угрозы перспективу франко-шведского военного сотрудничества (нечто похожее можно наблюдать у того же Хёфера), происходит из шведских источников. Использовавший для своей работы письма шведского командующего Хёфер приводит его точку зрения на причины отказа Тюренна объединяться: Врангель все списал на „Affektion“ маршала. В противоположном лагере, кстати, похожие проблемы испытывал Меландер в отношении Гронсфельда.
Отметим, что хотя Тюренн так и не получил «своих» веймарцев обратно, это всё-таки не помешало ему пойти на объединение со шведами [по сведениям Хёфера, перед этим Тюренн снова поднял веймарскую проблему, но суть ответа Врангеля состояла в том, что все вопросы к Кристине]. Однако, если Врангель считал, что теперь-то ничто не препятствует им двинуться на противника, он сильно ошибался. В своих мемуарах Тюренн фактически умалчивает о событиях конца марта – апреля 1648 г. В его изложении выходит так, что обе армии объединились, а потом вдруг дружно пошли на квартиры передохнуть, словно ничего важного не произошло. На самом деле Тюренн снова отказался от дальнейшего наступления, а Врангель стал искать компромиссные варианты (Höfer E. Das Ende des Dreißigjährigen Krieges… S. 171). Армия Тюренна в итоге отошла к Майну и только через 3 недели вернулась из отпуска.
В описании Тюренном событий, приведших к битве при Цусмарсхаузене, отметим роль Кенигсмарка, который выступил как равноправный, наравне с маршалом и Врангелем, участник событий. Подчеркнута беспечность противника, позволившего застать себя врасплох. Само описание боя не такое четкое, как у Монтекукколи: нет какой-либо топонимических привязок; внимание сконцентрировано, естественно, на действиях французов и лично Тюренна, точнее, двух его полков – кавалерийском и пехотном. К чести маршала, он отдает похвалу Монтекукколи: « C'estoit Montecuculi qui comandoit un aisle de l'armée de l'Empereur, qui faisoit l'arriére-garde. On ne peut pas se mieux comporter qu'il faisoit en cette retraite …». (Кстати, сам Монтекукколи в разобранном выше очерке о кампаниях 1647-48 гг. даже не упомянул имя своего французского визави и только пару раз назвал по имени Врангеля. И в других его произведениях Тюренн весьма редко удостоен чести быть названным – редко относительно, например, того же Конде). Тюренн писал «Мемуары» в 1660-х, еще не предполагая, что в будущем ему доведется вновь схлестнуться с этим человеком, но уже наверняка зная, каких высот и успехов он достиг к тому моменту на службе у Габсбургов.
Ну а заключительная часть сражения в изложении Тюренна предстает бенефисом артиллерии, которая нанесла просто жутчайший урон противнику по ту сторону реки: «elles (войска имперцев) perdirent assurément plus dela moitié de leurs gens à coups de canon». Если нарисованная Тюренном картина верна хотя бы наполовину, то его с Врангелем надо записать в очередные «опередители» Наполеона по этой части.
Тюренн не берется оценивать потери противника в цифрах, но зато это отражено в реляции, которая была отправлена им в Париж и опубликована в Gazette. И хотя там в суммарной оценке перемешаны убитые и пленные, число погибших вражеских пехотинцев доводится до страшных 1600, к которым надо прибавить жертвы из более 25 эскадронов, которые были «entierement ruinez». Примечательно, что в самой реляции говорится не о «victoire», а более скромно – «avantage», как Тюренн говорил и в письме своей сестре; очевидно, в силу масштаба боя. Само столкновение в реляции характеризуется как combat, rencontre и прямо противопоставляется большой bataille générale. Этот источник хорош еще и тем, что он, в отличие от повествований Тюренна и РМ, дает четкую информацию о трех последовательных позициях, занимаемых имперским арьергардом в процессе отхода к Шмуттеру.
При изложении дальнейшего хода кампании – продвижения вглубь Баварии - Тюренн возвращается к сути своего начального политического замысла: «Les armées de France ni de Suéde n'avoint jamais avancé si avant, et il estoit d'une extrême conséquence de passer la rivière d'In à cause du païs d'Obterzens, qui en est fort proche et qui est des terres héréditaires de l'Empereur, que l'on eust certainement fait soulever». Не ведая, что его стратегию черз 300 лет окрестят непрямой, Тюренн считал важным оставаться в Баварии вплоть до наступления «les mauvais temps de l'arriére saison». Он заканчивает вторую часть мемуаров на мажорной ноте и удовлетворительно констатирует триумф своего геометрически кривого замысла: «Comme cette campaigne avoit fort pressé l'Empereur, et principalement M. de Bavière, qui avoit esté chassé de son païs, et son armée estant ruinée, et son païs n'estant plus en èstat de la remettre par les quartiers, ils pressèrent fort la paix à Munstre, laquelle se conclut en ce temps là».
НА ПУТИ К «РУБИКОНУ»
Вестфальский мир завершил 30-летнюю войну, и овеянный славой, выдвинувшийся в число крупнейших полководцев Европы Тюренн ожидал удовлетворения некоторых своих претензий, которые он имел ко двору. Не добившись желаемого от Мазарини, а также в силу ряда других немаловажных факторов и обид, Тюренн в итоге оказался на стороне тех, в борьбе с кем он получал боевое крещение в Нидерландах, а затем воевал в Италии и Каталонии. Да, то были испанцы, которые продолжали вести войну с французами. «Тюренн перешел Рубикон!» - восклицал один из историков по поводу заключения маршалом сделки с испанским королем [3] (и с совестью). И вправду, Тюренн 1649-50 гг., решившись на участие во внутренней смуте, в какой-то мере уподобился знаменитому римскому военачальнику в 49 г. до н.э. Мог ли этот мятежный «Цезарь» представить тогда, кого именно судьба, словно в насмешку, уготовит ему в соперники на поле боя?
[1] Из письма Монтекукколи Маттиасу Медичи. Цит. по: Самpori Cesare. Raimondo Montecuccoli la sua famiglia ei suoi tempi. 1876.
[2] Из письма Тюренна сестре. Collection des lettres et mémoires ... du Marechal de Turenne. Т.1. 1782
[3] Пьепап Л. Тюренн и вторжение в Шампань (1649-1650). Париж, 1889. С. 16.
@темы: не-наш-Врангель-а-их-Врангель, Тюренн, jeu de barres, врангелевщина в Баварии, Монтекукколи, Цусмарсхаузен