2.3. РОКУ В ТЕНИ ФОНТЕНУА, или НЕ ВСЕ РЕДУТЫ ОДИНАКОВО ПОЛЕЗНЫ

При Фонтенуа-1745 Мориц зарекомендовал себя мастером обороны. Опираясь в том числе на опыт Петра Великого, он не постеснялся укрепить свои позиции редутами. При Року-1746 роли поменялись: Мориц атаковал, а союзная армия решила переиграть Фонтенуа, отдав инициативу и оперевшись на укрепленные позиции со столь фартовыми доселе редутами. Мол, только попробуйте, французы, выбить нас отсюда и будет вам Фонтенуа наоборот. Как оказалось, не все редуты одинаково полезны: то, что прокатило при Полтаве и Фонтенуа, не вышло при Року. Внезапно выяснилось, что редуты недостаточно соорудить, нужно еще иметь волю и силы их оборонять… Решение союзников отсидеться за оврагами, редутами, за укрепленными Року, Льером и Вару оказалось для них роковым, а точнее, РОКУвым.

* * *

Про Року в последние годы были написаны 2 книги: небольшая по объему (80 страниц) «La bataille de Rocourt» бельгийского историка М. Ламботта в 2000 г. и сравнительно недавно – более увесистая книга француза Лорана Верже

Laurent Vergez. Rocoux 1746 : bataille et combats pendant la guerre en dentelles. 2017. - 295 p.-[12] p. de pl. : ill., cartes, plans.

Об этой книге стоит поговорить особо.
Предисловие написано Оливье Шалином – бывшим научным руководителем Верже, готовившего магистерскую по Року. Сам Шалин известен как автор объемнейшей работы по другой битве другой войны – при Белой горе. В своем предисловии Шалин сожалеет, что Фонтенуа затмило Року и Лауфельд.


Верже начинает с определения смысла и хронологических рамок понятия «война в кружевах». Далее – сверхбыстрый пробег по историографии Року (вкратце: об этой битве писали мало), анализ причин забвения Року и незабвения Фонтенуа. Продолжая сравнивать битвы, автор уверен в большей стратегической значимости Року, чем Фонтенуа. Да и крови пролилось немало: «Le fait que Rocoux appartienne au cycle de la « Guerre en dentelles » ne l'empêche donc pas d'être une bataille particulièrement sanglante».

Верже не рвется с места в карьер, а предпосылает началу битвы несколько глав о конфликте за Австрийское наследство и военном деле эпохи. Вся первая глава – про предысторию и начало войны до 1745 г., вся вторая – про кампанию 1746 гг. вплоть до самой битвы. Автор решил рассказать не просто про битву, но и про войну той эпохи, поэтому третья глава – про военное искусство первой половины XVIII века. Написана под явным влиянием работ Буа: Верже перечисляет тех же теоретиков, что и Буа, повторяет его идею про лакуну во фр. военной теории 17 века, так же подробно останавливается на Фоларе; наконец, в рассказе про Les Rêveries сказывается влияние идей Буа. Далее в главе разобрано вооружение при Року – здесь опорой Верже являются объемные диссертации Б. Буже про роль ружья в тактике пехоты XVIII века и Ф. Боннфуа про «Les Armes de guerre portatives…»; говорится про ружье 1728 г. и про разные приемы стрельбы у французов, англичан и пруссаков, о тактике кавалерии и роли этого род войск, об артиллерии и о том, почему ее презирали военные теоретики. Затем автор снова возвращается к выражению из подзаголовка своей книги - война в кружевах, чтобы понять, что было куртуазного в войнах того времени. Коснулся автор некоторых частных проблем: «Le feu tue-t-il au XVIIIe siècle ?», «Ordre profond et ordre mince : quel choix tactique adopter ?»

Теперь читателя можно познакомить и с противоборствующими силами: от проблем и нюансов набора войск, мнения Морица о роли немецкого наемника автор двигается непосредственно к боевому составу армий (и тут выясняется, что «il est difficile d'estimer le nombre de régiments présents à Rocoux…»). Верже вкратце касается пехоты (ее разновидностей), кавалерии, артиллерии, снабжения французской армии. Обозначается состав союзной армии, в которой оказались даже… баварцы (печальный итог французской внешней политики 1740-х). Любопытный раздел «Moral déterminant dans la conduite de la bataille» - попытка оценить моральное состояние войск, беря в качестве индикаторов… самоубийства и дезертирство. Но вот незадача: данных о них нет. Поэтому автор переходит к общим рассуждениям: у французов в армии все было в порядке, поэтому «il faut mentionner le moral particulièrement bon des Français», у союзников – хуже («la rapidité avec laquelle les Alliés ont cédé à la panique lors de la bataille et leur retraite précipitée et désordonnée… nous poussent à croire que leur moral ne devait pas être très bon quand même»). Рассказ про позицию союзников и особенности местности дополняется попыткой установить по источникам погодные условия в день боя.

Глава про командование при Року – это краткие биографии основных военачальников (Мориц, д Эстре, Лёвендаль, Карл Лотарингский, Лигонье, Карл Баттиани, Карл-Август Вальдек-Пирмонтский). Французское командование французский автор оценивает высоко, союзное - снисходительно: «le commandement allié sans être d'aussi bonne qualité que le commandement français n'est pas spécialement mauvais».
Наконец, автор переходит к планам и построениям обеих армий. Он даже усматривает во фр. боевом порядке влияние идей из «Мечтаний» Морица. Оценка выбранных противниками построений отражена уже в названиях подглав: «Une ligne française épaisse et longue», «La ligne alliée est solide mais présente des vices internes».

Собственно ход сражения описан подробно и внятно, что является большим достоинством книги, и при этом исключительно с французской стороны и преимущественно по французским источникам, что оборачивается главным недостатком. Что происходило в лагере союзников до, во время и после боя, остается едва ли не полностью неизвестным. Автор показывает соотношение сил на отдельных участках поля боя, останавливается на дискуссионных моментах (например, имела место паническая переправа союзников у Визе?), старается по часам восстановить хода столкновения и, естественно, разбавить свое повествование захватывающими свидетельствами участников.

Отдельная глава припасена для анализа боя: причины запоздания французской атаки, о сосредоточении сил французами, об ошибках союзников, об эффективности артиллерии обеих сторон. Разбирается и талант, проявленный Морицем в бою, равно как и роль подчиненных ему военачальников. Обозначаются причины, по которым Мориц не смог завершить разгром вражеской армии, а также почему 300 эскадронов кавалерии простояли в бездействии. Устанавливаются потери, стратегические и тактические последствия победы (La bataille de Rocoux met la dernière gran de place forte de la région à portée de l'armée française). Под влиянием Буа автор пришет про дипломатическую революцию и Ахенский мир. Совсем кратко – о завершении кампании 1746 г.

Верже подчеркивает важность кампании 1746 года в сравнении с другими: «cette année semble avoir eu davantage d'impact à l'époque que celles de Fontenoy ; 1747 et 1748 ne connaîtront pas un aussi grand succès». Вдобавок он считает, что «l'armée française…est la meilleure armée d'Europe au XVIIIe siècle». Утверждение столь же патриотичное, сколь и спорное.
В приложении приведены письмо Морица с описанием битвы, таблица потерь французского войска по полкам (можно было бы и для союзного), отрывок из Вольтера и стих про битву. Список литературы демонстрирует знакомство с некоторыми работами английских и немецких историков. Книга снабжена вклейкой черно-белых иллюстраций и карт. Карты мелкие и довольно посредственные.

В целом, перед нами самое подробное описание битвы среди всех работ последнего времени, в котором блестящее знание французских источников соседствуют с крайне скупым привлечением документов из противоположного лагеря. Яркий образчик французской версии хода и значения битвы.

@темы: Року, Мориц Саксонский

---

2.2. ФОНТЕНУА: ХОРОШО СТРЕЛЯЕТ ТОТ, КТО СТРЕЛЯЕТ ПОСЛЕДНИМ

После биографии Морица Буа выпустил отдельную книгу о самой известной его битве

Jean-Pierre Bois. Fontenoy 1745. Louis XV, arbitre de l'Europe. Paris, Economica, 1996, IX + 153 p.


ВЕЖЛИВЫЕ ЛЮДИ ПЕРВЫМИ НЕ СТРЕЛЯЮТ
Во введении автор сразу начинает с легенды про знаменитый anecdote héroïque, диалог вежливых людей: "Messieurs les Anglais, tirez les premiers" и так далее. Буа прослеживает появление этого «анекдота» у Вольтера, подчеркивает кровавый характер битвы («La guerre en dentelles n'existe pas») и не отрицает сам факт того, что разговор был. Наоборот, он ищет в нем рациональное зерно: французы отказывались стрелять первыми, исходя, вполне возможно, из инструкций Морица Саксонского. Буа отыскал нужный абзац из «Мечтаний» графа, где тот подчеркивал важность приберегать выстрел. Выходит, здесь как со смехом: хорошо стреляет тот, кто стреляет последним. Автор позволил себе несколько соображений на тему: в чем истинное значение битвы при Фонтенуа? Это победа над англичанами, что само по себе «n'est pas si fréquent». Это «la dernière grande victoire de la monarchie d'Ancien Régime». И, наконец, «mieux que toute autre bataille du siècle, Fontenoy pose la question majeure des ordres de bataille...»

ВОЙНА ЗА НАСЛЕДСТВО С НАСЛЕДСТВЕННЫМ ВРАГОМ
В первой главе Буа предпринимает краткий военно-политический экскурс в историю разборок Франции и Габсбургов, начиная с Итальянских войн и заканчивая самым началом войны за Австрийское наследство. Попутно выясняется, кто все-таки для Франции являлся наследственным врагом. Нет, говорит нам автор, это не Англия, «qui n'est un ennemi héréditaire de la France que dans une certaine littérature». Рассказ продолжается в третьей главе, где прослеживается развитие войны до 1744 г. Повествование этих глав разорвано очерком про Морица Саксонского и военное искусство первой половины 18 века. Буа воспроизводит многое из своей книги про Морица: традиционный обзор теоретиков 18 века (Puerto de Santa-Cruz, Feuquières, Folard); чему Мориц научился у Фолара; краткая биография Морица; каких военных авторов он читал; тупики в военном искусстве той эпохи и разбор главных идей «Rêveries».
Четвертую главу Буа посвятил позициям Фонтенуа: дипломатическим, стратегическим и тактическим. Раскрыта дипломатическая подоплека кампании 1745 г.: смерть императора Карл VII, выход ряда государств из войны за Австрийское наследство и ее превращение в англо-французское противостояние, резкое осуждение англичан, схвативших маршала Бель-Иля («Provocateurs, au mépris du droit international…»). А затем подоспел и стратегический обзор начала кампании 1745 г.: чем был важен Турне в глазах Морица, начало осады, приближение англичан сотоварищи, характеристика главных лиц союзной армии (Камберленд, Кёнигсегг, голландцы). Наконец, в чем состоял тактический замысел Морица и про укрепления на поле боя исходя из уроков Мальплаке и Полтавы. Боевой порядок французов описан довольно подробно, их противников – очень кратко.

ОТОМСТИТЬ ЗА ПУАТЬЕ
Людовик XV почтил присутствием битву, и Буа уделяет его персоне довольно много текста. Выясняется, что впервые с 1356 г. – достопамятного конфуза при Пуатье – французский король с сыном участвуют в битве, и надо же – какое совпадение – в противниках снова англичане. По такому случаю «Louis XV souhaite venger la défaite de son lointain prédécesseur». Битва описана подробно, но однобоко – с французской колокольни (точнее, мельницы). Планы, решения и мотивы действий Камберленда и прочих командующих во многом остаются неясными, нераскрытыми. Вместо этого Буа подробно выясняет: кто приказал спасать Людовика? кому принадлежит заслуга остановить колонну англичан? кто заметил спасительные орудия? А могли ли вообще 4 легких орудия остановить здоровенную колонну? При описании тактики Морица по остановке английской колонны кавалерийскими атаками Буа одобряет его действия и считает, что «en réalité, Maurice de Saxe n'a jamais perdu le contrôle de la situation...». Отказ от преследования тоже имел свои резоны, Буа даже хвалит Морица, что тот не стал отвлекаться на преследование: «Maurice de Saxe conserve ses objectifs stratégiques initiaux, et ne se laisse nullement détourner par sa victoire obtenue en position défensive dans une bataille qu'il n'a pas recherchée». А стратегической целью был осажденной Турне. Вот такая открывается логика войн той эпохи: главное – взять город, а победа над подошедшей вражеской армией – приятный бонус. То есть битва используется не для завершения войны, а ради завершения осады. Молодец, Мориц, что не дал себя соблазнить довершением разгрома вражеской армии!
Буа не обходит стороной потери, да только концентрируется больше на французских. Ради этого и таблица фр. потерь по полкам, с разбиением на раненых и убитых и на офицеров и солдат/сержантов, а для полка Roy Infanterie – даже отдельная таблица. В потери союзников Буа не углубляется.

ЛЮДОВИК СУДИТ ЕВРОПУ, ИСТОРИЯ СУДИТ ЛЮДОВИКА
Ну и, конечно, отдельно автор остановился на том, «как ликовал француз»: празднование победы, «la fierté d'une nation», залпах салюта, поэмах, Морице в королевских объятиях и т.д. Вместе с тем, Буа дает тактический анализ битвы, еще раз обращается к феномену англ. колонны, вскрывает роль редутов.

Во французской историографии представлены разные оценки роли Фонтенуа в развитии искусства войны. Стефан Беро в труде «La révolution militaire napoléonienne. Les batailles» рассматривает эту битву лишь как один из примеров битв эпохи линейной тактики, коим характерны «la primauté de la défense sur l'attaque», «l'absence de poursuite». Правда, Беро отмечает как преимущество «coordination interarmes» (р. 28). Вот так по-разному французские историки видят Фонтенуа; да и могло ли быть иначе, когда у них разные кумиры: у одного – Мориц, у другого – Наполеон ?

Буа вкратце прослеживает развитие войны после Фонтенуа вплоть до Ахенского мира (1748), шокировавшего французов. В связи с этим автор, называющий Людовика «арбитром Европы», считает долгом рассказать про причины столь необычного «судейства», которое вернуло завоеванные австрийские Нидерланды Габсбургам. Буа не чужда игра слов: « cette paix de roi est d'abord la paix du roi». Он пытается понять мотивы Людовика, включая его характер и воспитание, «le roi a une haute conception de la justice». С подачи автора французский король предстает новатором в дипломатической практике, сумевшим быть выше торгашества (один из современников-французов сказал, что Ахенский мир заключен не торгашом, а королем). Оказывается, подобным миром Людовик даже добился некоторых преимуществ. И последний аргумент автора: дальнейшая история Европы оправдала Людовика, поскольку, по мнению Буа, она продемонстрировала провал любой территориальной экспансии с помощью оружия. Весьма дискуссионный вывод…

В общем, очевидно, что такой поступок короля до сих пор вызывает непонимание у французов, иначе Буа не пытался бы так усердно найти его резоны. Отсюда, наверное, и присвоение Людовику звания арбитра, которое подразумевает его переход как одной из тяжущихся сторон в более высокое и почетное положение судьи.

Да, можно согласиться с Буа - Людовик не опустился до «торгаша», он действовал как благородный монарх, великодушно отдав завоевание. Не то, что, например, современный ему «мелочный» и «беспринципный» прусский король, только и думавший об округлении своих владений. Правда, в итоге этот король возведет свою страну в ранг сильнейших держав Европы, от которой придется пострадать уже самому Людовику XV, но в большей степени – Франции последующих столетий. В этом история никак не оправдала французского монарха. Да и если говорить о брошенном Людовиком челлендже «Слабо вернуть завоеванное?», король недолго оставался на вершине: через 14 лет после Ахенского мира его заткнет за пояс монарх с другого конца Европы, который отдаст даже не временно оккупированные, а уже вошедшие в состав его империи территории. Французы, говорившие в 1748 "bête comme la paix", имея в виду Ахенский мир, могли получить в 1762 г. некоторое моральное утешение.

@темы: Мориц Саксонский, Фонтенуа, Саксонский Тюренн

---

2.1. ОТ РОКРУА ДО РОКУРА: БУА О МОРИЦЕ-ТАКТИКЕ И НЕ-БИТВЕ

Мориц одержал три большие победы в полевых баталиях – Фонтенуа, Року/Рокур и Лауфельд, и так получилось, что первая бессовестным образом стянула на себя все внимание. В этом Мориц схож с Мальборо, у которого были Рамийи, Ауденарде и Мальплаке, а все равно больше пишут про Бленхейм. Если в честь Фонтенуа стали сочиняться наперебой целые поэмы и рисоваться величественные картины, если битва быстро обросла легендами вроде знаменитого диалога-расшаркивания о чести убивать первыми, то Року и Лауфельд не получили столь грандиозного пиара[1]. Они словно неудачные сиквелы имевшего большой кассовый успех оригинального боевика. И поныне книги и статьи про Фонтенуа продолжают регулярно появляться, а вот выход отдельных обстоятельных работ про Року и Лауфельд – это редчайшее событие. Появление в 2017 г. книги про Року стало прекрасным поводом обратиться к некоторым трудам о битвах Саксонского Тюренна.

Битвы и не-битвы Морица Саксонского. 1. ОТ РОКРУА ДО РОКУРА

Для начала вернемся к творчеству уже известного нам Жан-Пьера Буа, так много сделавшего для возрождения интереса к Морицу Саксонскому. 1990-е гг были временем утверждения историка в научных кругах в качестве крупнейшего специалиста по «саксонскому Тюренну». В 1992-м, как мы знаем, вышла его добротная биография Морица (о ней см. выше) , а в 1996 г. - отдельная книга про Фонтенуа. Но, прежде чем рассказать об этой работе, стоит снизойти до одной очень любопытной его статьи 2000-го года, в центре внимания которой оказалась не столько практика ведения войны и выигрыша битв, сколько военная теория, думы и идеи, réflexion militaire. Речь идет о статье «La Bataille, de Condé à Saxe. Essai de réflexion sur le concept de la bataille dans la guerre moderne», опубликованной в Revue Internationale d'Histoire militaire, 2000. Это некий промежуточный итог размышлений Буа о проблемах военного искусства за 100 лет - 1648-1748 гг. - от Великого Конде до Морица Саксонского, хотя в качестве знаковых полководцев можно было выбрать еще с десяток достойных имен, и необязательно французских, или даже заменить людей битвами, взяв, например, Rocroi и Rocourt. Главный вопрос: «qu'est donc devenue la bataille dans ce siècle de guerres ?» (р. 61). Буа раскрывает причины изменений в стратегии и тактике, как и причины, приведшие ведение войны и битвы в тупик, не делая каких-то принципиально новых открытий. Разве что концепция «не-битвы» может приглянуться своей новизной, но придумана она была, судя по всему, не самим Буа: «Au milieu du xvme siècle, l’art militaire consistait parfois à contraindre, par des manœuvres complexes, l’ennemi à abandonner ses positions de peur d’être acculé à une défaite» («Мориц Саксонский», р. 380); «битва теперь кажется безрезультатной, меж двумя армиями, которые ищут скорее не-битву, чем битву» («La Bataille, de Condé à Saxe», р. 67). В своей книге про Морица Буа приводит яркий пример такой не-битвы («La bataille des Cinq-Étoiles n’a pas eu lieu», см. рр. 376-380). Да и сам Мориц говорил: « Je ne suis cependant point pour les batailles, surtout au commencement d'une guerre : & je suis persuadé qu'un habile général peut la faire toute sa vie, sans s'y voir obligé » . Идея не-битвы, конечно, любопытная, однако Буа тем самым ставит своего героя в один ряд с другими «среднестатистическими» военачальниками. Поиск не-битвы – практика распространенная; в этом плане у Морица было много предшественников, конкурентов и последователей – уйма полководцев тех времен только и занимались поиском не-битв, иногда плавно переходя к поиску не-кампаний и в итоге принуждая своих монархов к поиску не-войн, то есть мира…

Ряд высказанных автором точек зрения интересен и дискуссионен. Например, Буа говорит о «le vide apparent de la réflexion théorique entre le Parfait Capitaine du duc de Rohan et les écrits de Folard. Ni Condé , ni Turenne , ni Luxembourg, ni Villars, ni Marlborough , ni le prince Eugène , ni même Montecuccoli, qui n'est publié que très tard, ni Charles XII ou Pierre le Grand ne laissent de véritables réflexions sur l'art de la guerre». За то, что не забыт российский самодержец - отдельная благодарность автору, но почему Монтекукколи не оставил «настоящих размышлений» о военном искусстве? А как же его многотомные произведения ? Справедливости ради отметим, что спустя годы наш автор изменил взгляды: когда во Франции в 2017 переиздали «Записки» Монтекукколи, Буа – автор предисловия - признал, что этот полководец «tient une place de premier rang dans l’histoire de la pensée militaire du XVIIIe siècle». Не согласимся с Буа по Тюренну: он тоже написал, помимо всем известных мемуаров, «Mémoires sur la guerre» - «Записки о войне» (если, конечно, это действительно его пера дело), пусть и небольшие по объему.

Итак, - возвращаемся мы к статье Буа, - оказавшись в стратегическом и тактическом тупике, военачальники искали выход. Как? - Интуитивно. «L'intuition tactique, qui permet de remporter de grandes victoires par la décision et le coup d'œil, les qualités majeures du général selon Frédéric II... C'est en cela que Condé ou Turenne, Luxembourg ou Villars sont beaucoup plus grands que Marlborough, Eugène ou Vendôme». Да-да, вы правильно прочитали: Мальборо и Евгений, по мнению автора, уступали в плане тактической интуиции Люксембургу и Виллару... В качестве примеров тактической интуиции Буа приводит Конде при Рокруа, Тюренна при Тюркхайме, Виллара при Денене, стратегической интуиции - Люксембурга при Неервиндене. Насчет Мальборо автор не стал углубляться, сказав только: «Vendôme, Villeroy, Tallard, et même Villars et Boufflers à Malplaquet, ne trouvent pas la résolution du blocage tactique - pas plus que le duc de Marlborough, d'ailleurs» (р. 70). А что ж Евгений? »...le prince Eugène... a cependant des intuitions stratégiques qui lui permettent de dominer largement la guerre de son temps, mais il se trouve en réalité embarrassé de n'être entouré que de bons tacticiens» (ibid). Качества стратега Буа просто так не присуждает: когда он задается вопросом «La guerre moderne n'a-t-elle pas manqué de stratèges ?», сам отвечает так: «Luxembourg, Charles XII, et Maurice de Saxe, peut-être» (р. 72). Неожиданно, спорно, но это право автора. Надо заметить, правда, что Люксембург и Мориц были довольно стеснены в своей стратегии другими, более могущественными стратегами - из Парижа-Версаля, а Карл XII как стратег, возможно, великолепен, и даже его поход на Россию, возможно, тоже великолепен, только вот итог его стратегии несколько разочаровывает…

Выход из тупика ищется не только на полях сражений. Буа пишет об идеях Фекьера, Фолара и «Мечтаниях» Морица Саксонского, которому довелось впоследствии выступить и в качестве практика. Значение битв при Фонтенуа, Року и Лауфельде Буа видит в том, что они «sont des mises en œuvre des conceptions tactiques de Maurice de Saxe, et visent à rendre à la bataille sa fonction dans la guerre» (р.72).

[1] Хотя стихи и картины про них тоже, естественно, писались

@темы: Мориц Саксонский, Буа, Саксонский Тюренн

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

3. Продвинутый уровень. Французский вклад

ИСПАНСКИЕ ТЕРЦИИ. ОБЗОР "УЧЕБНЫХ ПОСОБИЙ"
1. Для начинающих. Больше, чем “мурзилка”
2. Средний уровень. Павия, Рокруа и... матрёшки
3. Продвинутый уровень. Французский вклад


Как бы ни любили испанцы свою легендарную пехоту, но самый подробный на данный момент сводный труд по различным аспектам организации и быта терций принадлежит перу француза. Причем этот труд появился гораздо раньше книги Хулио Альби (см. "Средний уровень"), в 1979. Раньше на целых 20 лет... И подобно "От Павии до Рокруа", "Терции" Кятрфажа неоднократно переиздавались (последний раз - не так давно, в 2015), что свидетельствует и о достоинствах книги, и о неослабевающем интересе испанской аудитории, и о том, что после Кятрфажа и Альби де ла Куэсты равных им по качеству обобщающих трудов более не появлялось (хотя сводные книги о терциях продолжают выходить). Как явствует из предисловия испанского переводчика Энрике Харнеса Берги и информации на сайте sudoc.abes.fr, Кятрфаж в 1972-74 гг. подготовил свою первую диссертацию (la thèse de troisième cycle) - 400-страничную «Терцию» - «Le Tercio (1567-1577)», которую благополучно защитил в Сорбонне в 1975 г. Что характерно: монографии на основе этой диссертации на французском языке так до сих пор и не появилось; по понятным причинам Кятрфажу оказалось проще найти своего читателя, а главное – издателя в Испании. Перевод на испанский осуществлялся по переработанному и дополненному тексту диссертации: так, по данным Харнеса Берги, была добавлена глава про генезис терций. Сначала исследование француза взялась опубликовать Fundación universitaria española, а через 4 года - уже само министерство обороны Испании. Настоящий обзор будет представлен на основе переиздания 2015 г., осуществленного тем же министерством.

Quatrefages R. Los Tercios. Madrid: Ministerio de Defensa, 2015. 522 p.

Возвращаясь к нашему автору, отметим, что в дальнейшем Кятрфаж значительно расширил тематику и хронологический рамки своего первоначального исследования и в 1989 защитил уже докторскую диссертацию (thèse d'Etat) объемом почти в 1000 страниц - «L'organisation militaire de l'Espagne (1492-1592)». На основе этой работы в 1996 г. – и снова не на французском, а, разумеется, на испанском – была издана его новая монография– «La revolución militar moderna: el crisol español» (не «crisis», а именно «crisol»). Кроме того, Кятрфаж написал множество статей по разным аспектам испанской военной истории и выступал редактором ряда книг. Неудивительно, что им была снискана, как признавал в своем предисловии упомянутый выше переводчик, « la justa fama que le reconocen los historiadores españoles, civiles y militares». Подготовленные на основе диссертации, «Терции» Кятрфажа, в отличие от книги Альби де Ла Куэсты, носят строго научный характер, с обзором источников и библиографическим списком, с точными ссылками на источники и литературу.

Итак, в отличие от разобранной нами ранее литературы, работа Кятрфажа ограничивается территориально – Фландрией, хронологически – коротким, но насыщенным событиями промежутком 1567-1577 гг. – первыми десятью годами 80-летней войны. Книге предпослано предисловие испанского переводчика Энрике Харнеса Берги, в коем хвалятся достоинства книги и ее автора («Este libro es el análisis minucioso de todo cuanto a los Tercios se refiere»). «Говорить об испанских терциях и их делах является источником гордости для испанца», - признается переводчик, и добавляет, что для испанца также «приятно и лестно, что французский историк посвятил годы [изучению] испанской военной истории». Здесь же мы узнаем о биографии автора, его научной деятельности и интересах.
Не избежал искушения Харнес Берга и дать отпор тем «muchos historiadores extranjeros», которые имели наглость клеветать на терции, что они-де были недисциплинированными и занимались грабежами. Испанский переводчик возразил, что таковы были времена и нравы: «En el siglo XVI perduraban muchos de los antiguos usos de la guerra. Uno de éstos, el saqueo, se consideraba como castigo impuesto a la población que se había obstinado en la defensa. Y estaba reglamentado por normas de tipo general, y por bandos adaptados a cada caso. No era ilegal ni delictivo». В качестве аргумента он дополнительно приводит факт, что мир по-прежнему жесток: «Todavía subsisten los clamores contra el nacional socialismo hitleriano, por sus matanzas de judíos, pero nadie quiere recordar el bosque de Katin, el bombardeo de Dresde, el asolador avance ruso por Alemania, los genocidios comunistas en Vietnam y Camboya…» и т.д. Вот это уже весьма интересно: на одну доску с трагедией Катыни или ужасами коммунистического геноцида в Камбодже поставлен покончивший с нацизмом поход Красной армии в 1945 г. в Германии.

В авторском введении Кятрфаж обосновывает актуальность своего исследования, называет терции «la pieza maestra» испанской военной системы 16 века. Далее – обзор источников. Перво-наперво это - отчеты военной администрации. В Испании они собраны в финансовой документации – о жалованьях и счетах, хранящихся в Archivo General de Simancas. Автор жалуется на хаотичность и перемешанность архивных документов, что, кстати, было следствием французской оккупации в начале 19 века. Таким образом, французу пришлось "расхлебывать" то, что натворили его соотечественники в Мадриде за 170 лет до этого, и, систематизируя документы, он тем самым немного возместил ущерб испанцам. Помимо испанских архивов, Кятрфаж работал и с испанскими рукописями в Национальной библиотеке Франции. Им приводится обширнейший список «crónicas, memorias y relatos históricos de la época», использованных в исследовании.

Основной блок открывает «Предварительная глава», специально написанная для монографии, - о происхождении терций. Кятрфаж спускается в XIV-XV века, говорит о причинах развития идеи организации постоянного войска, кортесах в Бургосе 1338 г. и в Вальядолиде 1385 г., появлении в Кастилии «el soldado», идеи «армаменто хенераль». В какой период появилась «una nueva y revolucionaria organización militar»? Говоря о важности возрождения пехоты, Кятрфаж подчеркивает, что «en España, la infantería no había sido nunca totalmente despreciada». Причины постоянства испанской пехоты автор пытается найти в наследии Древнего Рима: «Es posible que no se hubieran olvidado totalmente los principios egionarios de la antigua Iberia». Далее поднимается вопрос о роли швейцарцев и влиянии швейцарской модели вообще на испанскую пехоту. В противовес мнениям о решающем влиянии «modelo helvético», Кятрфаж перечисляет скупые упоминания о присутствии швейцарцев в испанском войске и делает вывод: «verdad es que la conquista de Granada, al comenzar el año 1492, había suprimido el motivo de su (т.е. швейцарцев) presencia». Строго придерживаясь хронологии, Кятрфаж переходит к учреждению las guardias de Castilla, и, соответсвенно, затрагивает los hombres de armas и los ginetes. «La nueva organización militar española se desarrolló metódicamente a partir de 1495» и автор пошагово рассматривает это развитие.
Читатель узнает про идеи Кинтанийя и про решения Junta general de la Santa Hermandad, про реализацию « un armamento general del pueblo»: как был организован и что требовал этот армаменто. Автор даже делает попытку подсчитать население Кастилии на основании данных о количестве vesinos (среднюю численность одной семьи он берет за 4,7 чел). Важность ордонанса 1496 г. видится французскому историку в определении «la estructura de la tesorería de guerra y, sobre todo, el procedimiento de gestión, tanto en el marco tradicional de la guerra interior como en el absolutamente nuevo de la guerra exterior». Был разработан «el concepto de licencia» (в т.ч. как окончательного увольнения), зафиксирована административная необходимость в contadores и veedores на уровне всего войска и т.д. Кятрфаж явно увлечен этими документами и даже извиняется за изложение трудных для понимания ордонансов 1495 и 96 гг., но, подчеркивает он, знания про них необходимы для того, чтобы хорошо понять ускоренную эволюцию испанского военного искусства в последнее десятилетие XV века.
Далее хронологически следуют принятие пики и распределение «en tercios», «si hemos de creer a Zurita». Надо ли верить Сурите по поводу разделения на трети (терции)? «No hemos encontrado el rastro de un documento oficial que prescribiese aquella organización de «la gente de guerra que avia en España», como dice Zurita. Pero lo avalan documentos posteriores.» Разобран вопрос о том, куда исчезли los escudados.
Теперь Кятрфаж переходит к организации и составу испанского войска в Италии. Приводится таблица о боевом составе и жалованье в войске Кордобы 1500 г. Автор замечает, что armas de fuego y de tiro в войске Кордобы занимают уже не 1/3, а много больше, и выясняет причины. Кто такие «los escuderos a pie»?
Также затронуты изменения в иерархии на уровне рот, точнее, капитаний: исчезновение слова «альмокаден», отсутствие звания сархенто и когда оно появится, численность эскуадры и вариации в именовании ее командующего. Подробно рассмотрено административное устройство капитании. Подчеркивается важность произошедших изменений в тактике: «Estaban naciendo las tácticas de combate de las unidades, particularmente las del escuadrón».
Важный вопрос: была ли новая военная организация принята в результате итальянского опыта Кордобы? Автор почти целиком приводит ценный документ января 1503 г., который, по его мнению, явно свидетельствует о торжестве швейцарской модели (в документе, среди прочего, упоминаются «peones armados a la suyça»). А Кордоба победил при Чериньоле только в апреле 1503, следовательно, «no resulta pues aventurado enlazar la adopción del modelo suizo con la experiencia italiana del Gran Capitán». Честь разработки новой системы принадлежит другим лицам (они названы поименно), которые не были военными. Кятрфаж говорит про «una acción “cancilleresca”», однако, признает роль Кордобы и других военачальников в эволюции этой системы.
Так читатель наконец подходит к «la gran ordenanza de 1503», настолько важному документу, что Кятрфаж приводит его целиком. Затем автор перепрыгивает сразу в 1534 г., к знаменитым распоряжениям императора Карла. Выходили ли за эти три десятка лет другие важные постановления касаемо испанский армии – остается загадкой, автор перечисляет лишь несколько сражений и походов.
Суммируя изменения, случившиеся с вооруженными силами Испании, Кятрфаж заключает: «Hay algo fundamental desde el principio del siglo XVI: el sistema militar español sería plural (peninsular y exterior; real, señorial y municipal), pero regido por el Estado y en su totalidad bajo la obediencia de su autoridad». Автор предлагает свой взгляд на животрепещущий вопрос: в чем же было реальное значение распоряжений, данных Карлом V в Генуе в 1534?
Так французский историк заканчивает очень большую главу о генезисе терций, оборвав ее по сути на 1503 г. (о 1534 г. написано крайне мало). После чего сразу происходит большой временной скачок – к 1567-77 г., периоду, который был затронут в диссертации.

Структурирование Кятрфажем материала о собственно терциях (3 части по 12 глав со сквозной нумерацией) достаточно продуманно. Первая часть – «техническая» («un conjunto de técnicas»): административные вопросы, вооружение и тактика, терции как боевая сила. Вторая часть – организационная (структура терции, чины, финансовые вопросы). Третья часть – «жизненная»: терции как общество в миниатюре, материальная и духовная жизнь.
Начинает Кятрфаж с проблем набора в терции. И здесь сразу выясняется фундаментальная роль «la conducta». Кстати, процесс назначения капитанов в подаче Кятрфажа выглядит очень по-современному. Соискатели прежде всего стремились лично прибыть на территорию работодателя: «los candidatos — «los que pretenden»— residían por lo general en la Corte». Кандидаты подготавливали резюме – una memoria (в котором порой кое-что привиралось) и отдавали его в consejo de guerra. Таким образом, los consejeros выступали в роли «эйчаров». Немалую роль в назначении играла и «la recomendación». Опыт работы в искомой должности ценился на вес платины («la norma exigía una razonable antigüedad en cada empleo, antes de ascender al superior), поэтому высшие чины вроде Капитан-Хенераля часто искали кандидатуры из числа capitanes reformados. Трудоустройство, разумеется, официальное: la conducta как раз и являлась своеобразным трудовым договором.
Далее Кятрфаж устанавливает порядок набора роты капитаном и сопутствующие проблемы. Теперь читатель вместо капитана становится рекрутом: описаны физические требования к потенциальному воину, особенности договора, роль la revista, получение una póliza, период пребывания в числе pages de rodela (в чем-то аналог современных «духов»). Чему обучали солдат? Что входило в физическую подготовку? А что в моральную? Как в роте заботились об «облико морале» бойцов и кто был аналогом «политрука»? Кятрфаж даже доходит до утверждения: «en la instrucción, la moral era preferent a la técnica».
Подробно расписаны организация выплаты жалованья, роль la revista и трио contador-veedor-pagador. Подчеркнута важная роль веедора, в том числе как валютного дилера. Сколько лиц должны были поставить свою подпись, чтобы солдат в конечном счете получил свои деньги?
Не менее подробно сказано и про licencia и ее виды. Licencia как «расторжение трудового договора» или как разрешение. Кто имел право распустить целую терцию? Почему договор для солдата был «contrato leonino»? Выясняется, что солдат имел право на hoja o certificado— de servicios – аналог трудовой книжки. Он получал этот документ при увольнении.
Касается Кятрфаж правил и обычаев карьерного роста в терциях: требования к стажу, кто и кого имел право назначать, роль связей и денег. Впрочем, про карьеру он напишет подробнее в последней главе.
Несколько абзацев уделено механизму командования (las órdenes и los bandos), и здесь же про юстицию. Кто мог исполнять судебные функции в терциях? Что входило в сферу полномочий maestre de campo, а что - los auditores? Чем занимался el auditor general и в чем он должен был советоваться с Капитан-Хенералем?
Теперь вниманию читателя предлагаются вопросы снабжения: чем занимался pagador general, кто был ответственным за обеспечение боеприпасами, роль los vivanderos. Кятрфаж рассматривает организацию снабжения в походе на примере возвращения терций в Италию в ноябре 1577 года. Какие различия имела система снабжения в лагерях и в гарнизонах? На какую одежду могли рассчитывать новобранцы? Вывод: «técnicamente el bastecimiento de artículos necesarios para el mantenimiento físico del Tercio era perfecto… en tanto que el Tesoro permitiese hacer honor a los contratos».
«El servicio sanitario»: на всю терцию был 1 медик и 1 хирург, и Кятрфаж рассчитывает, что в 1567 г. для 4 терций в Нидерландах был один медик на 2200 человек. Если Альби де ла Куэста, как мы видели в предыдущем разделе, намекал, что такое количество явно слишком мало, Кятрфаж в русле своего восторженного отношения к испанской пехоте более оптимистичен: «para ser en el siglo XVI, la relación era más que apropiada, en especial por lo que se refiere a la cirugía». Спорный вывод автора, к тому же он сам следом добавляет, что, помимо солдат, приходилось заботиться о женщинах и детях, слугах. На ротном уровне был, правда, barbero, занимавшийся больными, но спрос с него как с эскулапа был небольшой. Как выясняется, был у воинов терций свой аналог медицинского страхования: из жалованья регулярно вычитались 10 реалов, зато в случае чего можно было рассчитывать на бесплатное медицинское обслуживание. И это здорово, однако, как признает чуть ниже сам автор, «en cuanto a las atenciones sanitarias propiamente dichas, no había que esperar milagros de médicos todavía instruidos de acuerdo con las fórmulas de Avicena, Hipócrates y Galeno». Действительно ли в госпиталях была райская жизнь? Где в терции оказывали первую помощь? Чем лечили в терциях? Перечисляя множество медикаментов, среди прочего, слабительное и скипидар, автор отмечает, что «разумеется, у нас нет отчета об эффективности таких лекарств»
Не упускает из виду автор и организацию почтового сообщения, и проблемы транспортировки багажа (что такое la unidad de bagaje и как она высчитывалась, почему одним из видов наказания выступало лишения багажа?). Несколько страниц про жилье: где размещали солдат, за чем следили фуррьели, правила выбора и устройства лагеря.

Вторая глава – «Técnicas de armamento». Среди поднятых проблем: длина и толщина пик в теории и на практике; боеприпасы; проблемы, связанные с практикой самостоятельного отливания пуль солдатами; артиллерия; механизм поставок оружия. Говоря о прибегании Короны к услугам посредников, с которыми заключались контракты на поставку оружия, автор открывает нам любопытную вещь: у аркебуз имелся "гарантийный срок", в течение которого их могли обменять в случае дефекта. Очерчен маршрут движения оружия к солдату: pagador general ---tenedor---Maestre de Campo---capitán---infante. В конце главы немного про одежду.

Третья глава - «Técnicas de preparación para el combate». Лейтмотив – в признании «la particularidad y la superioridad de la técnica española para disponer de tropas aptas y adiestradas consistían en utilizar la infantería estacionada en Italia, reemplazándola por otra recientemente reclutada en España». Автор задается вопросом: сколько собственно испанцев находилось в войске во Фландрии в 1573 г.? Приводится таблица численности испанских пехотинцев в Нидерландах 1567-77 гг.
Далее – проблемы логистики, «que los españoles dominaban admirablemente». Кятрфаж предпочитает разделять ее на «pequeña logística» и «gran logística». Сколько килограммов еды и питья приходилось на одного солдата в день? Здесь же и о проблеме транспортировки рекрутов из Кастилии. Узнает читатель и про феноменальные по расстоянию и быстроте марши терций: на примеры войск Альбы в 1568 г. (в т.ч. трехдневный марафон от Девентера до Гронингена). По проворству маршей Кятрфаж равняет терции с римскими легионами и… македонскими фалангами. « Ciertamente que «el combate de España contra la distancia es un duro combate» , pero Felipe II disponía de muy buenos ejecutantes». Снова возвеличивается испанский административный аппарат, которому оказалось по плечу обеспечение таких операции, как Мальта-1565 или Лепанто-1571.
Немного об осадной войне (и не только) сказано в параграфе про los zapadores.
Подготовленного таким образом читателя теперь можно смело отправить в караул: детально описано обеспечение безопасности, предварительная рекогносцировка, построение в «el escuadrón en la plaza de armas», несколько линий часовых. Почему для поднятия тревоги требовался консенсус часовых из всех 3 линий? Кто такой centinela perdida? Зачем был нужен «вечный огонь» в караульном помещении? Сколько войск было занято в карауле и охране лагеря?
В продолжение проблем безопасности – про шпионаж и контрразведку. Кто заведовал шпионами? Как герцог Альба использовал шпионов из числа гражданских лиц?
Счел нужным сказать автор и о корпоративном духе, «que bien podríamos calificar de «nacionalista»…».

Разобравшись с подготовкой боя, Кятрфаж бросает читателя непосредственно в сражение. Начало этой главы немного повторяет главу про генезис терций, потому что автор снова обращается к выяснению влияния швейцарского опыта на тактику терций. С какого года обнаруживается присутствие швейцарцев в Испании? В чем испанские терции превзошли швейцарские боевые порядки? В чем заслуга Гонсало де Кордобы? В концепции Кятрфажа важной чертой терций являлось сочетание ими двух важных свойств: одного от римского легиона и второго от македонцев и швейцарцев.
Затем обстоятельно написано про эскадроны и типы их построения. В этом месте текст больше напоминает учебник алгебры, поскольку автор дотошно приводит способы расчета построения эскадрона с дробями и корнями. Некоторые способы расчета выглядят внушительно даже для современной эпохи навороченных калькуляторов. В качестве одного из примеров Кятрфаж приводит расчеты Вальдеса (который служил в качестве Sargento Mayor и вырос до командира терции), для конкретного случая при построении в «quadro de terreno»: сначала число 49 возводится в квадрат, далее полученное число (четырехзначное, кстати) умножается(!) на численность эскадрона, полученное произведение (значение которого, заметим, может уже перевалить за миллион) делится на 1000, затем из этого надо извлечь корень – так узнается количество шеренг; завершается операция делением численности эскадрона на число шеренг, дабы узнать глубину построения. Сколько драгоценного времени подобные расчеты отняли бы у обделенных калькуляторами сархентов майоров в ответственный момент, когда каждая секунда на счету – страшно подумать. Сразу представляется картина, навеянная знаменитым фильмом, как к шумящим воинам терции подбегает помощник сархента и кричит: «Тихо, граждане! Сархенто считать будет!».
Кятрфаж приводит интересную информацию о пространстве, которое в походе должны были занимать лошади, телеги, фургоны – это ж все регламентировалось.
А вот техника обращения с пикой и стрельбы изложена довольно сжато. Больше внимания уделяется военному гению Альбы, в качестве примера - осенняя кампания 1568 года. Также на примерах рассмотрены эмбоскада и энкамисада.
В отличие от Альби де ла Куэста, которой уделил целую главу терциям в траншеях, «una guerra poliorcética» Кятрфажу не так интересна (около 3 страниц).

Зато струкутра терции рассмотрена куда подробнее. Отдельная глава припасена для роты. Кятрфаж двигается с низов: солдаты обычные и необычные («particulares» o voluntarios»), 3 главные обязанности солдат, моральные и физические требования к ним. Потом, естественно, про кабо, сархенто, альфереса и примкнувшего к нему абандерадо. Отдельно останавливается автор на знамени, на pífanos и tambores. И, наконец, капитан: репутация этого звания, кем назначался, из кого выбирался (мог ли солдат претендовать на это звание?), сам кого имел право назначить.
Далее Кятрфаж раскрывает службу фурриеля, брадобрея, капеллана, музыкантов, чтобы затем вновь вернуться к некоторым обязанностям капитана. И здесь выясняются любопытные вещи: 1) в каких случаях солдат имел право схватить капитана, 2) о практике совместной трапезы с самыми бедными солдатами, 3) капитан «en el momento de la partida tenía que poner atención minuciosa en que no se fueran con los soldados mujeres casadas o solteras».

Отдельная глава – о чинах и должностях на уровне терции. О нелегкой службе сархенто майора, о маэстре де кампо, тамбор майоре, аудиторе, баррачеле, фурриель майоре, капеллан майоре. Автор связывает «el debilitamiento que luego se fue produciendo en los Tercios» с тем, что у маестре де кампо при Карле V были отобраны важные полномочия по назначению офицеров собственной терции.

Финансам в терциях посвящены сразу 2 главы. Автору явно интересна тема денег, впрочем, интерес считать чужие деньги является давней и чуть ли не универсальной чертой человечества. Даны таблицы базовых окладов и надбавок (las ventajas), рассказано про 3 типа этих надбавок (ventaja ordinaria и т.д.), про существование ««plazas muertas». Разъяснено еще про один источник доходов воинов – las mercedes и их типы и примеры. После этого – об источнике расходов: Кятрфаж заваливает читателя настолько массивными данными о ценах на оружие и соответствующие причиндалы, что в итоге вынужден извиниться. Но затем продолжает гнуть свою линию: он расписывает состав и стоимость «vestido», долю расходов на транспорт и на почту.
Наконец, автор предпринимает смелую попытку - «averiguar cuánto en verdad costaban los Tercios». Для этого он предлагает использовать две разные методики: «una global, referente a un mes; otra sólo a los sueldos referida, pero correspondiente a varios meses». На основании данных о бюджете армии Альбы в 15 000 человек и расходах «anotados por el Pagador General del ejército de los Países Bajos en 10 años —de 1567 a 1577» Кятрфаж выясняет долю трат, приходящуюся только на испанцев (они ведь составляли только часть войска). Полученный результат любопытен: обе методики дали приблизительно равную и поразительно малую долю расходов на собственно терции в бюджете всего войска.
Кятрфаж поднимает и другие масштабные финансовые вопросы: роль итальянских банков в кредитовании испанцев, 3 главных пути привлечения денег в казну фландрского войска. Вывод автора: «lo que sobre todo se revela es el peso aplastante del sistema bancario en la financiación de la guerra». Подробно и с примерами рассказано про вексели и los asientos.

Третья часть открывается главой про материальную жизнь (в основном, солдат). Из чего состоял рацион воина, каким был его ежедневный состав? Посыл Кятрфажа: паек был питательным. Расчет Санчесом Альборносом ежедневной энергетической ценности рациона в 3300-3900 ккал Кятрфаж считает нужным дополнить калорийностью вина, овощей и молочных продуктов. Тогда как в наши дни (т.е. в 1970-е годы) считается достаточным всего 3000 ккал «para realizar un trabajo medio». Но всегда ли солдаты получали свои 4000+ килокалорий? «Ciertamente se planteaban situaciones en que «la pobreza y la monotonía» de los alimentos eran, aunque circunstanciales, verdaderas».
Другие вопросы: платили ли солдаты за los alojamientos? Какими были условия размещения в гарнизоне? Из чего состоял полный гардероб солдат? Почему военные теоретики были против идеи униформы? От каких налогов были освобождены воины терций?
Кятрфаж решает выяснить, как изменилось жалованье солдата в своей номинальной и подлинной стоимости с 1487 до 1570-х гг. Для этого предпринимает вычисления с использованием индекса цен – « según Hamilton —en plata , para encontrar el índice del salario real». Подсчеты Кятрфажа подтверждают ужасающее падение покупательной способности получаемых солдатами денег в период правления Филиппа II. Но все познается в сравнении, и автор решается на эксперимент: он сравнивает покупательную способность зарплат солдата терции и подручного каменщика. Такой выбор сделан из-за того, что подручный кажется ему «la representación del trabajador medio de aquella época». Результат не в пользу пехотинца, но Кятрфаж переходит к сравнению уровня жизни в целом: целый ряд компенсаций, привилегий и милостей берегли финансы солдата, а подручный каменщика без всех этих льгот должен был содержать семью из 5 человек в среднем.
Тем не менее, про солдатское состояние автор вынужден признать: «sin duda alguna, lo normal era la pobreza». Сравнивая цены на ржаной хлеб с 1566 по 79 гг., Кятрфаж объясняет, почему именно в 1574 случился бунт.
Есть параграф про добычу, ее виды и распределение. Какие правила разграбления имели место быть для терций? Сильно ли обогащались солдаты на разграблении городов Фландрии?

После главы про материальное бытие логично увидеть главу про моральную жизнь. Приводя мнение одного очевидца разграбления Антверпена о том, что «испанцы были восхитительны своей дисциплиной», Кятрфаж чуть ниже сознается: «no faltaban los casos de indisciplina». Была ли дисциплина естественным качеством для населения Южной Европы? Влияет ли на это климат? Внимание читателя перенесено на причины, этапы, особенности мятежей в королевском войске с 1567 по 1578 гг. Кто такие los guzmanes? Кто из офицеров обычно присоединялся к мятежным воинам? Имел ли реальную власть «electo»?
В заключении главы несколько мыслей об испанском характере. Француз резюмировал его в трех ключевых словах. Защитник терций, Кятрфаж оправдывает разграбление Наардема тем, что город сдался уже после установки первой батареи, что по неписаным обычаям того времени давало право считать его взятым силой. Также в главе: были ли воины терций добрыми христианами? В чем была причина легендарной «furia española»? Почему все-таки были допущены проститутки и сколько их нужно было на 100 мужиков?

Настало время заглянуть в душу солдата – глава «la vida espiritual». Читателю явлена трехуровневая иерархия духовных ценностей. Что значил Бог для солдат, когда родился имперский мессианизм и почему именно Альба, а не Филипп II получил от папы римского Пия V подарок за защиту христианской церкви? Констатируя, что среди солдат распространялась идея божественного предопределения, Кятрфаж ждет вопрос читателя: почему набожные солдаты не чурались грабежей и прочих бесчинств? – и спешит ответить на него: “La respuesta es que incluso tales hechos estaban considerados dentro de la voluntad de Dios: «fue permitido por Dios»”. Оказывается, «muchos soldados, cuando dejaban el ejército, acababan sus días a la sombra de alguna iglesia o de algún monasterio, para pagar sus pecados».
Пишет Кятрфаж и об отношении терций к королю, о понятиях «nación» и «patria», смысл которых был удивительно близок современному. Что означало для воинов слово «espada» (символический смысл)? Ну и, конечно же, про чувство чести, «такое особенное у испанского солдата». Специальная остановка – на менталитете терций. « Es muy difícil, para la mentalidad del siglo XX, imaginar la fuerza del honor».

Завершает книгу глава про социальную жизнь. Кятрфаж признается, что определение социального происхождения солдат требует титанической работы с архивными документами, поэтому «lo que sí podemos asegurar, en términos generales, es que la nobleza seguía siendo el nervio de la infantería española en 1567».
Однако, одну большую работу с документами автор не поленился провести. Речь идет он титуле «дон». Примерно в то же самое время, когда с советских экранов впервые доносилась фраза о том, мало ли в Бразилии донов Педров, Кятрфаж выяснял, много ли во Фландрии 1567-77 гг было донов… нет, не Педров, а вообще донов. Тут же возникло затруднение: а много ли среди тех, кто назвался доном, имели на это право? Кятрфаж оптимистичен: “Sin duda es un exceso el generalizar la actitud de un «ingenioso hidalgo» que se concede a sí mismo el «don», por tener “cuatro cepas y dos yugadas de tierra»”. Автор приводит высчитанную им долю донов среди солдат и отдельно – среди капитанов.
Рассмотрен немаловажный вопрос: использовалась ли служба в терциях дворянами в политических целях, для успешного старта карьеры, причем необязательно военной? Какой была типичная карьера солдата? Сильно ли тормозили карьере los traslados disciplinarios? Был ли возрастной предел для службы в терциях? Автор насчитывает 5 перспектив для солдата, чья служба по разным причинам закончилась.
Рассказав о свободе воинов (куда податься после службы), автор заговорил о равенстве (доступ к чинам и должностям был открыт для всех) и братстве в терциях («la fraternidad impregna toda la vida militar, tanto en el marco del servicio como fuera de él»).
И снова француз пишет о женщинах. Помимо категорий «замужние» и «проститутки» он выделяет третий тип прекрасного пола в терциях. Едва ли не на следующей странице выясняется, что ни дамское общество, ни игры, ни грабежи и прочие увеселения отнюдь не мешали воинам терций страдать и чувствовать себя брошенными на чужбине. Кятрфаж пишет о неком «sensación de aislamiento» испанцев во Фландрии. Оканчивает главу подсчет соотношения потерь испанцев и голландцев в битвах 1568-78 гг.

В коротком заключении Кятрфаж приводит свои идеи к вопросу о том, почему ослабела боеспособность (или качество) терций и – шире – обороноспособность Испании. Беря пример с Исабы, Кятрфаж использует слово «болезнь».
Кроме того, автор ставит необходимость реализации более грандиозного труда: изучить все терции на протяжении всего их существования.
Книга снабжена 3 приложениями и 5 документами. В том числе: состояние экспедиционного корпуса в Италии (1500-1501), отрывок из Лондоньо о дисциплине, длинная и подробнейшая таблица цен на самые разные товары (еду, оружие, предметы утвари и т.д. с дополнительной информацией про происхождение товара и единицу измерения), боевой и численный состав, а также распределение испанских войск в 1573 г. по данным герцога Альбы.

* * *

Неизвестно, насколько беспристрастна диссертация Кятрфажа, но в монографии он порой и не скрывает своего восхищения терциями. На протяжении всей книги он пишет это слово только с большой буквы – Терции.
Выбирая из двух отличных книг – «От Павии до Рокруа» Альби де ла Куэсты и «Терций» Кятрфажа, – к более высокому уровню мы все-таки отнесли последнюю: и в силу ее строго научного характера, и более подробного рассмотрения вопросов, связанных собственно с терциями (генезис, организация, тактика, быт и духовная жизнь и т.д.). Например, если у Альби информация про структуру терции, и про чины, и про жалованье, и про вооружение умещается в одной главе из примерно 40 страниц, то у Кятрфажа каждой из упомянутых тем уделено по специальной главе величиной в 15-40 страниц. В противовес этому, достоинством «От Павии до Рокруа» является масса информации по смежным с терциями предметам: военному делу эпохи с описанием битв, тактике пехоты, конницы и артиллерии, осадной войне, войне на море. Еще раз напомним, что в плане хронологических рамок француз сосредоточился, по сути, на 1567-77 гг, тогда как испанец затронул почти двухвековой промежуток эволюции терций.

Так, дополняя друг друга, эти книги являются путеводной нитью и необходимыми «учебными пособиями» для всех, кто жаждал бы узнать о столь удивительном феномене под названием «испанская терция»

@темы: пехота Испании, Рене Кятрфаж, это ж испанская терция!

---

2. Средний уровень. Павия, Рокруа и... матрёшки

ИСПАНСКИЕ ТЕРЦИИ. ОБЗОР "УЧЕБНЫХ ПОСОБИЙ"
1. Для начинающих. Больше, чем “мурзилка”
2. Средний уровень. Павия, Рокруа и... матрёшки
3. Продвинутый уровень. Французский вклад

Как мы узнали из предыдущего обзора, во второй половине ХХ века наступил курьезный период, когда британские и французские историки изучали терции и выпускали книги про них, а испанцы – в плане крупных сводных работ – отмалчивались. Вот почему книга, которую мы рекомендуем прочитать для более серьезного знакомства с терциями, вызывает удивление тем, что она, при всем интересе испанской читательской аудитории к своей легендарной пехоте, вышла лишь в 1999 г. и была написана не профессиональным историком, а дипломатом по имени Хулио Альби де ла Куэста. Впрочем, позже он станет членом Real Academia de la Historia, не переставая быть послом в разных странах. Эта работа Альби де ла Куэсты несколько раз переиздавалась, в том числе совсем недавно – в конце 2017 и начале 2018 г.

Julio Albi de la Cuesta. De Pavía a Rocroi. Los tercios españoles. 2018. 432 páginas

Альби писал книгу в ситуации, когда знаменитая испанская пехота стала мишенью историков различных наций и мастей, раскручивавших тезис о том, что-де с определенного момента терции устарели, вышли из моды и что строиться на полях сражений так, как они стало дурным тоном и вообще не комильфо. На святое посягнули, одним словом. Поэтому книга, которую нам предстоит рассмотреть, помимо рассказа об устройстве и жизни терций, изначально несет в себе важную сверхзадачу: опровергнуть дерзновенные обвинения, показать прогрессивность испанской военной машины в сравнении с ее тогдашними врагами. Врагам этим – голландцам, французам, англичанам, шведам – подчас немало достается от автора.
Пролог к книге написан известным военным историком Энрике Мартинесом Руисом. Помимо рецензии на данную книгу, он описывает развитие тактики западноевропейских армий в 14-15 веках, вооружение, особенности испанского строительства вооруженных сил и тем самым готовит читателя к тактике испанской пехоты, которую Альби начнет рассматривать уже с первой главы.
Но прежде помещены авторские введение к первому изданию и предисловие к новому, в которых Альби сокрушается, что о терциях непосредственно испанские историки после Кановаса писали мало. «Siempre mal pagados, siempre blasfemando bajo los coletos atravesados por una cruz roja, los tercios enmarcan con sus picas un periodo fulgurante de la historia de España para acabar muriendo bajo sus banderas desgarradas en una larga agonía que, en contra de la leyenda, no termina, sino empieza, en Rocroi». Терции, разумеется, не возникли при Павии и не исчезли в результате Рокруа, но были взяты автором как знаковые в истории испанской пехоты. (Кстати, обе битвы были обозначены в качестве вех еще до Альби, в работе Альберто Креспи "150 anni di predominio militare spagnolo in Europa", только итальянский историк, коль скоро писал не о терциях, а о predominio spagnolo, брал за исходную точку 1495, зато второй том его работы затрагивал как раз период от Павии до Рокруа).
Свой рассказ о терциях Альби уместил в 9 глав, не следуя строго какому-либо одному методу. Некоторые главы носят по большей части описательный характер и затрагивают конкретный период, а большинство из них посвящено конкретным проблемам (дисциплина, тактика и т.д.). Это приводит к некоторым повторам. Основное внимание уделено терциям во Фландрии, в ущерб другим территориям; даваемая в приложении краткая история терций опять же затрагивает только Фландрию. Главы довольно объемные, в них рассматривается подчас несколько отдельных сюжетов, но, к сожалению, они не имеют дополнительно разбиения на параграфы, что упростило бы ориентирование в большом массиве информации.

Первую главу, посвященную происхождению терций, автор начинает с опорой на работу Кятрфажа «La Revolución Militar Moderna. El crisol español». Хотя в испанской историографии тоже писали про войско католических королей, символично, что в данном вопросе испанец предпочел опереться на француза. После чего Альби переходит к описанию битвы при Павии: подчеркивается роль испанского аркебузира, который «moviéndose con una autonomía inimaginable en la época… aprovechando al máximo las posibilidades de su arma, destrozó a la que hasta ese día se consideraba la mejor caballería y la mejor infantería de Europa: la francesa y la suiza, respectivamente». Аркебузиры в центре внимания автора, поскольку в конечно итоге они «constituirán la columna vertebral de los tercios». Альби упирает на первенство испанцев в освоении такого огнестрела. При Бикоке испанские аркебузиры «ganan sus espuelas», при Мюльберге сыграли решающую роль. Автору важно внушить своим испанским (в первую очередь) читателям, что в ту эпоху пехота их страны развивалась быстрее всех, даже если для этого приходится ущипнуть армии других европейских держав. Так, los espingarderos уже наличествуют в войске Кордобы, в то время как французов только Павия заставила приглядеться к аркебузам, а англичане вообще не прощались полностью с любимым луком до 1595 года. Терции имели гибкую организацию, необычайно передовую для своего времени; не то, что хваленая голландская армия, которая «no superó durante todo el XVI el nivel de compañía».

Затрагивая «Orden de Génova» 1536 г, автор осторожен: «Parece, pues, que se está designando así a fracciones del ejército, más que a unidades orgánicas». В принципе, Альби повторяет здесь Кятрфажа.
В ту же самую первую главу про генезис и распространение терций автор решил впихнуть несколько других тем, в том числе о прозвищах терций, причинах расформирования терций и рот, о процессе набора роты капитаном, мерах по борьбе с дезертирством и мертвыми душами, роли ветеранов.

Во второй главе рассматривается структура терции. Тема важная, поскольку «en el caso de los tercios, los aspectos orgánicos tienen un interés añadido, ya que en ellos residió, en gran medida, su superioridad» (33). Но не только superioridad, поскольку сторонники отсталости терций в 17 веке будут находить изъяны в том числе и в структуре. Учитывая это, автор пытается продемонстрировать читателю, насколько прогрессивной была организация терций. Он начинает с краткого экскурса по изменению количества рот в терции и их штата в 1560-1698 гг.. Далее – о том, что думали военные теоретики о численности рот терций и соотношении пикинеров и стрелков. Говоря о терции, которая в идеале насчитывает 3000, возникает логичный вопрос: насколько была управляемой такая масса? Но автор успокаивает: «pero es que, de hecho, esas cifras existieron prácticamente solo sobre el papel, no en la realidad. Nos limitaremos a solo unos pocos» (35) и приводит массу примеров, когда реальная численность была ниже. Кроме того, учитывая «la predilección de los españoles por las armas de fuego», доля пикинеров могла быть на деле меньше 50% (36-37). Автор выдвигает свою оценку средней численности терций и рот и заключает: « estamos ante unos tercios notablemente mas pequeños -y, por tanto, más maniobreros-, y mejor dotados de armas de fuego -por consiguiente, más eficaces- de lo que pueden dar a entender las disposiciones oficiales» (37).
Альби не отказывает себе в удовольствии указать и на ошибки Омана и Монтгомери относительно терций.
Следующая часть главы – об иерархии и главных действующих лицах терции. Сначала про maestre de campo. Оказывается, «su elección recaía con sorprendente frecuencia para los vestigios feudales existentes en la época, en soldados veteranos, más que en hombres de prosapia» (39). Альби приводит удивительный обычай, отголосок рыцарской эпохи, предписывающий командиру терции перед боем, если он «no ostentaba el mando de todas las tropas presentes», спешиться и сделать «cinco pasos delante de su tercio, frente al enemigo».
Далее даются характеристики помощникам маестре де кампо. Интересна информация из серии «наша служба и опасна и трудна» © про sargento mayor, который назначался сверху, следил за дисциплиной, а потому и не был популярен у солдат, причем иногда настолько, что случалось страшное: «algún sargento mayor perdió la vida a manos de sus propios subordinados de un arcabuzazo por la espalda, aprovechando el estrépito de la batalla o alguna ocasión propicia» (41). Неблагодарная работа, но куда деваться… (42).
Вкратце рассмотрены и остальные представители plana mayor: tambor mayor, furriel mayor, capitán barrachel, а также cirujano и médico. Что касается того, достаточно ли было одного врача и одного хирурга на всю терцию, автор вынужден сказать без обиняков: «Un máximo de un cirujano y un médico para un tercio de tres mil hombres dedicados a la, por definición, peligrosa profesión de las armas, y para sus numerosos acompañantes, no refleja una desmedida obsesión por su salud» (45). Альби прямо говорит, что командиров волновало прежде всего количество солдат в бою, а «lo que sucediera con sus almas y sus cuerpos, antes y después de la batalla, era secundario» (44).
Спускаясь на ротный уровень, читатель подробно узнает про капитана, подлинного «padre de la compañía», который пользовался большим уважением, доказательством чему – известное выражение «capitán, aunque sea de bandidos» (47). Автор приводит массу интересных фактов, например, считался ли переход капитана из роты пикинеров в роту аркебузиров повышением, через какие ступени карьерной лестницы лежал путь к командиру терции и могла ли вообще идти речь про «un sistema normalizado para los ascensos»?
Разумеется, после капитана разобран alférez, несколько абзацев написано про важность знамен, и, что логично, про abanderado. Затем про sargento, с ответами на сопутствующие его чину вопросы: что означает выражение «dar una jineta» и кто в терции был вооружен алебардами?
Не оставлен без внимания особенный институт - «las camaradas», его важность в психологическом плане. Альби говорит о преднамеренной политике создания почти семейной атмосферы в терции: капитан должен считать себя «отцом» своих людей и «tenerlos por hijos», члены одной camarada были «como hermanos» (57-58). Правда, нарисовав эдакую семейную идиллию, автор на следующей же странице вынужден признать, что были и случаи дезертирства. Так что семья семьей, но, видимо, не без урода. Пока в терции не стали брать кого попало, их качество было в целом высоким. «Los mínimos casos de traición o de deserción al enemigo que se dieron son, asimismo, índices de la alta moral de estas unidades» (59).
Альби приводит любопытные цифры про средний возраст получения званий, вооружение согласно «амплуа» (los coseletes и т.д.) и про то, какую роль играл темперамент при выборе испанцами рода войск.
Несколько абзацев посвящено особой группе воинов, куда входили los «soldados particulares», los «reformados», los «entretenidos» и los «aventureros». Не забыты также los criados, mozos или mochileros. В конце главы несколько забавного материала о том, как в ротах пытались ограничить количество лошадей, как пришлось признать наличие в терциях жен. Оказывается, во время марша оговаривалось место… шлюх-прачек (весьма практичное сочетание) и даже придумали, как их отличить от солдатских жен, обязав делать прическу короче (66). Интересную пищу для размышления подкинул нам Альби де ла Куэста… С одной стороны, было нарушено священное право женщины выбирать себе прическу. Это огромный минус. С другой, мужикам удобно - сразу видно, кто есть кто. Это жирный плюс. Остается только вопрос: неужели поведение замужних настолько НЕ отличалось от поведения блудниц, что потребовался специальный знак?
Альби также приводит размеры жалования от маестре де кампо до палача, о дополнительных las «ventajas ordinarias» и las «ventajas personales», о том, была ли в терциях una cierta uniformidad, о том, как ради понтов воины носили с собой пустые сундуки (якобы набитые одеждой).

Вполне логичное продолжение рассказа про структуру терций – глава про тактику и вооружение. Начинается с Её величества пики (ведь она же «la reina de las batallas») и о рыцарских предрассудках против пороха, об эволюции роли пикинеров и величине их реального престижа. Здесь же и про то, почему левшей не брали в пикинеры и что значит выражение «poner una pica en Flandes». Далее - про Их благородия «la alabarda» и «la espada», и, наконец, про Её сиятельство аркебузу. Немного повторяясь, поскольку он уже писал про них в первой главе, автор снова восхваляет испанских аркебузиров и их историческую роль: «fueron los arcabuceros de Carlos V quienes pusieron fin a los dos modelos que hasta entonces habían dominado los escenarios europeos: la caballería noble francesa y los piqueros suizos, inaugurando el siglo de oro de los tercios» (78). Да и « si hubiera que escoger un prototipo del infante español de la época, este sería sin dudar el arcabucero» (110). Какую дистанцию герцог Альба считал пригодной для стрельбы? Аркебуза, считает автор, превосходно подходила испанцам. Подробно Альби остановился и на тактике «caracola» и об «авторских правах» на неё – т.е. кто первым до этого додумался. Несмотря на то, что «se ha atribuido la paternidad de esta maniobra a Mauricio de Nassau», уже «en Bicoca, en 1522, cuatro hileras de arcabuceros (речь об испанских аркебузирах, разумеется) hacen sendas descargas, lo que exigía que cada una se retirara para dejar paso a la siguiente» (82). Само собой, рассказал автор и про новый модный девайс, потеснивший аркебузу: что значит прикладывать мушкет «a la manera española» и сколько стоил мушкет в сравнении с пикой и аркебузой?
Покончив с огнестрелом, автор переходит к el arte de «escuadronar» - про то, как строился эскадрон, какие были варианты построения. А далее пробил час одного из важнейших вопросов книги: отставали или испанцы со своей тактикой на фоне изменений 17 века? Альби вполне согласен с тем, что «Mauricio de Nassau, seguido por Gustavo Adolfo de Suecia, marcó el camino del futuro, extrayendo las conclusiones de las innovaciones introducidas en el armamento, que hacían innecesario que los hombres se dispusieran en formaciones de tanta profundidad como hasta entonces» (88). Широко распространенное мнение о том, что терции всегда были жесткими и неуклюжими – не более чем миф для нашего автора. Он пытается подкрепить свое мнение набором аргументов, из конкретных примеров, правда, только битва при Монтихо. Важно отметить, что Альби в общем-то не отрицает прогрессивность шведско-голландской тактики: подобно тому, как терции знаменовали собой прорыв по отношению к «los macizos cuadros suizos en el progresivo «adelgazamiento» de las formaciones de infantería, los modelos holandés y sueco fueron el siguiente paso en esa dirección» (92). Все эти системы в свое время были вехами в непрерывной эволюции военного искусства.
Не ограничивая себя пехотой, автор дает краткий очерк того, как поживали ее «коллеги» артиллерия и кавалерия. В заслугу терциям ставится тот факт, что они «con su sabia combinación de armas blancas y de fuego dieron, a todos los efectos, el golpe definitivo a la caballería tradicional» (97). Разобран ряд вопросов вооружения и тактики конницы: где в испанском войске продолжали сохраняться los jinetes acorazados, кто такие los ferrezuelos (herreruelos) и другие, останавливали ли всадники при исполнении караколе своих лошадей для выстрела, с какого расстояния производился сей выстрел, почему «el jinete armado de pistola acabó por imponerse al lancero» (102), можно ли испанского arcabucero a caballo считать аналогом французского драгуна и в чем была слабость испанской кавалерии?

Следующая глава - о жизни и репутации терций. Если вкратце: «Мы по всей земле кочуем / На погоду не глядим / Где придется заночуем / Что придется поедим» (© И . Шаферан). Эпиграфом для главы Альби предпочел слова Маркоса де Исабы про то, как воины плохо питались и как им приходилось спать где попало, хотя начало незабвенной советской песни про бродячих артистов тоже бы подошло. «Los tercios eran nómadas» - начинает автор главу, подчеркивая, что терциям приходилось кочевать по разным театрам войны. В этом терции действительно были похожи с бродячими артистами, а какие они устраивали порой для своих врагов представления...
Итак, много времени убивалось на марши, и Альби подробно расписывает их организацию и порядок, поясняя значения слов «cola» и «las boletas». Здесь и про особенности ночного караула, и про время появления первых казарм в Европе, а также фразы «a Flandes, ni a por lumbre». Если читатель хотел знать, каким был состав солдатского пайка во Фландрии, он будет удовлетворен. Альби открывает еще одну сторону испанской пехоты: «los tercios eran rumbosos». Отсюда будет понятно, почему существовавшая у терций Манрике и Лейвы любовь к одежде и увеселениям ускорила их мятеж.
Еще один важный блок - о брачных отношениях в терциях, об изменении политики власти в отношении брака, о существовании института «солдатских дочерей». Также и про роль дуэли. Продолжается глава про солдатский быт материалом про выполняемые ими упражнения Далее – подробнее про тяготы бродячих артистов: «где придется заночуем» («las unidades se instalaban en campamentos formados por «barracas» o «ranchos», hechos con «paja y palos») и «что придется поедим» («las unidades devoraban cualquier alimento que hubiese en los alrededores»). Рассказано автором и про такую неприятность, как плен: приведены расценки выкупа за пленных разного ранга.
Солдаты терций были высокого мнения о своей профессии, неудивительно появление отсюда «un fuerte sentido de casta». Альби считает нужным кратко коснуться некоторых проблем дисциплины, хотя ей посвящена вся следующая глава. Он затрагивает деликатную проблему уживания представителей различных наций в испанском войске вместе с терциями (с их-то высокой самооценкой), разъясняет, как пытались предотвратить конфликты. Отсюда вытекала другая проблема - субординации между испанцами и остальными нациями. Не утаено от читателя и то, что думали испанцы о своих иностранных братьях по оружию (немцах, итальянцах, швейцарцах и т.д.), а также то, чем характеризовался в представлении испанцев настоящий вояка.

Отдельная глава рассматривает задачи поддержания дисциплины. Набросана система военного правосудия, полномочия главного аудитора. В чем состояла забота о чести и репутации благородных воинов терций? Каковы были меры против оскорбления солдат офицерами? Каких позиций придерживались дон Хуан и Фарнезе в отношении дисциплины? За что могли наказать воина? Куда дезертировали солдаты? Какие предпринимались меры по борьбе с дезертирством? Чем грозило караульному засыпание на посту? Приводится пример расизма в испанской армии. Автор показывает опасность работы командиром терции, говоря о попытке взорвать маэстре де кампо.
Часть главы посвящена феномену мятежей: причины, органы управления, влияние на ход боевых действий и на стратегию вплоть до самого вопроса о продолжении войны во Фландрии. Почему взбунтовавшиеся воины избегали слова los «amotinados» и величали себя los «alterados»? Когда и почему во Фландрии прекратились мятежи? Альби подчеркивает вежливое обращение дона Хуана и герцога Альбы к мятежникам и раскрывает методы Спинолы по пресечению мятежей.

Глава «Los tercios en fuego» - здесь автор снова обращается к тактике терций, балуя читателя описаниям отдельных сражений и вылазок. Начинается с возражений Робертсу, который в своем «Густаве Адольфе» критиковал терции. Альби задается вопросом: насколько часто использовался эскадрон в боях во Фландрии? И отвечает: «los tercios… tuvieron que afrontar una multitud de situaciones en las que el Arte de escuadronar no era aplicable». Система, стало быть, носила гибкий характер. Автор заостряет внимание на известной автономности рот, что делало их терцией в миниатюре… Прямо как наши (т.е. русские, ибо автор этих строк - русский) матрешки. О чем Альби и пишет: «En realidad, se trataba de un mecanismo de muñecas rusas. El general maniobraba con tercios; el maestre, con compañías; el capitán, con escuadras». Тема гибкости терций получает продолжение: Альби говорит про то, как небольшие отряды из всех родов войск могли создаваться частью роты, приводит численность и вооружение эскадронов на примере Фарнезе в 1582 г. В конце концов, терции или роты были «las auténticas unidades de maniobra»?
Также рассказано об особенностях la «pequeña guerra», включая организацию того, что испанцы называли la «encamisada» (в качестве примера рассмотрена трасночада в Сен-Симфорьен, 1572). Что означает фраза «medir las picas»?
Из битв представлены: Гронинген, Йеминген (Йемгум), Жодонь, Моок, Ньивпорт, Нёрдлинген, Рокруа. Автор взял не только победы, но и поражения, что вполне закономерно, ибо на примере Дюн-1600 и Рокруа он пытается снять с терций обвинения, обнаруживая причины неудач испанцев в совершенно других плоскостях. Хотя он соглашается с тем, что при Дюнах испанские построения «sin duda, son más pesadas que las enemigas» и что «en una perspectiva más amplia, las Dunas presenta un modelo naciente y lleno de fuerza, el holandés, frente a otro que empezaba ya a mostrar fisuras, el español». Таким образом, Альби вполне признает прогрессивность голландской модели по сравнению с родной испанской. Нёрдлинген же по ряду причин не может быть использован для сравнения шведской и испанской тактики, «ni el sistema táctico sueco pudo desplegar sus ventajas ni el español sus limitaciones». Однако при Нёрдлингене, читаем далее, прервалась блестящая полоса побед шведского оружия, которую автор почему-то датирует всего тремя годами с 1631 по 1634, в то время как «la epopeya triunfante española, si ponemos su punto inicial en Ceriñola (1503) y el final en Nórdlingen 1634), lo que pecaría de demasiado prudente, duró un siglo y cuarto». Ну это уже явно искусственное сокращение славного боевого пути суровых скандинавов ради контраста с длительной непобедимостью испанцев. Во-первых, испанская пехота между 1503 и 1634 также терпела знатные поражения, и с тем же основанием ее «триумфальную эпопею» можно закончить уже, например, на приснопамятном Ньивпорте. Во-вторых, разве после Нёрдлингена у шведов больше не было побед? Надо бы тогда принимать за конечную точку 1709 г.

Седьмая глава – про осадную войну и терции в траншеях. В чем состояла привлекательность осады перед битвой для полководца? Почему «hubo más sitios que batallas»? Альби снова поднимает вопрос об «авторских правах»: так называемый «метод Морица де Нассау» был, оказывается, просто продолжением того, что творил Фарнезе в 1580-е гг. Но освещены и иные, кроме осады, способы овладения крепостями, рассказано про la «escalada». А ведь благородные испанцы не чурались и простого подкупа. Альби употребляет меткое выражение «el «mercado» de plazas fuertes» для описания того, что происходило с крепостями Фландрии. Чтобы успокоить испанских читателей, которые могут усомниться в «честной игре» своих предков по представлениям той эпохи, он тут же приводит пример, что и голландцы тоже хороши: взяли тем же макаром Бреду в 1590. Как говорится, «алягеркомалягер», точнее, коль речь про испанцев, «эн ла герра тодо вале» (или: «эс ла герра, компаньеро»). Не без гордости автор пишет, как ради взятия городов испанцы были горазды и на целое костюмированное шоу с сюрпризом, когда в 1597 г. овладели Амьеном при помощи переодевания и «троянской повозки» (вместо коня). Впрочем, Альби приводит случай, как Мориц Нассауский испанцев перещеголял в подобных хитростях: в 1591 для овладения одним городком переодел 12 безбородых солдат из своего войска в женские одеяния. Как может понять читатель, и на войне есть место травести. Чем Фарнезе не устроила фраза ««en el sitio de…»?
Автор живописует трудности, проблемы и вызовы, которые вставали перед полководцами, дерзнувшими предпринять осаду. Поэтапно охарактеризована осадная операция. Кто такие los gastadores и почему их нужно было сторожить? Как относились в терциях к работе землекопом, считалось ли она достойной воина? Двойственность термина «camaradas». Где надо делать брешь: в бастионе или в куртине? Автор описывает состав взрывчатых веществ из арсенала осажденных, знакомит с практикой подкопов и особенностями «подземной войны», в связи с чем обращается к интересному опыту осады Маастрихта, когда были созданы группы из 6 человек. Далее нас ждет решающий штурм и сопутствующие ему моменты: борьба капитанов за право первым пойти в атаку, обычай vestirse de gala в день штурма. Условия капитуляции. Автор снова сталкивается с щекотливой ситуацией: сдача крепости на условиях, что она останется нетронутой, вызывало раздражение солдат, жаждущих пограбить. Альби сознается, что разграбление все-таки могло случиться, несмотря на то, что взятие крепости обошлось без кровопролитного штурма. Но тут же добавляет, что «los excesos en la guerra de sitio … no fueron monopolio de ninguna nación» и что именно испанские правоведы первыми озаботились борьбой с безобразиями подобного рода.
Кратко расписаны операции по оказанию помощи осажденным на примере Зюфтена в 1586 г., Сальса 1639 и просто забавные случаи из истории осад Арраса 1654, Харлема (где при помощи "saltapantanos" прошел, возможно, первый со времен античности чемпионат Европы по прыжкам с шестом), Антверпена, осада которого отличается от взятия Харлема тем, что была более научной, и Амьена 1597, во время которой возник термин «вечный огонь», но отнюдь не в память о павших солдатах. Любопытно, что осаду Бреды автор рассматривать не стал, хотя про Спинолу несколько раз упомянул.

А ведь терции еще и плавали, о чем повествует глава «Los tercios embarcados». Она получилась больше про испанское военное судостроение и операции на море, чем про собственно терции. Альби дает «un breve comentario sobre las diferentes clases de buques que llevaron a los tercios y los escenarios en los que estos operaron». Читатель завален информацией про: расположение эскадр Испании, военную иерархию во флоте, трения между пехотными чинами и командиром корабля, отличия в подготовке экипажей у испанцев и англичан, жизнь солдат в африканских гарнизонах. Несколько абзацев автор уделил трем категориям гребцов на галерах и тяжести их труда, с которым, как известно, может сравниться только работа главы государства.
Из конкретных битв удостоены вниманием: осада Корона и порта Модон, осада Мальты, славные подвиги воинов терций при Лепанто, десантная операция Альбы в Португалии 1580, высадка на Терсере, la empresa de Inglaterra.
Эта последняя операция является, пожалуй, «гвоздем» программы главы: сравниваются технические характеристики судов испанцев и англичан, разница в тактике, в подготовленности и компетентности экипажей. Как вы поняли, автор жалеет чувства испанского читателя и морально готовит его к рассказу о неудаче этого эпического «предприятия». А завершается сей эпос рассказами о злоключениях испанцев при возвращении назад, эдакой одиссее. Расписаны негостеприимство и жестокость ирландцев в отношении испанцев, выброшенных на берег Ирландии. Страна эта стала для сынов Кастилии подлинным островом невезения, где обитали отнюдь не добрые к ним ни снаружи ни внутри люди-«salvajes» - "дикари", как прозвали их испанцы (впрочем, как известно, и гуси тамошние также прослыли дикими, что доведется узнать некоторым европейским армиям). Не упускает автор из виду и то, как англо-ирландский отряд вероломно нарушил соглашение с воинами маэстро де кампо Алонсо де Лусона о свободном проходе в Дублин и многих перерезал. А тут еще и губернатор тех мест оказался кровожадным палачом для беззащитных испанцев. Альби возмущен вероломством англичан и говорит о попрании прав: « Naturalmente, esta conducta es inexcusable. Se trataba de prisioneros de guerra, y como tales tenían derecho a un trato más civilizado».
А ведь англичане, оказывается, были еще и дерзкими! Одному испанскому кораблю из числа тех, что добрались до Шотландии, крупно не повезло: его умудрился взорвать наглый английский шпион прямо во время ремонта. Ни дать ни взять Джеймс Бонд 16 века. Автор настолько проникновенно живописует злоключения испанцев, что может вызвать в любом читателе искреннее сострадание: так, один отряд, направлявшийся из Шотландии во Фландрию, был атакован голландцами и безжалостно потоплен. Хорошо, что Альби не забыл сообщить, как в отместку испанцы обезглавили 400 голландских пленников, иначе совсем бы на слезу прошиб. Будет проинформирован читатель и про приключения испанцев после высадки в Ирландии в 1601 г.
Много усердия автор приложил для того, чтобы убедить своих читателей-соотечественников во мнении: последствия поражения Непобедимой армады сильно преувеличены. Во-первых, руководствуясь принципом «заграница нам поможет!» ©, он передает мнение знаменитого историка Дж. Паркера, что попытка вторжения на Альбион в 1588 году была далека от глупости и могла быть успешной. Во-вторых, и в последующие десятилетия испанская угроза на море, оказывается, сохраняла жизненную силу: Испания могла выставить огромное количество судов (флот под командованием Окендо), а прибавьте к этому деятельность корсаров. В итоге, автор приходит к выводу, что морскую войну против Голландии Испания могла выиграть. В том же духе приводятся данные о реальном количестве судов, которые были между Испанией и Америкой с 1540 по 1650. Смакует Альби и провал кромвелевского «the western design»: «Su único éxito, la conquista de Jamaica, no guardó relación alguna ni con los medios empleados, ni con los objetivos que se habían fijado, ni con las expectativas que había creado».

В последней главе автор снова возвращается от проблемного принципа к хронологическому, наблюдая упадок терций, начало которого, кстати, «casi imposible de determinar, por la constante alternancia de derrotas y victorias hasta fecha muy tardía». Читателю предлагается оценить изменения по регламенту 1632 г. Автор защищает тезис про то, что терции шагали в ногу со временем, их численность уменьшалась: «los tercios tenían bastantes menos hombres de lo previsto», а по реформе 1699 людей в роте так и вообще оставалось всего ничего. Подчеркивается прогрессивный момент: для «трудоустройства» на командные должности стал требоваться стаж. Так, на вакансию капитана рассматривались только соискатели, отпахавшие 10 лет простым солдатом. Впрочем, автор тут же вынужден признать, что для las personas de «sangre ilustre» делались исключения.
Злободневным, а значит, весьма интересным для российского читателя окажется материал Альби про то, как заботились в терциях о людях, непригодных для службы в силу возраста. Этот возраст устанавливался в 60 лет, хотя надо было еще иметь за плечами и 20 лет службы. Для таких ветеранов предназначались специальные вакансии «en los lugares marítimos de este reino». Добротно написано и про систему поощрений, про las ventajas различных чинов в силу выслуги лет. Не забыт даже «protector» de los soldados. Теперь солдат стимулируют материально, а ведь раньше взывали к чести, сокрушается автор. Налицо «un indicio del debilitamiento del tono moral de las unidades, o de realismo por parte de las autoridades».
Регламент 1685 г. оценен как абсолютно современный для своей эпохи. Поздняя терция – это мизерная численность, множество подразделений, тотальная гибкость. А как в испанской армии обо всех заботились - даже об осиротевших «сынах полка» (а точнее, терции), в связи с чем приводится знаменитая жалоба испанского короля, что он должен был содержать две армии: «uno de vivos, que me sirven, y otro de los muertos, que me sirvieron, en sus mujeres e hijos». Наконец-то испанцы навели порядок в субординации между представителями разных национальностей в случае равенства по званию. Регламент 1632 вводил подчинение низших рангов высшим независимо от национальности. При равенстве званий преимущество у испанца. При равенстве званий у испанцев преимущество по старшинству. новое в системе наказаний 1632. Но не все было радужно в поздних терциях: участилось дезертирство, а офицеры почти отсутствовали. Альби признает: испанское войско превращается в предприятие для удовлетворения нужд ее членов.
Вопросы набора терций у Альби оказались фактически разбросаны по двум главам. Если в первой раскрыты общие принципы и порядок, в последней описан «безумный поиск людей», имевший место в 17 веке. Испания оказалась в тяжелом положении, война пришла на родной Пиренейский полуостров. В этой связи Альби упоминает про появление «los tercios temporarios», также создаются «временные терции», основанные на нескольких добровольцах и милиционерах., а также los tercios provinciales, los tercios provinciales fijos. В 1663 году был сделан еще один шаг, с появлением фиксированных провинциальных терций. Отмечается эффективность провинциальных терций, которая, в конечном итоге, будет сопоставима с боевитостью ветеранов. В качестве примера боеспособности полученного в результате таких рекрутских экспериментов пестрого воинства Альби взял Перпиньян-1639, где сражались, среди прочих, 5 терций каталонских ополченцев с невероятно текучим составом. И такое воинство сумело изгнать французов из Каталонии.
Наконец, Альби приступает к самому драматичному моменту своей книги. Указав распределение терций в 1700 г., он пишет об изменениях 1701-02 гг., организации батальонов, исчезновении alférez’а, появлении чина teniente de maestre de campo и т.д. Увеличение численности офицеров оценено как мудрое решение, потому что терции, признает автор, с самого начала страдали от нехватки таковых (в ротах). И, собственно, роковое для терций решение короля Филиппа в 1704 г. с пассажем про царскую неблагодарность: «así se despidieron de la Historia los últimos tercios, ganándole una corona al rey que les había despojado de sus banderas y de su nombre».

Эпилог
Альби уверен: до, по крайней мере, 1600 года терции составляли лучшую пехоту в Европе. «España no perdió su rango de primera potencia porque su infantería hubiese venido a menos. Sucedió justamente lo contrario». Читатель еще раз сталкивается с критикой Робертса («la concepción de Roberts de la «revolución militar» producida entre 1560 y 1660 contiene elementos muy discutibles»). Альби спрашивает: что плохого в том, что достижения одной армии копируются другой? Суммируются опровержения ряда тезисов: об отсталости терций в плане огневой мощи, об отсталости терций в плане гибкости. Спорным выглядит утверждение Альби, что эффективность голландской и шведской систем была продемонстрирована всего в 4 битвах на двоих (Мориц и Густав Адольф), зато терции бивали врагов и дольше, и на разных театрах. Все -таки некорректно сравнивать: с одной стороны – систему, а с другой – отдельных полководцев. Альби пытается сложить с именно испанской пехоты вину в поражениях: «ya hemos visto que importantes derrotas se debieron a las deficiencias de la caballería o de unidades no españolas de infantería». Да и испанские Габсбурги тоже виноваты, понаплодили врагов («la política de los Austrias y el propio poder de España generaron un número tal de enemigos que llegó a ser imposible batirlos a todos»). Испания в тот момент много на себя взяла («a veces no es fácil concebir la amplitud de los intereses —y de compromisos- del imperio español, que de hecho abarcaban el mundo entero»). А одна обескровленная Кастилия не могла все это нести на своих плечах. Да и зарплату терциям стали задерживать. Одна сплошная фальта: де омбрес, де кабесас, де фондос…


Такова книга «От Павии до Рокруа». Этот основной текст сопровождают 2 приложения: краткий очерк появления и исчезновения различных терций в Фландрии за период 1567-1600, а также суперполезный словарь военных терминов.
Библиография сгруппирована по главам и отдельным сюжетам. Есть цветная вклейка иллюстраций, но карты всюду черно-белые.

Сам автор в одной глав выразил мимоходом надежду на то, что когда-нибудь появится «un historial serio de los tercios». Сие не значит, что его собственный труд, который мы только что обозрели, носит несерьезный характер, просто перед ним стояли другие задачи. Это впечатляющий своей информативностью, местами весьма эмоциональный, неравнодушный=проникнутый любовью к своей родине рассказ испанца про испанскую армию. По широте затрагиваемой проблематики и подробности изложения это, разумеется, уровень намного выше, чем условные «Оспреи» или «Десперта Ферро».

Когда же полученная пища для размышлений будет усвоена, следует переходить на следующий уровень.

@музыка: Веселые ребята - Бродячие артисты

@темы: Испания, Хулио Альби де ла Куэста, Это ж испанская терция!, матрёшки

---

1. Испанские терции для начинающих. Больше, чем “мурзилка”

ИСПАНСКИЕ ТЕРЦИИ. ОБЗОР "УЧЕБНЫХ ПОСОБИЙ"
1. Для начинающих. Больше, чем “мурзилка”
2. Средний уровень. Павия, Рокруа и... матрёшки
3. Продвинутый уровень. Французский вклад

Славная испанская пехота в лице терций стала символом того прекрасного периода – «Золотого века» - когда Испания была непобедима и шутка про испанскую национальность Бога для многих не казалась смешной, потому что почиталась за правду. В конце концов терции исчезли, не переставая быть предметом гордости испанцев на фоне того, во что превратилась их армия в дальнейшем. Судя по статьям в интернет, отечественный читатель проявляет определенный интерес к испанской пехоте габсбургских времен, пусть и несопоставимый с вниманием к некоторым другим иностранным армиям той же эпохи. Интерес, который натыкается на закономерный вопрос: “что читать?”. Здесь все не так просто: про терции написано много литературы разного толка, при этом не всегда понятно, какого она качества. Автор этих строк взял на себя ответственность рекомендовать к прочтению избранные труды[1] и условно разделил их на 3 последовательных уровня, как будто речь идет об учебном курсе. В принципе, если когда-нибудь где-нибудь появится большой курс по испанским терциям, эти книги могли бы выступить в качестве готового учебного пособия.

* * *

Знакомство с терциями с нуля позволительно начать через специальные выпуски журнала «Десперта Ферро» про терции: «Век ХVI», «1600-1660». Издания подобного рода частенько презрительно называют «мурзилками», однако в данном случае мы имеем дело с литературой отменного качества: где много информации, а иллюстрации отнюдь не подминают под себя текст, где статьи написаны авторитетными историками, а не кем попало, и где затронуто действительно очень много проблем.

В предисловии к первому из рассматриваемых журналов «Терции (I). Век ХVI-й» (вышел в июне 2014 г.) редакцией отмечается прискорбный факт: «durante casi todo el siglo XX los tercios apenas recibieron atención por rarte de la historiografía española», и что до появления трудов Паркера и Кятрфажа про терции вообще мало что было написано. И только с 2000 г. наблюдается всплеск интереса, однако много вторичных трудов и плагиата.

Меса Гайего со своей вводной статьей «El regreso de las legiones» вкратце знакомит с основными характеристиками и достоинствами терций: как unidades de intervención, их «capacidad de adaptación al medio en un mundo bélico» и что они «aunque no todos, y a excepción de algunas guardias reales, fueron las primeras unidades militares permanentes de la Europa moderna», ни много ни мало. Касаясь «espíritu de cuerpo», Гайего подчеркивает роль ветеранов в обучении солдат, роль капитанов как «отцов» для солдат, роль «los reformados», которых даже называли хребтом терций. Становится ясно, кто такие los pláticos и можно ли было простым воинам дослужиться до маэстро де кампо?

Две следующие статьи во многом повторяют друг друга, что надо списать на недоработку редакции. Сначала сторонник концепции военной революции У. Васкес Браво в статье про «El origen de los tercios» рассказывает о появлении у Испанской монархии постоянного войска, о том, как были заложены основы военной администрации, о том, как простой peón повышает свой статус в обществе и становится ynfante, о роли итальянского Ренессанса, который обновляет и реинтерпретирует военную теорию, наконец, о роли огнестрельного оружия.

Затем дается слово французскому историку Рене Кятрфажу, автору книг про терции и военную революцию Нового времени. Его статья «Los tercios durante el siglo XVI» является одной из главнейших в этом выпуске журнала. Начинает он с характеристики «la especificidad militar española» (роль Реконкисты, пеоны как добровольцы, значение la hidalguía в военной системе Испании). Кятрфаж описывает процесс перенятия испанцами швейцарской военной модели (роль Алонсо де Кинтанийа, важный ордонанс 1496 г., отличие путей Франции и Испании в формировании пехоты, роль войны в Руссильоне в генезисе будущих терций). Материал Кятрфажа перекликается с предыдущей статьей Васкеса, поскольку опять затрагивается трансформация пеона в инфанта, подчеркивается значение деятельности Кордобы в период Итальянских войн в «la maduración táctica del Renacimiento». Один из тезисов Кятрфажа – ключевое значение 1504 года, когда вместо “peones a la suiza” появляется “gente de ordenanza". Прообраз терций Кятрфаж видит уже в эскадронах, развернутых Педро Наварро в Оране. Рассматривается знаменитая «Instrucción de Genova» и структура терции. Тактически терция, по мнению автора, «resolvía… el problema de la “dualidad genérica de la infantería” surgida por la aparición del arma de fuego portátil en el siglo XV» (под “dualidad genérica” пехоты – выражение Ф. Броделя – имеется в виду сосуществование в пехоте той эпохи традиционного холодного и новоиспеченного огнестрельного оружия). Перечисляются преимущества терций над «швейцарской мастодонтической моделью», даются похвала испанской логистике и краткая характеристика терции как микрообщества.

После такой мощного потока информации читателю требуется отдохнуть и спокойно перевести дух, поэтому следующая статья – о благородном (т.е. дворянском) характере терций (автор – Давид Гарсия Эрнан). Здесь и про то, как менялось отношение дворян к войне и военному поприщу, и о проценте идальго среди всей población militar, и о том, насколько помогала знатность в продвижении вверх в эпоху «profesionalización de la milicia» и в эпоху, когда наступил обратный процесс депрофессонализации.

Столь важная проблема как набор в терции в XVI веке было отдана на откуп специалисту в этой области Антонио Хосе Родригесу Эрнандесу. Он объяснил разницу в потребностях испанских королей в поддержании постоянных людских масс во время Реконкисты и в период борьбы в Италии. Вы же не знали, до какого года терции формировались исключительно из испанцев и с каких пор их стали набирать из итальянцев, бургундцев и разных прочих валлонов? И каким образом святая военная обязанность дворян перед королем уступила место добровольному началу? Теперь узнаете. Не стоит удивляться и заявлению, что испанские войска «formarán el primer ejército permanente de Europa tras la caída del Imperio romano, algo que ha costado mucho tiempo reconocer a la historiografía militar europea». В чем состояла уникальность и первопроходство испанской военной системы? Затронуты и административные аспекты: порядок и процедура набора, сколько времени длилась вербовка, роль Consejo de Guerra, роль los cabildos, на какие территории распространялся «monopolio reclutador del rey». Наконец, что двигало испанцев идти в терции?

Военное здравоохранение в терциях рассмотрено Мануэлем Грасией Ривасом. Читателю здесь тоже уготовано достаточно открытий чудных: в частности, о том, что в деле учреждения военных госпиталей Испания была впереди планеты всей, о военно-медицинской иерархии и о том, почему врач ценился выше хирурга.

Итальянец Д. Маффи дал краткий обзор военных при- и злоключений терций на различных фронтах в XVI веке, а Луис Рибот – об особенностях пребывания испанских солдат в Италии.

Весьма любопытна статья Елены Мартинес Ойарсабал «Los tercios vistos por los soldados escritores» - о «золотом веке» испанского военного трактата. Названы причины, по которым военные брались за написание трактатов. Определена роль автобиографий солдат. А также дана полезная информация об авторах, которые описали историю войн во Фландрии (Альфонсо де Уйоа, Бернардино де Мендоса, Антонио Трийо, Франсиско Вердуго и др.). Очень и очень спорным нам кажется утверждение автора статьи (или редакции), что одним из величайших достоинств повествований, написанных служившими во Фландрии испанскими солдатами, является их беспристрастность, которая не имеет никакого аналога в произведениях голландцев или французов. Испаноязычные писатели, уверяют нас, были просто-таки одержимы добросовестно воссоздать факты, в которых принимали участие. Без комментариев…

Честь рассказать про организацию и тактику терций выпала уже знакомому нам Эдуардо де Месе Гайего («Los tercios en combate»). Здесь тоже есть ряд интересных наблюдений (например, устанавливаются время, когда в составе терций появился сержант, значение рот как «las verdaderas entidades de combate»). Много цифр по составу и численности терций приводится с целью развенчать миф об огромных терциях силой в 3000 человек. Показана многонациональная структура войска испанской монархии. До кучи написано про организацию марша. В целом Меса выделяет 5 китов, на которых покоились стратегия и тактика испанской монархии. Один из таких элементов – профессионализм командного состава, который «contrastaba con la de los mandos franceses o ingleses, por ejemplo, ya que la mayoría de estos no eran militares profesionales…».

В статье Руиса Ибаньеса «La religión de los tercios» - о том, что значила для испанцев «священная война», о религиозности бойцов, о постепенном исчезновении в испанской армии протестантов, о роли военных капелланов.
Для развлечения читателей, уставших от статей проблемного характера, помещено описание экспедиции против островов Зеландии 1575 г. (автор – Эстебан Рибас), в результате которой испанцы при содействии маленького флота благополучно выбили голландцев с нескольких островов. Цель – показать читателям, как гибко и тонко могли действовать терции, они же не были только ощетинившимися пиками фалангами, как о них распространяется «el academicismo galo y anglosajón». Как видим, новый выпад против англичан и французов.

И закрывает этот концерт статья голландского историка Раймона Фагела «¡Que viene el duque de Alba!» - о складывании в Нидерландах черной легенды про указанного герцога. Эта фраза якобы все еще используется родителями в Бельгии и Голландии как средство заставить ребенка идти спать. Великий герцог в этом случае выступает как приблизительный аналог нашего знаменитого Бабая. Фагел честно начинает с того, что вообще не слышал про такое выражение: «No conocía esa expresión y ni antes ni después la he oído en mi país, Holanda. Es posible que mi origen católico y mi formación escolar en el sur católico del país puedan explicar esta omisión en mi educación…». Автор далее анализирует ту первую книгу, с которой в Голландии началась антииспанская пропаганда среди юных читателей – «Spiegel dеr jeught». В этом своебразном «Юности честном зерцале» обосновывался кровожадный характер испанцев, и, само собой, попал под раздачу один из виднейших представителей этой нации.


Второй специальный выпуск про терции появился спустя год (сентябрь 2015 г.) после выхода первого и посвящен периоду 1600-1660 гг., закончившемуся для Испании проигранной вчистую войной против Франции (Desperta Ferro Especial n.º7: Los Tercios (II) 1600-1660). Тон задает предисловие редакции, где утверждается, что «España perdió su supremacía frente a Francia, es cierto, pero no fue por una derrota campal, sino tras un conflicto abierto que duró dos décadas (1635-1659), enraizado en otro conflicto mayor (la rebelión de los Países Bajos, en la Guerra de los Ochenta Años)…». Но терции, естественно, в этом не виноваты и не были чужды новым метаморфозам в военном деле: «Los tercios… no fueron ajenos en absoluto a la transformación que otros ejércitos estaban viviendo: lejos de permanecer anquilosados en formaciones inmóviles, supieron evolucionar y adaptarse a los cambios, a nuevos y mayores enemigos…». Оказывается, терции отнюдь не утратили своей грозной репутации: они «fueron respetados, admirados y temidos por toda Europa y, aunque conocieron derrotas, vencieron contra enemigos supuestamente superiores e invencibles: holandeses (Kallo, 1638), suecos (Nórdlingen, 1634) y franceses (Tuttlingen, 1643; Valenciennes, 1656)». Так-то оно так, однако хочется спросить редакцию: четыре крупных успеха за столь большой временной отрезок – не маловато ли для ужасающих всю Европу войск?

Риторика в том же духе (что у терций «был еще порох в пороховницах» и они были способны на многое) плавно перекочевывает в вводно-обзорную статью Хулио Альби де ла Куэсты «El principio del ocaso». Вдалбливается тезис про постепенный, растянутый во времени процесс упадка могущества Испанской монархии. Ведь были ж «annus mirabilis» (1625-й), Корби (1636), Фуэнтеррабия и Калло (1638). То есть до поры до времени Испания справлялась с давлением, пока не получила в 1640-х нож в спину [2] – от Португалии и Каталонии. И с этих пор ей стало не до жиру: «A partir de entonces la Monarquía Hispánica, como ha señalado acertadamente Álvarez-Ossorio, tiene que resignarse ante todo a la conservación, olvidando políticas más ambiciosas…». На фоне больших проблем, вставших перед Испанией, еще раз подчеркнута преувеличенность роли поражения при Рокруа. Альби также пишет, как тяжело стало набирать новые войска из-за нехватки людей, в итоге испанцы, традиционно нанимающие немецких католиков, докатились до вербовки протестантов. Вот ведь насколько все было плохо…
В концепции Альби Испания до 1657 г. не была «desbordada». После мира с Голландией испанские терции целых 5 раз вторгались во французские земли, вернули Дюнкерк и победили при Валансьенне, причем эта малоизвестная (в сравнении с Рокруа) битва, как справделиво указывает автор, все еще ожидает серьезного исследования. И только в 1657 г. произошло то важное событие, которое как раз и «переполнило» Испанию…

После Альби слово взял известный итальянский историк Давиде Маффи. Тема важная --про военные ордонансы XVII века (статья с характерным названием «Un modelo efímero»). Речь идет о новшествах, внесенных в 1603 и в 1611 гг., а также об изменениях 1632 г., которые автор оценивает как «el culmen de la política de Olivares dirigida a revitalizar los ejércitos de la Monarquía». Читателю поведано, почему Оливарес в тех бедствиях, что постигли Монархию, винил аристократов. Маффи критикует valido за его «упрямое обращение к прошлому», поскольку он вернул к жизни систему, отмершую ещё в первой половине XVI века «por ser totalmente ineficiente y anticuado». Ордонанс 1632 г. мало того, что повышал процент пикинеров в ущерб стрелкам, так еще и не предусматривал каких-либо реформ в кавалерии… Впрочем, успокаивает Маффи, изменения 1632 г. не имели практических последствий. Автор считает, что испанская армия по доли стрелков (до 75%) ничуть не уступала другим европейским армиям (хотя источник данных по европейским армиям не указывается). Соответственно, не могло быть построения в «elefantinas formaciones», они канули в лету в начале XVII века. А когда испанцы после Ланса еще и реформировали свою кавалерию, сведя ее в терции, тогда их конники «se mostraron superiores a sus adversarios (имеются в виду французы), a los que derrotaron en varias ocasiones». И данное превосходство поддерживалось и в последующие десятилетия, пока испанцы не попрощались со с в о и м и Нидерландами.

Эстафету от Маффи подхватил уже знакомый нам из первого номера Меса Гайего. Он продолжает раскрывать тактику терций в бою («Los tercios en combate (II)»), не без повторов того, что уже было сказано предыдущим автором. По поводу организации он сразу пишет: «El siglo XVII no fue testigo de ningún cambio drástico en la estructura y organización de los tercios españoles…». Меса вычисляет соотношение стрелков к пикинерам, определяет рост доли офицеров в терциях, рассматривает новшества кардинала-инфанта во Фландрии, и конечно, такой важный процесс, как «la internacionalización» системы терций, т.е. появление целых терций, набранных из других народов и о том, как это было воспринято самими испанцами. И снова, как и в прошлом выпуске, подробные таблицы о составе и численности терций в Нидерландах в разные годы. Во время кризиса Юлих и Клеве (1609-1614) и вторжения в Пфальц (1620) было продемонстрировано превосходство испанского военного устройства над протестантскими армиями, которые скопировали голландскую модель.

Луис Рибот рассказывает о том, как уживались испанцы и представители других этносов в рамках одного войска (статья «El ejército multinacional de los Austrias españoles»). Начинает он с роли наемников в позднем средневековье и Новом времени, мнении об этих бойцах испанских военных теоретиков, о некоторых конфликтах, возникших между испанцами и немцами (например, перепалка после Мюльберга, конфликт по поводу субординации 1662 г., который привел к появлению в испанском войске в Португалии чина sargento general de batalla). Автор рассмотрел также долю каждого из народов в испанском войске, откуда «la conclusión evidente sería la escasa importancia en el ejército y la infantería de los Austrias de los mercenarios», за исключением немцев.

Рассказ о способах комплектования в XVII веке был доверен, как обычно, специалисту в этой области Родригесу Эрнандесу. Читатель поймет, на что только ни пришлось пойти испанской монархии из-за дефицита бойцов. Столкнувшись с «la falta crónica de voluntarios», она опробовала «el reclutamiento intermediario». Кроме того, в условиях разрастания войны на всех фронтах, она была вынуждена обратиться к asentistas. Asiento, как пишет Эрнандес, был старым добрым способом короля набирать войска за рубежом, но теперь пришлось распространить его и на родную Испанию. Еще одним способом, подвинувшим некогда эффективную прежнюю модель (modelo administrativo de reclutamiento) стало обращение к «ciudades y reinos, para que estos se impliquen más en la defensa de la Monarquía reuniendo tropas». Логическим завершением всего этого стала практика принудительного набора (в Кастилии; на других территориях, особенно в Арагоне, королю приходилось действовать куда мягче и дипломатичнее), в связи с чем произошло изменение функций cabildos и corregidores по сравнению с прошлым веком. Первой ласточкой здесь стала потребность “llenar los Presidios”, и это частично удалось. А в 1639 г. в Италию и Фландрию было отправлено в целом 25 000 – рекорд века, по словам автора, для испанских посылок такого рода.

После знакомства с титаническим трудом Испании по набору людских масс читателю можно уже спокойно порассуждать о высших материях, т.е. о «La gran estrategia de la Monarquía (1600-1660)» (статья Гонсалеса Куэрвы). Предлагается краткая панорама дипломатических и военных усилий Испании, начиная с Филиппа II и его новой estrategia de “buenas paces”. Автор уделяет внимание отношениям испанских королей с Римом, период 1598-1618 гг. определяет как «защита гегемонии» (в представлении испанских историков гегемония все еще продолжалась), а начиная с 1648 г. Испания «se desistió de ser un poder católico universal y se imponía un plan más realista de conservación».

В качестве иллюстрации славных деяний терций выбор редакции журнала пал на Бреду-1625, причем статья для пущего эффекта была поручена не испанскому, а голландскому историку (Эрик Сварт). Голландец дает ряд неожиданных оценок деятельности своего соотечественника Морица Нассауского: он «no era muy adecuado» для роли политического лидера, как полководец на склоне лет стал чрезвычайно нерешительным, а успех при Ньивпорте был везением («Mauricio tuvo suerte de ganar esta batalla»). Как видим, выбор редакцией именно Сварта отнюдь не случаен (неужто в Голландии нынче в моде ревизионизм деяний их великого вождя?). Цифрами автор также не брезгует, карта (составленная редакцией) большая и толковая. Акцент сделан на мерах Спинолы по подготовке и ведению осады, на том, как он разрушил планы Морица по доставке продовольствия в Бреду. Сдача города досталась Спиноле дорогой ценой, автор называет ее «victoria …por muy estrecho margen».

Еще одна статья подобного описательного толка повествует о трудностях планирования и снабжения испанских на примере кампании герцога Ферия (1632-33 гг.). Рассказывается о сложностях испанского правительства при подготовке похода из Италии во Фландрию. Герцог Ферия был призван помочь неопытному в делах военных и дипломатических кардиналу-инфанту. Он, как оказалось, знал себе цену, и выторговал у короля должность Gobernador de los ejércitos во Фландрии.

Походный быт солдат терций рассмотрен в добротной зарисовке Х. Контрераса Гая («La ciudad errante»). Интересный материал про устройство лагеря, стоимость лошадей, гигиену. Даже если читателю не нужно было знать, кто такой «tablajero», кто составлял «la «cola» de los tercios» и какова доля расходов на хлеб в бюджете армии во Фландрии, обо всем этом написано.

Редакция решила выйти за рамки собственно терций и расширила спектр проблем за счет роли пиара через батальную живопись («Pintura militar y propaganda política» Морана Турины) и восприятия испанцами своих противников («Herejes, traidores y rebeldes» Байестера Родригеса). В первом случае - о значении и смысловой нагрузке картин для знаменитого Salón de Reinos, заказанных Филиппом IV. Во втором случае - и общие фразы, и определенная конкретика про голландцев, французов, португальцев и каталонцев.

Заканчивается выпуск на грустной ноте, поскольку речь заходит о судьбе солдата после окончания - по разным причинам – службы («El destino del soldado» Марии дель Кармен Сааведра Васкес). Автор рассмотрела возможные варианты трудоустройства для бывших солдат, их финансовые накопления. Предпочитали ли солдаты, служившие во Фландрии, остаться там же, вернуться на родной полуостров или перебраться в другие владения Испанской короны? Рада ли была Корона возвращению людей в Испанию? Когда во Фландрии появился приют для инвалидов? Что так привлекало ветеранов в получении «plaza muerta» в гарнизоне на Пиренейском полуострове?

***

Как можно убедиться из вышесказанного, два выпуска «Десперта Ферро» собрали весьма авторитетную команду историков, затронули поистине колоссальный пласт вопросов и обрушили на читателя большой массив информации. Но нельзя не заметить, что весь материал этих журналов касался терций, действовавших исключительно в Европе. Вне поля зрения остались: 1) территориально – терции в других частях света и 2) хронологически – период с 1661 г. до упразднения терций в начале XVIII века. Первый пробел был устранен в последующих специальных выпусках про терции («Азия», «Америка», «Северная Африка»), второй пока что (2018 г.) не закрыт.
По получении элементарного ликбеза по терциям, читателю можно переходить к двум замечательным книгам историков, которых мы уже упоминали выше как авторов статей для «ДФ» и которых можно назвать классиками «терционной» литературы.


[1] Это отнюдь не означает, что внимания достойна исключительно рекомендованная литература. Про терции продолжает выходить много добротных книг обзорного характера, однако нет нужды читать десятки раз про одно и то же.
[2] На всякий случай заметим, что изложение концепций авторов подается иногда в достаточно вольном пересказе.





 

@музыка: В

@темы: Мурзилка, обзор, Десперта Ферро, Это ж испанская терция!

---

L'espugnator delle piazze. Полиоркет из Генуи и новая литература про него

АМБРОСИО СПИНОЛА: генуэзский аристократ, испанский Полиоркет [1]

«Impercioche, se lo vorremo paragonare ad
Alessandro, Annibale, Cesare , Marcello, Fabio,
ed Ottaviano, lo ravviseremo ad alcuno di loro
superiore nella fortezza delle Città espugnate;
Ad altri nella difficulta de luoghi, ove porto la guerra;
Ad altri pel valore, e per l’ostinazione de nimici superati»

Filippo Casoni

Знаменитая картина Диего Веласкеса, изображающая сдачу Бреды, хранится в не менее знаменитом музее Прадо в Мадриде. Прямо напротив шедевра заботливо установлена скамья, так что усталые от блуждания по музею ноги посетителей не отвлекут своих хозяев от созерцания прекрасного. На большом полотне можно разглядеть великого испанского полководца Амбросио Спинолу, принимающего капитуляцию неприступной твердыни в 1625 г. Картина была заказана художнику для украшения королевской новостройки – дворца Буэн Ретиро и составляла вместе с еще одиннадцатью полотнами величественную пропаганду военных успехов Филиппа IV [2]. Но успехи порой бывают быстро преходящими, голландцы через 12 лет снова отвоюют Бреду, так что Веласкес, закончивший картину в 1635, успел едва ли не впритык.



ПОЧЕМУ ESPUGNATOR?
То, что Спинола изображен не в полевом сражении, как это происходило со многими другими победоносными воителями, вовсе не случайно: генуэзец представляет из себя классический тип полководца крепостной войны, наиболее значимые успехи которого – это взятые им города. Он же не виноват, что жил в то замечательное время, когда на одних осадах можно было заработать себе репутацию выдающегося полководца. Его великий визави Мориц Оранский тоже большую часть карьеры заполнил осадами, однако у него было как минимум одно крупное полевое сражение (1600 г.) и несколько помельче. Спиноле продемонстрировать свое умение управлять терциями в полевом сражении так и не довелось, хотя случаи разной степени удобности то и дело подворачивались: например, в 1622 г, когда на помощь осажденному им Берген-оп-Зоому поспешила вражеская армия (но тогда удар взял на себя Кордоба), при Мюльхайме (но Мориц ушел раньше), при Грунло в 1606 г., когда он предлагал Морицу Оранскому битву, но тот снова отступил [3], а при Бреде уже Спинола не стал бросать осаду ради боя с подошедшим на выручку города голландским стадхаудером. Список можно продолжить...

Именно из-за этой особенности Спинола и назван в заглавии этого обзора «испанским (Деметрием) Полиоркетом», в честь знаменитого македонского царя, который, по словам Диодора, «будучи чрезвычайно расположенным к изобретениям и придумав многие вещи за пределами искусства самых выдающихся строителей, … был прозван Полиоркетом, "Градоосаждателем"…» [4] (хотя, надо сказать, имел в активе не одни только осады). Прозвище Деметрия в старой итальянской литературе часто передавалось как «espugnator di città», иногда «espugnator di terre» и даже «Espugnator delle Rocche» [5]. Спинолу же наградили похожим прозвищем – «espugnator delle piazze», которое современные испанские историки переделали в «magistral expugnador de ciudades» - мастер по взятию городов [дословно – «искусный завоеватель городов»], как можно встретить в замечательной книге Альби де ла Куэсты (De Pavía a Rocroi: los tercios de infantería española en los siglos XVI y XVII. 2018. Р. 232). Откуда же пошло это прозвище?

CAPITANO SEMPRE FELICE
В конце XVII века итальянский историк Филиппо Казони написал «Vita del marchese Ambrogio Spinola l'espugnator delle piazze» - «Жизнь маркиза Амброджо Спинолы, покорителя крепостей[6]». Как явствует из этой биографии, Спинолу с кем только не сравнивали: и с Александром (сопоставляя Остенде с Тиром), и с Гонсало де Кордобой (доходя даже до утверждения, что генуэзец больше испанца заслуживал «titolo di gran Capitano»). Касаясь прозвищ, Казони сообщал, что Спинолу величали «Capitano sempre felice», равно как и «sempre prudente». Однако «… tutti universalmente li attribuiscono il sopranome d’espugnatore delle Piazze, titolo, che egli con opere dal comune applauso del Mondo ha meritato, perche oltre all’aver portato a fine tanti assedi di fortissime Piazze stimate inespugnabili, ha posto in pratica nuovе invenzioni, e per l’avanti inusitate machine di guerra» [7]. Поясняя свои слова про «nuovе invenzioni», Казони отмечает целых два таких изобретения.

ПРОИЗНОШЕНИЕ ИМЕНИ
В русской литературе имя генуэзца передается по-разному. В дореволюционное время его называли Амвросием, а в наши дни частенько - Амброзио. Спинола, итальянец по происхождению, в родной Италии звался, естественно, Ambrogio–Амброджо, а испанцам было привычнее говорить на свой лад – Ambrosio–Амбросио (не Амброзио). В названиях книг, упомянутых ниже, стоит также обратить внимание на то, какую гласную испанцы делают ударной: не СпинОла или СпинолА, а СпИнола.

НОВАЯ ЛИТЕРАТУРА ПРО СПИНОЛУ
В отечественной литературе о Спи́ноле написано – кот наплакал, но так поскольку это наш кот, которому нет особого интереса до генуэзских воителей. А вот у испанского кота в этом отношении, наоборот, обильное слезотечение в виде статей и полноценных биографий. Особенно отчётливо это проявилось в последние год-полтора. Не то чтобы бум, однако на порядок больше, чем за несколько предыдущих лет. Судите сами: в 2017-м и в феврале 2018 в разных издательствах выходят книги разных авторов, которые словно(?) сговорившись, четко поделили биографию знаменитого генуэзского воеводы:

Retortillo Atienza A. Ambrosio Spínola, de Génova a Ostende (1569-1604). Ministerio de Defensa, 2017.
Benavides José I. Spínola. Capitán general de los Tercios (De Ostende a Casal). Esfera de los libros, 2018.

Если говорить про первую упомянутую нами книгу, то ее автор, Асунсьон Ретортийо Атьенса, защитила в январе 2016 г. докторскую диссертацию на тему «Амбросио Спинола и армия Филиппа III, 1569-1621». В данном опусе она охватила несколько больший временной отрезок, чем изданная позже на ее основе монография. Почти 800-страничная диссертация изобилует иллюстрациями, таблицами, картами (взятыми, правда, их других испанских и англоязычных изданий).



Хосе Игнасио Бенавидес – не профессиональный историк, а дипломат с юридическим образованием, увлекшийся историей своей страны. Что, впрочем, не так уж необычно, помятуя основную профессию другого известного исследователя испанской военной истории Х. Альби де ла Куэсты. Книгу «От Остенде до Казале» можно назвать кратким курсом истории всех походов Спинолы: по объему она сравнительно невелика (300 страниц), текст хорошо документирован.



Кроме этих свежих работ, августовский номер «Desperta Ferro» также посвящен действиям Спинолы во Фландрии: «Spínola y la Guerra de Flandes (1604-1609)». Данный выпуск заставляет нас вспомнить еще об одной книге про то, как Спинола Фландрию усмирял

Eduardo de Mesa Gallego. La pacificación de Flandes. Spínola y las campañas de Frisia (1604-1609). Madrid, Ministerio de defensa, 2009.



Эдуардо де Меса работал одно время в «Desperta Ferro» редактором выпусков, посвященных новому времени, и, очевидно, пролоббировал близкую себе тему. Авторами августовского номера DF как раз и стали тот же Меса Гайего, та же Ретортийо Атьенса, плюс некоторые другие авторы. Этот номер можно использовать как приложение по части иллюстраций и карт к вышеупомянутым книгам Бенавидеса и Месы: здесь есть подробные цветные карты, в то время как в «La pacificación de Flandes» их всего… две, черно-белых и убогих, а в книге «Spínola. Capitán general de los Tercios» их нет в принципе.


Примечания
[1] Этим обзором, кстати, стартует новый раздел – ВИП: великие (впрочем, иногда просто выдающиеся) испанские (впрочем, иногда итальянские по происхождению) полководцы.
[2] Morán Turina M. Pintura militar y propaganda política // Desperta Ferro Especiales, nº especial VII, 2015, p. 73.
[3] Esteban Ribas A. R. La campaña de 1606: contra los elementos // Desperta Ferro: Historia moderna, nº 35, 2018, p. 51.
[4] Перевод: Талах В. Н. Все, что ни пожелает царь Деметрий. С. 148.
[5] Annibale Antonini. L'Italia Liberata Da' Goti. 1729. P. 393 («Demetrio espugnator di terre»); Corso di geografia storica antica… 1856. Р. 778 («Demetrio detto Poliorcete o sia espugnator di città»); Panegirici del p. d. Innico Fiorillo teologo, predicatore… 1682. Р. 51. («Espugnator delle Rocche»).
[6] Глагол espugnare означает «завоевывать / брать приступом». В русской википедии в статье про Казони прозвище Спинолы довольно небрежно переведено как «завоеватель территорий», хотя речь о крепостях.
[7] Casoni F. Vita del marchese Ambrogio Spinola l'espugnator delle piazze. Genova: Casamara, 1691. Р. 3##-3##.

Источники фото в порядке появления: сайт s1.1zoom.ru, сайт Министерства обороны Испании, сайт esferalibros.com, Digilander

@темы: Веласкес Диего, осада Бреды, СПИНОЛА Амбросио, великие испанские полководцы

---

Странное дежавю: Л. И. Ивонина

…Мне вот всё кажется, что на свете гораздо больше воров, чем неворов,
и что нет даже такого самого честного человека, который бы хоть раз в жизни
чего-нибудь не украл. Это моя мысль, из чего, впрочем, я вовсе не заключаю,
что всё сплошь одни воры, хотя, ей-богу, ужасно бы хотелось иногда и это заключить
Ф. М. Достоевский. Идиот

Ивонина Л.И. Битва при Рокруа как переломный момент Тридцатилетней войны // Политическая жизнь Западной Европы. Античность, средние века, новое и новейшее время. Арзамас, 2014, 9, с. 64 – 73.

Нешуточная франко-испанская дискуссия о Рокруа, развернувшаяся в последние десятилетия, не оказала, кажется, никакого влияния на доктора исторических наук Смоленского гос.университета. В качестве источников статьи заявлен скромный дуэт «Mémoires pour servir à l’Histoire de la Maison Condé» и «La Gazette. 1631». Самое свежее издание из упомянутых в литературе - книга У. Гатри 2003 г. о баталиях Тридцатилетней войны. Описание битвы у Гатри замечательно, но является все же частью книги о целой веренице столкновений, а ведь существует еще масса специальных работ про битву, которые Ивониной обойдены молчанием. Трудно понять, почему именно обзорная работа Страдлинга и биография Конде пера Годли были выбраны среди множества других более подробных военных обзоров и биографий принца. Как будто во Франции и Испании вообще никто не писал подробные исследования про Рокруа. Англоязычная литература явно превалирует в статье, где должны править бал французские и испанские авторы.

При таком сомнительном источниковом базисе и скудной библиографической надстройке статья доктора исторических наук, профессора Л. И. Ивониной проигрывает даже профранцузской статье кандидата исторических наук О. В. Соколова.

Да и само название статьи вызывает вопросы. Тенденция искать всевозможные «crucial points» в войнах не нова, но почему именно Рокруа можно считать таким моментом? Стало быть, именно на этом театре военных действий, а не в Германии решался исход войны? Стало быть, переломный момент большой европейской разборки дозволительно привязать к франко-испанскому междусобойчику? А как же Лютцен или Нердлинген и другие крупные битвы? И так ли уж необходимо сводить переломный момент к одной конкретной битве? Этого всего выяснить не удается, поскольку в самом тексте автор никак не пояснил свою позицию по данному вопросу.

Но это еще полбеды. Чем примечательна Ивонина, так это тем, что при чтении ее работ регулярно возникает ощущение «дежа вю». Вот, например, приводит она цитату французского историка П. Шоню, а потом продолжает: «Главный вывод Шоню может служить лейтмотивом всей «военной революции» конца XV – начала XVIII вв., который заключается в следующем…». Статья, напомним, опубликована в 2014 г. Открываем работу белгородского профессора В.В.Пенского «Великая огнестрельная революция» 2010 г. и также находим цитату из Шоню, после чего: «И самый главный вывод, который сделал П. Шоню из рассказа о Рокруа, может быть вполне назван лейтмотивом всей военной революции конца XV – начала XVIII в…». Как понимать такое совпадение?

Дальше – больше. Рассказ Ивониной об исходе и значении битвы «случайно» совпадает с текстом интернет-заметки «Битва при Рокруа. Правда и мифы» из журнала блогера с ником Antoin. Например, сравните два отрывка:
1. «Известно, что информация о битве была сильно отредактирована для статьи в 651 номере французской la Gazette (выпускавшейся с 1631 года). В связи с этим испанским источниками в вопросе о Рокруа больше веры, кроме того, испанские потери подтверждаются не только мнением очевидцев, но и финансовыми документами…
В результате настоящая битва при Рокруа мало походит на сокрушительное поражение испанцев и безоговорочный триумф герцога Энгиенского… Да, испанцы в итоге проиграли, но обе стороны во время боя проявили равное мужество и стойкость. Для французов это была довольно дорогая победа, а для испанцев — чувствительное поражение, однако довольно большая часть чисто испанской пехоты была сохранена (далеко не все ветераны Рокруа, правда, захотели потом продолжить службу)…
Забавно, но настоящей точкой, после которой действительно померкла испанская слава, скорее стоит считать гораздо менее известную битву при Дюнкерке 1658 года, где испанцами командовал их победитель при Рокруа — Конде… Именно это поражение Испании привело её к Пиренейскому миру».
Это Antoin. А теперь Ивонина:

2. «… реляции о сражении при Рокруа основательно отредактировали (в этом процессе непосредственное участие принимал сам Мазарини) для 651 номера французской la Gazette, выпускавшейся с 1631 г. Возможно, испанские источники этого события более достоверны, поскольку испанские потери подтверждаются не только мнением очевидцев, но и финансовыми документами. На самом же деле, битва при Рокруа не была безоговорочным триумфом герцога Энгиенского и не привела к гибели испанской армии…
В итоге испанцы проиграли, но обе стороны во время боя проявили равное мужество и стойкость. Для французов это была довольно дорогая победа, а для испанцев – весьма чувствительное поражение. Тем не менее, немалая часть чисто испанской пехоты была сохранена, хотя далеко не все ветераны Рокруа захотели потом продолжить службу. Реальной точкой отсчета, после которой померкла испанская слава, можно считать битву при Дюнкерке 1658 г., и по иронии судьбы испанцами там будет командовать их победитель при Рокруа».

Неужто профессор Ивонина ведет журнал под мужским именем? Это, конечно, было бы забавно, но вряд ли. Может быть, Antoin и Ивонина «пили из одного источника», опирались на один и тот же нарратив, а, может, имело место, так сказать, цитирование без ссылок и кавычек. Не беремся судить, кто у кого «заимствовал», только заметим, что публикация блогера появилась в 2008 г., а статья Ивониной – целых 6 лет спустя. Кроме того, Людмила Ивановна уже как минимум один раз была «поймана за руку» - см. блестящую рецензию Д.Ю. Бовыкина в журнале «НЛО» по поводу ее книги про Мазарини и про текстуальные заимствования. В ответ Ивонина решила свести дискуссию к «ловле блох», но принципиальные замечания Дмитрия Юрьевича были подобны не банальной ловле, а, скорее, мощному распылению дихлофоса.

Внимательный читатель уже успел заметить, что в обоих вышеприведенных отрывках неправильно указан номер французской La Gazette, в котором появилась новость о победе - 651-й. Для пущей важности Ивонина дает ссылку на этот источник, но если бы она действительно с ним ознакомилась, то написала бы правильный номер - 65-й. Единица лишняя. А ведь французы оцифровывают и выкладывают в открытый доступ богатства своей Национальной библиотеки (см. ресурс «Gallica», где есть много выпусков La Gazette, в том числе тот самый 65-й за 1643). Жаль, что их труд оказался невостребованным нашим историком.



И как апофеоз, в статье всплывают пресловутые цифры в 3 826 капитулировавших испанцев (подробнее о них мы говорили во «Французском вызове», Прорыв 2007 г.) Источник цифр автор ожидаемо не приводит. И правильно, ведь на кого здесь можно сослаться? На блогера из «Живого журнала»? На испанскую википедию? Это было бы несолидно даже для арзамасского сборника научных статей…

@темы: Рокруа

---

Секундант французов: О.В. Соколов

«Но где же, — молвил с изумленьем
Зарецкий, — где ваш секундант?»
<…>
«Мой секундант? — сказал Евгений,—
Вот он: мой друг, monsieur Guillot
Я не предвижу возражений
На представление мое:
Хоть человек он неизвестный,
Но уж конечно малый честный».

А. С. Пушкин. Евгений Онегин.

Статья «Рокруа – триумф юной отваги» появилась в 4-м номере научно-популярной «Империи истории» еще в 2006-м. В ней отражен сугубо французский взгляд во всем своем блеске и великолепии, что и следовало ожидать, учитывая известное франкофильство автора. Заботливо переданы легендарные фразы Конде, эпизод с «испанским вероломством», баснословные потери испанцев. К достоинствам статьи можно приписать довольно подробную карту и боевое расписание французской армии.

Зато боевой состав испанцев вызывает, мягко говоря, недоумение: 1) имена командующих испанскими терциями не названы, 2) к итальянским терциям отнесены не только Висконти, Делли Понти, Строцци (правильно), но и также «Амбизи» и «Франджипани» (неправильно, на самом деле – немецкие полки), так что немецких осталось всего ничего – Монтекуколли и Рутберг; 3) присутствие сразу двух бургундских терций – Граммона и Сент-Амура, что является верным признаком французской историографии (испанские авторы следуют Винкарту, согласно которому в боевом порядке развернулась всего одна бургундская терция; вот почему количество таких терций сразу позволяет понять, чьи труды использовал тот или иной автор; например, у Гатри – 2 бургундские терции, здесь он явно опирался на труды д’Омаля).

Но это все пустяки по сравнению с командным составом кавалерии левого фланга: там, помимо Альбуркерке, эскадроны возглавляют… «Авела», «Веландио», Кастельви, «Бурджи»(?), Вилальба. Ловко же Олег Валерьевич «перевел» пехотных командиров - maestres de campo - в кавалерию, причем даже не принимавшего участия в битве со своей терцией дона Алонсо де Авила (Alonso de Ávila). А «Веландио» вместо правильного «Веландия» может говорить в пользу того, что автор пользовался старой доброй работой Монлезюна (см. «Французский вызов»). Совершенно непонятно, откуда у Олега Валерьевича такая досадная ошибка в боевом расписании? Ведь даже французские авторы уже начиная с д’Омаля худо-бедно разобрались с боевым составом испанцев (хотя ориентироваться следует, конечно же, на современные испанские исследования; см. раздел «Испанский ответ»). Наконец, остается загадочный Бурджи. Вы вряд ли догадаетесь, кто это, если не читали барона де Сиро. Именно в его мемуарах упомянуты последние 4 испанские терции: Burgy, d'Alburquerque, Villade(s) и Villealbois (Villebois) (Mémoires et la vie de Messire Claude de Létouf, Chevalier Baron de Sirot... Р. 44, 47). С трудом здесь распознается граф де Гарсиес, который носил титул marqués de Bujeda – маркиз де Бухеда.

Отсюда следует, что при своем первом знакомстве с Рокруа Соколов опирался на французские писания и проигнорировал испанские, что для небольшой статьи в не строго научном издании, наверное, и не так страшно…

Однако позже Олег Валерьевич все-таки ознакомился с испанской версией. В лекции 2013 г. "Падение Испанского могущества - сражение при Рокруа" он признал, что в вышеупомянутой статье привел только «классическую» французскую трактовку, но опубликовано много испанских документов, «которые эту версию корректируют и которые превращают ее, возможно, в совершенно другое» (цитируется по записи из интернет). В довесок, он покаялся в том, что неправильно назвал в своей статье Фонтена Фуэнтесом. А ведь еще д’Омаль писал, что не надо путать Фонтена и Фуэнтеса; Олег Валерьевич поначалу считал, видимо, что французы попросту переделали на свой лад испанское имя, означающее «источник». Забавно, что на большом плане битвы, которую показали почтенным слушателям лекции (это карта как раз из статьи 2006 г.), Фуэнтес так и не был исправлен на Фонтена.

Несмотря на этот казус с картой, нельзя не признать, что для лекции 2013 г. Соколов подошел более основательно и ответственно; определенно, он раздобыл книгу П. Пети, Б. Жерре и Х. Санчеса 2007 г. (см. «Прорыв 2007 г.»), влияние которой распознается по цитатам из Монба и Альбуркерке, а также при пересказе испанской версии финальной стадии боя, согласно которой испанская пехота со знаменами и оружием ушла восвояси. Эта версия базируется на 4 «синхронных», как называет их лектор, и 2 «несинхронных» источниках: 1) письмо секретаря Мело, 2) письмо чиновника армии дона Гарсия Ийяна от 14-го июня, 3) письмо отца Констанция, 4) письмо хроникера испанского двора Х. П. де Оссау Салас-и-Товар, 5) мемуары Матиаса де Новоа. Шестой источник Соколов обещает назвать позже, однако в опубликованной записи лекции он так и не назван. Неужели Олег Валерьевич читал источники на испанском языке ? Скорее всего – нет, потому что это как раз те самые документы, переведенные на французский в книге П. Пети и Х. Санчеса про Рокруа (см. «Прорыв 2007 г.» и «Острые выпады Х. Санчеса Мартина»; поэтому шестым источником является, несомненно, Ф. Д. Орехон-и-Гастон). Ни сама книга, ни ее авторы, в т.ч. автор перевода Б. Жерре, в той записи лекции, что выложена в сети, О. В. Соколовым не упоминаются (хотя всплывает один не названный по имени француз), но он явно очень хорошо изучил этот труд.

Возникшее противоречие между источниками Соколову помог разрешить документ из архива французской армии в Венсенне (le Centre historique des archives à Vincennes) о количестве пленных испанцев 3867 человек. Недавно (лекция состоялась в 2013) он узнал от знакомого историка из архива, что пленные – это именно испанцы. Отсюда итоговые цифры Соколова: испанцев под конец боя осталось около 4 000, 1000 погибли или были тяжело ранены. Какую-то часть пленных, считает лектор, обменяли и отправили в Испанию. И самое важное – отказ Олега Валерьевича от красивого французского полотна: вместо пальбы в д’Энгиена и яростной мести французов испанцы попросту сдались.

@темы: Рокруа, Это ж испанская терция!

---

Достойная плата за испанскую честь

Нам времечко выпало то еще,
И что еще будет - Бог весть.
Одно у души есть сокровище,
Оно называется "честь".

Возможны и трубы победные,
И деньги отдать до гроша,
Но с честью до вздоха последнего
Не может расстаться душа
Л. П. Дербенев

Он должен был когда-нибудь состояться. Фундаментальный ответ испанцев французам касательно всех спорных моментов битвы при Рокруа. И он состоялся в виде большой книги

Mirecki Quintero J. L. de, Palau Cuñat J. Rocroy : cuando la honra española se pagaba con sangre. Madrid : Actas Editorial, 2016. 575 р.

Невероятный энтузиазм двух испанских исследователей сподвиг их проделать большую работу и обнародовать уникальный труд. Примечательно, что речь идет не о профессиональных историках: Хосе Палау Куньят (1960-2015 гг.) работал инженером, а Хосе Луис де Мирекки Кинтеро – военный. Они более 30 лет собирали документы, работали в архивах Вальядолида, Брюсселя, Мадрида (с. 15). Их первые статьи о битве при Рокруа и организации испанской пехоты того времени появились в Revista Dragona еще в далеком в 1993 г. (доступны в Сети). Позже авторы признают, что тогда эти статьи опирались еще на «вторичные источники».

Mirecki Quintero J. L. de. La orgánica vigente en Rocroi: Ordenanzas de 1636 // Revista Dragona, Año 1, n.° 3, septiembre de 1993, pp. 43-47;
Palau Cuñat J. La batalla de Rocroi, 1643 // Revista Dragona , Año 1, n.°3, septiembre de 1993, pp. 48-57.

В сети можно отыскать интервью с Мирекки, где он делится некоторыми деталями работы над книгой.
http://www.onemagazine.es/rocroy-historia-espana-francia-batalla
Палау отвечал за раздел по французской армии и главу «Рокруа в военной истории». Мирекки принадлежат главы про испанскую армию, битву и вопрос о пленных. Глава про историографию была поделена.
Первоначально книга должна была иметь подзаголовок «Неожиданное поражение». Неожиданное – потому что все, казалось, было в пользу Франсиско де Мело. Поражение – потому что «la palabra derrota parecía jalear la tesis actual del hundimiento de la capacidad del ejército español en los campos de Europa». Да и вправду, негоже лишний раз ассоциировать доблестные войска испанского короля со словом «поражение». Поэтому-то, очевидно, в подзаголовке авторы решили напомнить про испанскую честь. Как сказал Мирекки про испанские войска, «mal pagados y peor asistidos, solo el honor los llevaba a la batalla».

А теперь собственно о книге. Собранный авторами материал издательство Actas опубликовало в 2 томах – основной печатный и «бонусный» электронный, где собраны приложения. Хитрые издатели решили так: дополнительный том будет доступен на сайте издательства, но для этого нужно ввести пароль, указанный на загибе обложки печатной книги.

ГЛАВНЫЙ ТОМ

«Мы принимаем бой!» - так вкратце можно охарактеризовать посыл введения этой книги. Писать о Рокруа, признаются авторы, – это вызов, поскольку французская историография преуспела в стремлении связать эту битву с похоронами испанской пехоты и концом непобедимости терций (с. 13). Но авторы принимают этот вызов и выступают против французов «bala en boca, mecha encendida, banderas desplegadas y tambor batiente» (р. 16). Книга поделена на 8 глав.
Первая глава – коротко об истории возникновения крепости Рокруа и о ее осадах от войн франко-испанских XVI в. до франко-прусской XIX в.

Во второй главе – историографический обзор, весьма и весьма своебразный. Во-первых, если часть литературы анализируется, то другая часть (в основном, статьи) перепечатывается целиком, без каких-либо комментариев. В этом есть и плюсы, поскольку читателю дается возможность ознакомиться с такими ценными статьями, как «Солдат Испании» А. Вейля о Фонтене, где была предложена одна из первых реконструкций боевого порядка испанского войска, или «Битва при Рокруа не была могилой испанской пехоты» Руиса де ла Серны, - статьи, которые сейчас не так-то просто достать. Во-вторых, своеобразен и выбор тех 25 историков, труды которых удостоены вниманием авторов. Почему взяты очень краткие обзоры битвы при Рокруа А. Корвизье и С. Фоллза, Д. Чандлера и К. Нолана, но нет разбора опусов д’Омаля и Ф. Гонсалеса де Леона, хотя в библиографическом списке они упомянуты? А специально посвященные Рокруа книги П. Пети и Х. Санчеса Мартина, С. Тиона не упомянуты вовсе (хотя есть ссылка на работу Тиона о фр. армиях времен Тридцатилетней войны). О работах Х. Санчеса Мартина авторы книги не могли не знать хотя бы потому, что он был издателем той самой «Revista Dragona», и статьи всех троих были опубликованы в одном и том же выпуске 1993 г. Свет на подобное молчание проливает замечание авторов, что «la Revista Dragona pretendió ser el nexo de unión de la «Asociación de amigos de la historia militar»; lamentablemente la asociación sucumbió a la ambición y los oscuros intereses del editor de la revista (т.е. Х.Санчеса)» (с. 496). Очевидно, пути Санчеса Мартина и авторов данной книги разошлись, но пояснять про «темные интересы» издателя они не стали.

Анализируя написанное про Рокруа, авторы подчас жестко одергивают историков, особенно иностранных. Им явно не нравится то, как подано поведение испанской армии в битве по версии С. Фоллза (с. 91), они критикуют У. Гатри за ошибки в расписании войска Мело и в рассмотрении «la vanguardia, batalla y retaguardia como un despliegue en profundidad» (с. 102), сомневаются в факте отдельного наступления терций под командованием Висконти и Веландия и т.д. Особенно досталось Гатри за то, что первая линия войска Мело, по его словам, построилась в традиционный испанский "double battalion"; авторы пишут, что не знают о существовании этого «doble batallón», и в военных трактатах той эпохи о нем нет упоминаний. Очевидно, они не прочли всю книгу Гатри, ведь в главе про Брейтенфельд он поясняет: «the core of an infantry formation was the "battalion" of pikes. These were normally formed in "double battalion" two files per rank…». То есть Гатри имел в виду хорошо знакомый авторам «escuadrón doblete» (de doble gente) - один из вариантов построения терции, когда по фронту в 2 раза больше пикинеров, чем в глубину, просто употребил более привычное слово «battalion». Вот так казалось бы безобидная замена слова «эскадрон» на «батальон» может возвести стену непонимания.
Авторы подмечают ошибки и у испанцев, например, Х. К. Лосада в битве при Рокруа уже находил у испанской конницы полковую организацию, хотя в терции собственно испанская конница была организована несколькими годами позже (с. 106).

У данной главы нет заключения, авторы заканчивают ее на работе П. Уилсона и сразу начинается следующая глава: «El ejército del Rey Católico». Почти 100 страниц посвящены организации испанской армии в рассматриваемый период. Начинается с иерархии и с появления во Фландрской армии «los sargentos generales de batalla», хотя хронологически это уже произошло после Рокруа. Далее разбирается « la primera plana» Фландрской армии, т.е. el Capitán General, el Maestro de Campo General, el Capitán General de la Caballería и el Capitán General de la Artillería. Покончив с функциям высших чинов, авторы повествуют о частях испанского боевого порядка и о том, какие места обычно занимали в нем итальянцы, немцы и валлоны. Разумеется, много внимания уделено милым сердцу каждого образованного испанца терциям: коротко об их появлении и трех версиях происхождения самого термина, об организации по регламенту 1632 г. Дается хороший материал по структуре рот терций и полков (с таблицами), о тактике терций с отрывками из работ Посуэло-и-Эспиноса, П. де Эхеа и других, приведен даже стих Эйсагирре про формирование эскадронов.

По той же схеме рассказано и о кавалерии, также с таблицами (но без стихов). Авторы перечисляют недостатки испанской кавалерии по сравнению с французской, о предложениях Мело по её реформированию после поражения при Рокруа.
Рассказ про испанскую армию завершается зарисовкой об артиллерии и отдельным пунктом – о знаменах.
Наступает черед французской армии (глава 4, «El ejército de Su Majestad Cristianísima»), за которую был ответственен Палау. Это раздел короче, чем про испанскую армию и оставляет сильное впечатление незавершенности. Возможно, Палау не успел его дописать, а Мирекки попросту не стал переделывать. Большую часть здесь занимает раздел о пехоте, но отнюдь не про организацию и тактику, а… про историю формирования полков французской армии с 1598 по 1659, от Вервенского мира до Пиренейского. Данные берутся преимущественно из работы Бельома. Очень кратко про кавалерию, артиллерию и знамена, а завершается это все обзором французских воинских чинов в алфавитном порядке.
Следующие две главы – об испанском и французском боевых порядках.

Во-первых, идентифицируются терции и полки, что участвовали в битве. Для французов это сделать проще (хотя и здесь имеются разночтения), для испанцев – сложнее. Поиск терций представляет собой головоломку, где из одного источника узнается их общее количество, из другого – разбиение по нациям, из третьего – численность отдельных терций и т.д. Авторы привлекают большой круг документов, в том числе введенное сравнительно недавно в научный оборот письмо маркиза Велада. Попутно опровергается мнение, запущенное Вейлем, что терция под командованием Гарсиеса ввиду своей многочисленности построилась в 2 батальона. О боевом построении пехоты существует несколько версий (4 линии по Винкарту, 2 – по гравюре Больё и т.д.), авторы после краткой критики этих гипотез предлагают свою. Для каждой терции и полка указывается конкретное место, но, конечно, все это – лишь догадка Палау и Мирекки.

(Кстати, положение терций в разных реконструкциях меняется подчас радикально. Взять, к примеру, многострадальную терцию под командованием Веландии. На схеме битвы из «El año militar español» 1890 г. ее «задвинули» на крайний левый фланг первой линии. Альфредо Вейль и вслед за ним Хулио Альби де ла Куэста тоже располагали терцию с краю, только фланг стал правым, а линия - второй. Мирекки и Палау переставили ее на одну позицию левее, помещая с краю терцию Вильяльбы. У Гатри она также вторая справа, только уже в первой линии и после терции Висконти. Х. С. Мартин сначала (статья 1993 г.) ставил ее на крайний правый фланг первой линии, затем (книга 2007 г.) перенес ее в левую половину первой линии, между двумя терциями левого фланга и тремя – правого. В книге Лопеса «Испанское войско в 30-летней войне» и в статье Фернандо Кесады «Мифы Рокруа» терция также располагается в первой линии, где-то от правого фланга до центра, без уточнения конкретного места. Примерно похожим скитаниям подвергаются и другие терции).

Во-вторых, в этих двух разделах для всех терций и пехотных полков обеих армий, а также почти для каждого кавалерийского дана краткая история, в некоторых случаях расписанная по годам вплоть до Пиренейского мира. Разбирая книгу П. Пети, мы уже упомянули как ее достоинство краткую историю тех соединений, которые участвовали в битве. Следует признать, что в данном случае испанцы перещеголяли француза, собрав гораздо более подробный материал. Его лучше было бы вынести в том с приложениями, но, тем не менее, это интересный раздел, который позволяет проследить, какие из терций, участвовавших в битве при Рокруа, все-таки взяли спустя 10 лет этот город (под командованием Конде), а какие - были добиты Тюренном при Дюнах.

Седьмая глава, 346 страница, и мы наконец добрались до описания кампании 1643 года и собственно битвы… Здесь фокус на Мело, на его усилия по добыванию денег для армии, его планах и просчетах при подготовке кампании, о мнении его советников. Также выясняется, кому все-таки принадлежала идея атаковать Рокруа. Намного меньше сказано о французах, поведение д’Энгиена в связи с умолчанием о смерти короля и решении дать битву охарактеризовано эгоистичным и безответственным, а попытки французов сравнить военный опыт д’Энгиена и Мело к 1643 г. вызвало нескрываемое раздражение: «Fue tal la desvergüenza de los autores franceses, tachados por los españoles de «tan grandes tramoyeros», que llegaron a valorar la experiencia de un jovenzuelo como Enghien, que apenas contaba 21 años, con la de Meló. Mientras el de Borbón escuchó sus primeros disparos en 1640, durante el sitio de Arras, don Francisco había gobernado las tropas en varias campañas, todas ellas victoriosas» (с. 356).

Начиная с 9-го мая кампания расписывается очень подробно, по дням. Негативный тон в отношении Мело становится более явственным. Широко привлекаются письма Альбуркерке. Авторы не скрывают бесчинства, творимые испанцами на французской земле, не пренебрегают деталями осады крепости, цитируя даже приказ Мело по атаке Рокруа 16 мая. Но, перечисляя ошибки, допущенные испанским командующим, авторы не относят к таковым позволение французам беспрепятственно пробраться через дефиле на равнину Рокруа: «Don Francisco estaba tranquilo y viendo a los franceses que entraban en su ratonera, podía darse por satisfecho pensando que de un solo golpe podría acabar con ellos y encontrar su camino abierto hasta París…» (с .385).
Авторы старательно цитируют Альбуркерке, который в своих оправдательных письмах пространно говорил про ошибки Мело и Фонтена, в том числе эпизод, когда он перед битвой во всеуслышание предсказал: “Presto veremos que el enemigo nos ataca y nos corta ganándonos la retaguardia y la victoria”. Напоминает то, что якобы говорил Конде накануне битвы при Дюнах. Такие предсказания, правда, всегда делаются задним числом. Но при этом нельзя говорить о каком-то особом доверии авторов к Альбуркерке , более того, в отличие от Санчеса Мартина и несмотря на его аргументы, они не доверяют рассказу Альбуркерке про первоначально удавшуюся атаку его кавалерии: «La exposición de Alburquerque deja mucho que desear, pues vuelve a meter en el mismo saco la buena actuación del ala derecha de la caballería del conde de Isenburg… con la suya» (с. 398). Также и Фонтен был защищен авторами от нападок командующего кавалерией левого фланга.
Шансы испанцев выиграть битву оцениваются весьма оптимистично. Даже когда на поле остались только испанские терции, исход боя, как считают авторы, не был решен: «aún había una remota posibilidad, pues no era la primera vez que en condiciones desesperadas los españoles habían salido victoriosos» (с. 413).

Свой взгляд дается и на самый драматичный момент боя, когда Конде первый предложил испанцам сдаться, и те ответили… нет, не «это испанская терция!», они ответили согласием. Здесь авторы предприняли поистине виртуозную попытку примирить две версии: «скучную» Винкартову с описанием прошедшей без эксцессов капитуляции терций и красочную французскую, согласно которой из-за выстрелов в своего любимого командира французы пришли в дикую ярость, ворвались в каре и покрошили множество вероломных врагов. «Примирение» этих версий не кажется убедительным, но имеет право на существование.

В отдельный параграф вынесен вопрос об испанских потерях (французские не так сильно волновали авторов, хотя им все-таки посвящен один абзац), а в отдельную главу – вопрос о судьбе пленных («El mito de los prisioneros de Rocroy»). Здесь, по мнению авторов, возник еще один миф, который они пытаются развеять с опорой на документы. В заключении главы приводятся поименно офицеры из составленного французами списка пленных.
После чего – эмоциональное заключение, в котором еще раз подчеркивается: «La derrota de Rocroy no fue tenida nada más que por un pequeño contratiempo entre la victoriosa campaña de 1642 de la Bassée y Honnecourt y la derrota francesa en Tuttlingen el 24 de noviembre de 1644» (с. 483). Перед читателем снова разворачивается борьба с тем, что авторы обозвали не иначе как «la leyenda negra antiespañola». Авторы называют истинные, на их взгляд, причины упадка испанского могущества, говорят о значении Рокруа в судьбе испанской монархии, суммируют ошибки Мело, вскрывают роль Гассиона в битве. Далее следует обзор французский источников и, соответственно, история формирования французской версии битвы. Этот обзор, с добавлением испанских источников, вполне можно было вынести в начало книги, поместив вместе с историографическими изысканиями.


В книге 9 карт (цветные), они относятся именно к фазам битвы. Отсутствуют карты театра военных действий и осады крепости, это существенный минус. У того же П. Пети есть и то, и другое, плюс отдельно карта окрестностей Рокруа.

ТОМ С ПРИЛОЖЕНИЯМИ
Это большой pdf документ в 629 страниц. Состоит он из трех разделов: биографии офицеров армии испанской (почти 160 страниц), французской (70 страниц), источники (почти 300 страниц).
Испанские биографии начинаются с генерал-капитана Мело и далее вниз по иерархии вплоть до капитанов (!). Французы открываются с аж 20-страничной биографии Конде и тоже рассматриваются вплоть до ротных командиров. Что и говорить, авторы проделали колоссальную работу, о чем свидетельствуют многочисленные ссылки на архивные документы.
Раздел с источниками начинается с испанских: писем Велада, Мело, Альбуркерке, включает очень важную «Relación que escribe persona que se hallo en la batalla que se dio en Roucroix…», продолжается «Relación de la gente de guerra infantería y caballería que hay en los ejércitos de los Estados de Flandes, Castillos, Presidios y guarniciones…» и « Relación de los oficiales y soldados que hay en los Tercios y Regimientos de Infantería de todas naciones…» с очень ценными таблицами по составу и численности терций на определенных ТВД к 7-му ноября и в декабре 1643 г. соответственно. Отталкиваясь от этих данных, обычно пытаются оценить потери некоторых терций при Рокруа. Ну и, конечно же, публикуется часть реляции Винкарта, посвященная сражению, как и еще ряд свидетельств современников.

Следующие подразделы – первоисточники на других языках. Приведены и в оригинале, и в переводе на испанский. Среди французских – письма герцога д’Энгиена начиная с апреля, письмо Монба, знаменитые 65-й и 67-й номера La Gazette, отрывок из мемуаров Сиро и ряд других. Из голландских первоисточников взят отрывок из Коммелина, из итальянских – Гуальдо Приорато, из португальских – «A grande batalha de Rocroy» Л. де Анвера.

Такова последняя на сегодняшний момент крупная испанская книга про Рокруа. По структуре и размаху она напоминает большой труд о другом сражении Тридцатилетней войны - Engerisser P., Hrnčiřík P. Nördlingen 1634: die Schlacht bei Nördlingen : Wendepunkt des Dreissigjährigen Krieges. Там тоже, помимо собственно битвы, подробно разобраны организация армий, тактика и боевой состав. Подобные труды всегда подкупают огромным фактическим материалом и дотошностью. Так что книга, безусловно, из серии hay que leer, даже несмотря на эмоциональную окраску некоторых эпизодов, появление которой обусловлено ярым патриотизмом авторов.

@темы: историография, Рокруа, Это ж испанская терция!

---

Острые выпады Х. Санчеса Мартина

Губительный огонь постепенно выкашивал полк за полком,
но люди под старыми знаменами в редеющих с каждой минутой шеренгах, держались
стойко, дрались со спокойным мужеством, повиновались приказам офицеров…
В один из кратких промежутков боя герцог Энгиенский, восхищенный таким
упорством и доблестью, через парламентера предложил Картахенскому полку —
жалким его остаткам — почетную сдачу… Некому было отдавать приказы, и тогда
предложение сложить оружие обратили к капитану Алатристе — самому старому
из уцелевших к этому времени капралов, уже совсем седому, с бесчисленными
морщинами на лбу и вокруг усталых глаз, — но тот пожал плечами и ответил
словами, которые сохранились в Истории и от которых до сих пор мороз по
коже — по старой, по сморщенной моей солдатской коже.
— Передайте сеньору герцогу Энгиенскому, что мы благодарим за предложение…
Но это — испанский полк.
Артуро Перес-Реверте. Мост Убийц
Перевод: А. Богдановский

Хуан Санчес – основатель и издатель журналов «Researching the Laces War» (1988-1992), «Dragona» (1992-1995) и, наконец, «Researching & Dragona». Кроме того, он является одним из авторов книги про Рокруа 2007 г., обзор которой дан в разделе «Французский вызов». Статьи из журналов были выложены каким-то добрым человеком в интернет, наверняка не без нарушения авторских прав, что, впрочем, никак не отменяет доброты упомянутого лица.

Sánchez Martín J. L. Las incógnitas de Rocroi / Revista Dragona, año I, vol. 3. Madrid, 1993.
Sánchez Martín J. L. Rocroi, el triunfo de la propaganda / Researching & Dragona. Estudios histéricobélicos, n° 16, 2002, p. 4-35; n° 21, 2003, p. 18-43.
Bernard Gerrer, Patrice Petit, Juan Luis Sánchez Martín. Rocroy, 1643: vérités et controverses sur une bataille de légende. Rocroi: Office de tourisme de Rocroi et du Nord-Ouest ardennais, 2007.

В своей первой статье 1993 г. Санчес Мартин обращается к темам, затронутым еще сто лет назад Кановасом дель Кастильо (см. «Испанцы поднимают перчатку»). Он выявляет факты наличия шпионской сети в пользу французов, поскольку они узнали о планах Мело в апреле 1643 г. даже раньше, чем его собственные генералы. Показано, как конкретно эта информация помогла французам. Автор, вслед за Кановасом, также пытается выяснить, не был ли составитель реляции о кампании 1643 г. Винкарт как раз одним из шпионов.

Предпринимается попытка подсчитать численность испанцев. Для этого берутся данные смотра ноября 1643 г. и вычисляется средняя численность рот для терций, НЕ участвовавших в сражении. Причем роты классифицируются по нациям, так что средняя численность роты испанцев оказалась равной 85, а валлонов – всего 50. Число рот в полку берется на основе показаний того же смотра 1643 г. Слово автору: «Aunque los valores totales resulten más fiables por la mayor representatividad de la muestra, vamos a trasladar al orden de batalla los obtenidos por nacionalidades, considerando inalterables, excepto en el caso español, el número de compañías que la "Relación" adjudica a cada Tercio» («Las incógnitas de Rocroi», с. 62). В итоге для 19 терций и кавалерии получается внушительная величина под 30 000, которую автор, впрочем довольно быстро уменьшает на 2600 за счет вычета 3 не участвовавших в битве терций.

Касаясь боевого порядка испанской армии, Санчес весьма хитроумно пытается примирить версии Альбуркерке и гравюры Больё, хотя, судя по карте в книге 2007 г., все же склоняется в пользу варианта Альбуркерке. Относительно третьего варианта испанского БП, представленного у Винкарта, он писал: «Con independencia de la distinta atribución de tercios a las formaciones de vanguardia, batalla, retaguardia y reserva, lo que parece claro es que de él no parte la presunción de una formación sobre cuatro líneas, con el resultado de mayor fondo pero no de mayor frente, que es producto de la historiografía.» («Las incógnitas de Rocroi», с. 66). На схеме 2007 г., по сравнению с 1993 г., конфигурация боевого порядка осталась прежней, зато было изменено конкретное положение большинства терций и полков, в «арьергарде» вместо пяти полков стало шесть, и специально подчеркивалось, что в «авангарде», хотя по-прежнему стояли пять терций, терция Гарсиес строилась в 2 батальона. Таким образом, Санчес «вернул» на поле боя 2 из 3 вычеркнутых им в статье 1993 г. терций (де Линя и Гуаско).

В статье «Триумф пропаганды» Санчес разворачивает полемику с французскими авторами. Рокруа в его представлении – это пиррова победа. Успешный для испанцев Оннекур-1642 ничем не хуже Рокруа: «Honnecourt y Rocroi son dos batallas muy similares en cuanto a sus cifras y nula influencia en el transcurso de la guerra que enfrentaba a España y Francia. Sólo el «efecto mediático» tornaría a una sobresaliente y a la otra olvidada en la Historia» (Researching & Dragona, n° 21, 2003, р. 24). Автор удивляется тому факту, что пристрастная французская версия до сих пор воспроизводится в книгах по истории. Конечно, ему как испанцу не нравится баснословное число погибших соотечественников согласно французской реляции (8000). Выясняется поразительная вещь: истинные потери испанцев, в принципе, можно установить, поскольку сохранились ротные списки, но на практике это будет титанический труд. Автор ограничивается установлением общего числа потерь испанцев, количества убитых и дезертиров.

Кроме того, прослеживается развитие французской версии битвы в XIX веке: Виктор Кузен, Жюль Мишле, герцог д’Омаль. Труд д’Омаля о первой кампании Конде вызвал в Испании шок, к тому же письмо Альбуркерке еще не было тогда известно, отмечает Санчес Мартин. Версия Ля Муссе – участника битвы – оказалась несовместимой с реляцией Винкарта, который на поле брани не присутствовал.

Коснулся Санчес Мартин и проблемы кавалерийского боя на левом испанском крыле. Сначала он цитирует французские источники, характеризующие сопротивление Альбуркерке как довольно слабое. Затем слово дается Гуальдо Приорато, и в его изложении бой Гассиона и д’Энгиена с Альбуркерке носит более упорный характер. Наконец, сам Альбуркерке уверял, что его крыло первоначально имело такой успех, что даже овладело вражескими пушками(!). Реляция Винкарта подтверждала сей эпизод. Реальность этой удалой атаки и пытается доказать Санчес Мартин. Он выкладывает самый мощный козырь – сохранившийся в архивах документ об одном испанском капитане, дравшимся именно на левом испанском кавалерийском крыле. В документе утверждается, что сей капитан опрокинул вражеский эскадрон и добрался до французских пушек. Утверждение Альбуркерке неожиданным образом подтвердилось. В довершение Санчес Мартин приводит цитату из дневника Оливье Лефевра д’Ормессона о слухах, которые циркулировали по поводу роли Гассиона в победе при Рокруа, где также всплывает информация об отступлении французской кавалерии.

Следующий сюжет, затрагиваемый Санчесом – о капитуляции последней терции. Он приводит несколько важных источников об этом событии: личный секретарь Мело, снабженец Гарсия де Ийян, священнослужитель Гонсалес, хронист Х. П. де Оссау Салас-и-Товар, камердинер Матиас де Новоа, капитан в одной из терций при Рокруа Ф. Д. Орехон-и-Гастон. Особое внимание Санчес уделил версии де Новоа о последовательной капитуляции двух терций вместо одной большой, которая потом с легкой руки П. Пикуэ разлетелась по Сети. Все это автор называет «la nada sospechosa unanimidad de las distintas fuentes españolas». Это был мощный ответ пересказываемой 360 лет французской версии, согласно которой испанское каре было в итоге разгромлено и началась резня. Санчес уверен: «no hubo masacre final porque medió una rendición, no quedan suficientemente claros los términos de ésta» (Researching & Dragona, n° 21, 2003, с. 27).
Санчес Мартин в своих статьях нанес по французской версии несколько увесистых ударов. Самым острым его «выпадом» стал, бесспорно, пересмотр финальной стадии боя. Большой вклад внес он и в вопрос о численности и боевом составе испанской армии при Рокруа. В вопросе о боевом порядке была поддержана версия Альбуркерке, и не просто поддержана, а даже с попыткой увязать ее с версией Больё (где испанская армия развернута в 2 параллельных линиях). Между тем, в Испании продолжает иметь сторонников версия Винкарта (один из известных «винкартистов» – Х. Альби де ла Куэста).

@темы: Рокруа, Это ж испанская терция!

---

Продолжение мифоборческого движения

— Объясните ваши условия, – сказал он, – и все, что я
могу для вас сделать, то будьте уверены…
— Вот мои условия: вы нынче же публично откажетесь
от своей клеветы и будете просить у меня извинения…
— Милостивый государь, я удивляюсь, как вы смеете
мне предлагать такие вещи?..
— Что ж я вам мог предложить, кроме этого?..
— Мы будем стреляться…

М. Ю. Лермонтов. Герой нашего времени

Наряду с разоблачением мифов о ходе и значении битвы при Рокруа в испанской историографии разворачивалась большая кампания по «реабилитации» терций, обвиняемых в устарелости и неэффективности на фоне тактических новшеств противников испанской короны в XVII веке. У испанских историков появилась важная сверхзадача: снять ответственность с доблестной испанской пехоты за те поражения, которые претерпела Испания. Испанская пехота должна быть как жена Цезаря – вне подозрений. Разумеется, те, кто занимался защитой «чести, достоинства и деловой репутации» терций, не могли не затронуть битву при Рокруа. Так, Хулио Альби де ла Куэста, испанский дипломат, не просто разобрал битву, но и вынес ее в заглавие своей известной книги

[1] De Pavía a Rocroi: los tercios de infantería española en los siglos XVI y XVII

Первое издание которой относится к 1999 г. (мы использовали переиздание 2018 г.). Через 15 лет из-под пера того же автора вышла отдельная статья с 2 подробными картами:

[2] Rocroi, 19 de mayo de 1643 // Desperta Ferro: Historia moderna, Nº. 9, 2014, págs. 44-51.

Нелегко объяснить миф, сетует автор, созданный вокруг битвы при Рокруа. Ведь «los frutos estratégicos de Rocroi fueron, a todos los efectos, nulos» (2, с. 51), а испанская пехота не имела приписываемого ей изъяна. Альби де ла Куэста полностью согласен с мнением Уилсона, что “Rocroi debe su lugar en la Historia Militar a la propaganda francesa”. Но ладно Франция, «lo que resulta singular es que en la propia España se haya asimilado también el mito» (2, с. 44). К счастью, ситуация меняется: «poco a poco se va imponiendo una visión más realista, según la cual aquello no fue ni el principio ni el fin de nada, ni un Nördlingen ni un Waterloo» (там же). Почему же тогда автор вынес эту битву в название книги про терции? Потому что Рокруа в некоторой степени « constituye la apoteosis de los tercios. Los ejércitos siempre han considerado un timbre de gloria las derrotas gloriosas» (1, с. 217). И хотя терции пережили Рокруа, именно эта битва «es un momento estéticamente oportuno para despedirles» (1, с. 218).

При Рокруа отнюдь не наблюдаются массивные, неспособные маневрировать построения. «Las unidades en sí eran excelentes», и если они оставались неподвижными, так это потому что «no se les dio instrucciones para que lo hicieran». Читателю напоминается, что эти же терции годом ранее победили при Оннекуре, а одна из них участвовала ещё в победном Нердлингене 1634 г. «En principio, parece difícil sostener que métodos que en 1634 y en 1642 habían demostrado su eficacia, en 1643 han quedado súbitamente anticuados» (1, с. 230). Боевой порядок испанской армии Альби де ла Куэста в целом заимствует у А. Вейля (включая построение терции под командованием Гарсиеса в 2 эскадрона), лишь немного поменяв расположение отдельных терций.

При описании собственно битвы внимание заостряется на ошибках Мело и Фонтена. Первый «no mandó, aunque combatió» - краткая, но очень емкая характеристика (1, с. 224). Второй «adoptó una formación equivocada, que su superior (т.е. Мело) aprobó, y no mandó a la infantería en el momento decisivo que se le presentó» (1, с. 225). Но был еще и третий виновник, на которого падает значительная часть ответственности.

Автор остается внимателен к некоторым тактическим деталям (какой конкретно вариант построения терций был выбран?) и вопросам взаимодействия родов войск (какими силами был уничтожен отряд Б. Меркадера?). Под влиянием доказательств Санчеса Мартина про успешную атаку Альбуркерке, в статье 2014 г. Альби де ла Куэста пытается примирить этот удар с успешными действиями д’Энгиена и Гассиона из французской традиции. Далее излагается типично испанская версия действий французского герцога после разгрома кавалерии Альбуркерке. Наконец, в геройских тонах описано сопротивление «последней терции». Понимая, что факт капитуляции остатка испанской пехоты будет шоком для тех испанских читателей, кто знакомы с историей только по художественной литературе и кинематографу, Альби де ла Куэста пытается оправдать этот поступок: «la gran hazaña de los tercios en Rocroi no fue perecer en masa en una defensa insensata que hubiera supuesto la pérdida de unos hombres irreemplazables en aquellas circunstancias» (2, с. 51).

В конце статьи Альби де ла Куэста хвалит поведение д’Энгиена и еще подчеркивает преувеличенное значение, придаваемое этой битве.

@темы: Хулио Альби де ла Куэста, Рокруа, Это ж испанская терция!

---

Испанцы поднимают перчатку

Поэтому я не стану говорить, что вы лжете, а скажу, что вы заблуждаетесь,
вызов же, который вы мне сделали, я на указанных вами условиях принимаю и предлагаю
сразиться сей же час, не откладывая до другого дня. Единственно, на что я не могу
согласиться, это чтобы слава о ваших подвигах перешла ко мне, ибо мне неизвестно,
каковы они и что они собой представляют
Мигель де Сервантес Сааведра. Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский
Перевод - Н. М. Любимов.

Брошенная французами перчатка не сразу была поднята. Еще лет 200 она пролежала недвижимой и невостребованной. Ситуация изменилась с выходом в свет работ Антонио Кановаса дель Кастильо (Кастийо). Знаменитый историк и политик, признаваемый одним из самых ловких государственных деятелей Испании конца XIX в (Лависс и Рамбо), обратился к битве при Рокруа еще в разгар своей политической карьеры. Это была большая статья «Del Principio y fin que tuvo la supremacía militar de los españoles en Europa», опубликованная в Revista de España за 1868 г. Спустя 20 лет, уже отойдя от политических дел, Кановас дель Кастильо существенно дополнил эту статью и положил ее в основу второго тома своих

Estudios del reinado de Felipe IV. Madrid, Imprenta de A. Pérez Dubrull, 1888-1889.

За это время успел выйти в свет труд д’Омаля о кампании 1643 г., и Кановас на страницах своей книги неоднократно упоминал его.

Испанский историк начинает с размышлений о причинах упадка военного могущества своей страны. В связи с чем выделяется «la enorme desproporción que hubo siempre entre nuestros recursos y las múltiples y vastas empresas en que nos fuimos empeñando» (с. 19). Подчеркивается бедность экономики и ресурсов Испании в сравнении с богатыми Англией и Францией. Почему же тогда Испания сумела в течение полутора веков господствовать в Европе? А все благодаря «la individual fortaleza de los españoles, y en especial de sus soldados de infantería» (с. 37). Несколько абзацев Кановас посвящает блеску и нищете испанских солдат. Это настоящий панегирик, кульминацией которого является утверждение: «los infantes españoles se dieron á conocer por conclusión , como un género de milicia ó gente de guerra excepcional, de que ni antes ni después ofrece la historia ejemplo» (с. 52). Кановас выявляет причины, по которым эта славная пехота должна была сойти с исторической сцены (с. 57: «¿ Qué habían de hacer los tercios viejos de por sí, cuando era ya preciso que toda Europa se coligase para contener la marcha triunfante de las tropas extranjeras y nacionales pagadas por Luis XIV, gran Rey además...?»).
После этих общих рассуждений автор переходит на личности. То есть рассматривает биографии испанских военачальников при Рокруа. Начинает с самого главного, с Мело. Рассказывается о его происхождении и карьере, включая знаменитый анекдот про умышленно разлитые чернила. Конечно, « Meló tenía talento, imposible dudarlo; tenía sagacidad y destreza; tenía gran valor persona…», однако « faltábale… la educación lenta y el hábito temprano de la guerra ; faltábale la serenidad de espíritu indispensable en los contrastes varios de una batalla, mientras del todo no se inclina al lado propio la victoria…» (с. 132-133). После этого идет черед Фонтена (правильное написание его имени, кем он был по национальности?) и Бека (с анекдотом про его прошлое, когда он работал посыльным).

Кановас как историк битвы при Рокруа чувствует себя первопроходцем, поскольку до появления его статьи 1868 г. «los libros españoles habían guardado sobre sus accidentes y su importancia casi absoluto silencio, limitándose , por lo común, á traducir las versiones extranjeras» (с. 142). Он высоко оценивает описание Винкартом кампании 1643, считая его менее пристрастным, чем отчеты испанских полководцев. Также устанавливается факт того, что реляция Винкарта была послана не только Филиппу IV, но и его сестре. В этом не было бы ничего предосудительного, если бы сия сестра – Анна Австрийская – не являлась в то время регентшей Франции, да и реляция была ей послана под псевдонимом G… Поэтому автор закономерно ставит вопрос об измене Винкарта (с. 147-149).
В описании кампании 1643 г. Кановас во многом опирается на Винкарта. Попутно он разбирает ряд вопросов, которым суждено стать одними из самых горячо обсуждаемых в историографии битвы. Например, проблему масштабности и серьезности целей наступления Мело в 1643 г. (удар испанцев представлен как отвлечение французов от Каталонии и графства Бургундии). Или вопрос об ответственности и просчетах Мело. Начиная с осады Рокруа Мело допускает ряд ошибок: «Fueron los primeros errores que se cometieron, el de pensar, por los avisos de Francia , y por la disposición de las tropas contrarias (французских), que sería imposible intentar el socorro (помощь защитникам Рокруа) en muchos días, así como el de creer que tres ó cuatro bastarían para rendirla (т.е. крепость). De ellos provino que no se hicieran obras de defensa en el campo, limitándose á trazar el frente de banderas» (с. 160). Позволил ли Мело французам проникнуть на равнину близ Рокруа в силу своего презрения к ним и самоуверенности, или же те банально застали его врасплох (с. 164-165)? Не лучше ли было бросить осаду и укрыться за болотами, навстречу Беку? Но у Мело были свои резоны полагать, что французы не рискнут вступать в сражение (с. 167-168).

Ошибки были и при развертывании войск в боевой порядок, но здесь уже просматривается вина не Мело, а Фонтена (с. 181-184). Также Фонтен виноват и в том, что не отдал пехоте необходимых приказов, и ее бездействие («la funesta inercia») в итоге привело к проигрышу боя. В этом и в других моментах при описании боя проявляется доверие Кановаса к повествованию Винкарта. Финальная стадия сражения, когда французам осталась противостоять только «последняя терция», дает возможность автору еще раз превознести геройство испанских пехотинцев: «La mayor parte de ellos fueron hallados muertos en la propia fila y en el mismo puesto en que le tocó combatir» (с. 223). Разбирается вопрос о поддержке терций артиллерией и аркебузирами. К решению Мело покинуть свои войска на поле боя Кановас относится с пониманием, к решению Конде свернуть бой с остатками испанской пехоты ввиду возможного прибытия Бека – даже с некоторой похвалой.

Напоследок автор еще раз пишет об упущенных возможностях: что мог бы сделать Мело для победы, но не сделал, и наоборот, что из совершенного им делать не следовало. «Para mí, en suma, si Meló debió replegarse á tiempo sobre Beck , éste pudo y debió también haberse adelantado hacia Meló. Las dos horas de resistencia de la infantería sola, de ocho á diez de la mañana, les dieron tiempo para todo» (с. 241). Но Кановас не поясняет, а была ли у Мело информация, что Бек подойдет именно к 10 утра? Получал ли он от него сообщения на этот счет? Мело мог не знать, что ему надлежало продержаться именно 2 часа. Кстати, первоначально, в статье 1868 г., речь шла вообще об одном часе.
В противовес большинству испанских историков, Кановас придавал битве при Рокруа большое значение в судьбе испанских пехоты и – шире – империи: «Pasó desde entonces como axioma entre ellos (врагов Испании), y por desgracia era verdad en el fondo , que había acabado en Rocroy la superioridad de nuestras armas, aunque no fuera cierto que el noble espíritu de nuestra infantería desapareciera á la par en Flandes» (с. 244). Старая испанская терция, подобно македонской фланге или римскому легиону, после Рокруа стала достоянием истории. Однако, автор не может не отметить значение еще одного испанского поражения, случившегося через 15 лет после Рокруа: «fué, en el ínterin, la [desventura] de las Dunas de Dunquerque en Flandes, la batalla última donde desempeñaron primero y honroso papel los tercios viejos» (c. 347).


Еще одним весомым вкладом в изучение битвы при Рокруа стала статья дона Альфредо Вейля «Un soldado de España». Она была посвящена жизни Фонтена, который, как известно, погиб в этой битве. Вейль не только пытался выяснить, произошла ли эта гибель в начале битвы или в конце, но и поставил ряд вопросов о боевом порядке испанцев. Первый вопрос, основанный на сведениях Винкарта о «пяти испанских батальонах» в авангарде и «других трех» в баталии: «Estos batallones, ¿los formaban partes o trozos de tercios, o tercios completos?» (с. 526). Вейль обращает внимание на указание барона де Сиро, что одна из терций испанских была более многочисленной, чем остальные и предлагает важную поправку в описание Винкартом боевого порядка испанцев: вместо «Otros tres batallones (de españoles), uno de italianos y uno de borgoñeses a la batalla» следует читать «Otro batallón (de españoles), tres de italianos y uno de borgoñeses, a la batalla» (с. 527). Это очень важный нюанс, поскольку вместо 8 испанских батальонов стало только 6, а итальянцы выросли до 3. Вейль скрупулезно разобрал вопрос о численности испанской пехоты, о количестве задействованных терций и построенных в боевом порядке батальонах, а также о пространстве, которое мог занимать каждый батальон. Едва ли не первым в историографии Вейль идентифицировал участвовавшие в битве немецкие полки. Предложил он и свой вариант расположения терций в первых 2 линиях, причем нахождение терций под командованием Вильяльбы и Веландии на крайнем левом фланге было обосновано тем, что они погибли примерно в одно время с Фонтеном, при отражении удара герцога д’Энгиена, т.е. были первыми из испанской пехоты, кто встал на пути французов после разгрома кавалерии левого фланга.

@темы: Рокруа, Это ж испанская терция!, Кановас

---

Прорыв 2007 г.

Долгое время французам нравилось пересказывать свою давно устоявшуюся, «классическую» версию сражения. Писания испанцев про Рокруа, как кажется, их мало волновали. И все-таки отыскались французы, которым надоело переливать из пустого в порожнее, и они озаботились выслушать испанцев. Прорыв состоялся в 2007 г.– появилась книга франко-испанского авторского коллектива. Главным инициатором, судя по всему, стал Патрис Пети. Он уже долгое время живет в Рокруа и собирает документы по знаменитой битве. Ему как-то повстречался инженер Бернар Жерре, знающий испанский язык и познакомивший его с испанской версией. Он, собственно, и перевел на французский испанские источники и две статьи Х. Санчеса Мартина, которые составят существенную часть будущей книги.

Bernard Gerrer, Patrice Petit, Juan Luis Sánchez Martín. Rocroy, 1643: vérités et controverses sur une bataille de légende. Rocroi: Office de tourisme de Rocroi et du Nord-Ouest ardennais, 2007. 160 p.

В книге всего 160 страниц, к тому же щедро нашпигованных иллюстрациями, зато формат большой и шрифт мелкий. Здесь нет подробного описания самого сражения, упор сделан на самых его волнительных проблемах и загадках.
В начале книги помещены традиционные благодарности, и среди «ремерсируемых» встречаем Ф. Гонсалеса де Леона, автора «The Road to Rocroi». Тот, кстати, в долгу не остался: в своем труде поблагодарил Пети за то, что провел его по полю битвы и помог литературой.

В первых главах – предыстория сражения и развертывание кампании 1643 г. Рассчитано на читателя с самой низкой планкой подготовленности, т.к. дается периодизация Тридцатилетней войны и т.д. В пятой главе – французская версия битвы, кратко, но с разбивкой по часам. В следующих главах опубликованы источники. Дабы погрузить читателя в атмосферу боя, приводится письмо Франсуа Бартона, виконта де Монба. В битве он командовал кавалерийским полком в составе ударного правого фланга французов. Именно он приводит интересные данные о способе атаки французскими кавалеристами испанских терций, а также о численности некоторых соединений. После этого публикуется перевод части реляции Винкарта о кампании 1643 г. (от ее начала до битвы при Рокруа включительно). Минус перевода в том, что, в отличие от оригинала, он опускает (в исконном смысле этого слова) титулатуру действующих лиц. На десерт читателю предлагаются оправдательные письма Альбуркерке и Мело. В обоих затронуты причины поражения, и если Альбуркерке упирал на субъективный фактор, то Мело глядел явно шире и глубже. Еще один интересный источник – мнения советников Филиппа IV, высказанные в июне 1643 г. Содержат любопытную аргументацию как в защиту, так и против действий Мело, а также по поводу предложенных им реформ в кавалерии.

Две главы («Le triomphe de la propagande» и «Controverses au sujet de la capitulation du dernier tercio») отданы на откуп Х. Санчесу Мартину. Подробнее о его взглядах смотрите «Острые выпады» в разделе «Испанский ответ».
Оставшиеся главы, очевидно, были написаны преимущественно П. Пети. Он разбирает вопрос о численности и потерях и составляет наглядную таблицу (с. 95). В ней собраны данные из различных источников и литературы по поводу численности и потерь французов и испанцев, с разбивкой по родам войск и видам потерь. В предпоследней строке приводятся оценки Санчеса Мартина, а в последней – числа, кажущиеся правдивыми самому Пети. Надо сказать, он довольно резко расходится со своим испанским соавтором в оценке убитых французов и испанцев. Вообще же большой разброс наблюдается почти по всем категориям – от количества французской пехоты (минимум 14, максимум – 18 тысяч) до количества убитых с обеих сторон (от 4 до 11 тысяч!). Интересен столбец с пленными испанцами, где среди множества округленных чисел выделяются два точных – из архива SHAT и из Mercure françois 1643. Оба с точностью до человека, оба обозначают только пленных, однако одно почти на 2000 больше другого…

Отвлечемся немного от обзора книги, чтобы разобраться в вопросе о гуляющих по Сети цифрах относительно пленных испанцев. Ведомость SHAT («Пленные, взятые в битве при Рокруа») озадачивает сразу, поскольку чуть выше итоговой суммы (3895) в документе указано разбиение по офицерам (578) и рядовым (3289), что в сумме дает только 3867. Непонятно, куда делись 28 человек. Кроме того, число 578 вписано вместо зачеркнутого 602 (или 612?). Кстати, если распознать девятку в числе 3289 как тройку, и прибавить 612, все-таки получатся конечные 3895. Следовательно, составитель документа, исправив в сторону уменьшения количество пленных офицеров, почему-то не стал (неужто забыл?) переделывать итоговую сумму.

Вдобавок к этой загадке существует еще одно точное число: 3826 пленных. Оно давно растиражировано в Сети, начиная с испанской википедии и заканчивая статьей Л.И. Ивониной. Ссылки при этом даются на самые разные работы, но вряд ли кто-либо из авторов смог бы ответить, из какого источника это число получено. Да, оно близко к цифрам из документа SHAT, но меньше и 3867, и тем более 3895. А число это происходит из калькуляций Бернара Жерре, одного из авторов рассматриваемой книги, и было упомянуто (впервые?) в 2003 г. в испанской статье Санчеса Мартина, откуда, следует полагать, быстро перекочевало на сайт Пьера Пикуэ про испанские терции, ну а «далее – везде». Санчес Мартин пишет, как Жерре познакомил его не только со списком SHAT, но еще и со своими собственными расчетами: «ha llevado a una hoja de cálculo las distintas subrelaciones que componen el documento, once en total, agrupándolas por el responsable a cargo de cada grupo y desglosando el número de oficiales y soldados a repartir en cada uno de los distintos alojamientos previstos». Жаль, что ни Жерре, ни Санчес не раскрыли более подробно методику подсчета. Да, в документе SHAT указывается численность отдельных групп (например, 21-я группа состояла из 517 солдат и 93 офицеров), но далеко не всех. Любопытно, что в рассматриваемой книге 2007 г., одними из авторов которой являются Жерре и Санчес, число 3826 уже нигде не фигурирует: похоже, оба отказались от него в пользу 3895. Но «деза» про 3826 испанцев успела прочно обосноваться на интернет-просторах, и, без сомнения, будет и дальше успешно распространяться по разным ресурсам.

Возвращаясь к обзору книги, стоит отметить еще одну важную главу - о причинах победы французов. Пети называет множество факторов, где очень много места уделено испанскому командующему, включая вопрос «Mello était-il un véritable homme de guerre?». Читатель узнает об очень деликатной миссии, которую Мазарини поручил дю Плесси Безансону в 1644 г. Еще одна проблема – почему опоздал Бек? Пети делится расчетами, во сколько Бек мог получить приказы Мело и сколько ему требовалось часов для прибытия на поле боя.

В пятнадцатой главе «Rumeurs, anecdotes et correspondances» центральное место принадлежит описанию перехода Мело через Францию в 1644 г. Испанец, оказывается, не пренебрег выступить в роли туриста и осмотрел достопримечательности Парижа. Следовательно, он все-таки побывал во французской столице, хотя и не в том качестве, какое его смелые мечты могли рисовать ему после победы при Оннекуре.
Отдельная глава посвящена ущербу, понесенному жителями Рокруа в ходе обороны крепости. Они, среди прочего, материально помогали солдатам, за что и хотели получить соответствующую компенсацию. И вправду, война войною, герцоги, маркизы, элитные полки и старые терции, но когда человек лишается, например (с .111), сразу двух коров – это ж тоже не дело. Поэтому-то ущерб был тщательно зафиксирован и отправлен прямиком на имя короля.
Глава « Trophées et souvenirs» – в основном о торжественном процессе внесения в Нотр-Дам испанских знамен. Семнадцатая глава – о том, как жилось пленным испанцам во французской глубинке, и как страдали от этого местные жители на примере отдельно взятого аббатства.

Наконец, - и это один из плюсов данной книги, – боевое расписание, где не просто дано перечисление участвовавших в битве полков и терций, но приводится их краткая история, изображения знамен, а также бегло – биографии главных действующих лиц (д’Энгиен, Гассион, л'Опиталь и Ля Ферте Сеннетерр, д'Аркур, Сиро, Мело, Альбуркерке, Фонтен, Изенбург). Для д’Энгиена и Мело приведены даже генеалогические таблицы. Отдельно поставлен вопрос о том, мог ли участвовать в битве при Рокруа Шарль де Бац де Кастельмор, более известный всему миру под другим именем.

В конце – библиография, составленная несколько небрежно: некоторые издания повторяются, для статей не указаны номера страниц.
Помимо многочисленных иллюстраций, в книге 10 цветных карт: ТВД (1), окрестности Рокруа (1), осада крепости (1), боевые порядки армий (1), фазы битвы (6).

По многим параметрам эта книга является большим шагом вперед во французской историографии Рокруа. Знакомство французов с испанскими источниками началось еще с д'Омаля (который использовал реляцию Винкарта), но с таким большим кругом документов, что переведены и приведены в книге, во Франции столкнулись впервые. Наконец-то должное внимание было уделено ведомости о пленных при Рокруа, потому что даже еще в 1990-е во французской историографии приводились баснословные потери испанцев по «La Gazette» (напр., Sacchi H. La guerre de Trente Ans. T. 3. Р. 304)

@темы: Рокруа

---

Герцог д’Омаль и его Рокруа

…Легко доказать, что господин де Вильморен никогда в жизни не занимался фехтованием, и общеизвестно, что в искусстве владения шпагой господин де Латур д'Азир не имеет равных. Можно ли, сударь, поединок, в котором только один из противников вооружен, назвать дуэлью?
Рафаэль Сабатини. Скарамуш. Перевод: Тихонов Н. Н.

Анри-Эжен-Филипп-Луи д’Орлеан, герцог д’Омаль. Мало того, что родился в знатной семье, так ему еще и крупно повезло: он унаследовал состояние дома Конде после смерти последнего принца этого рода. Он начал военную карьеру в Алжире, а в 50 лет стал дивизионным генералом. Что и говорить, д’Омаль признавался знатоком в военных вопросах даже среди своих испанских оппонентов. Знание военного дела, несомненно, определенным образом помогло ему разобраться как в устройстве французской армии XVI-XVII вв., так и в премудростях войны той эпохи, когда он обратился к написанию грандиозного многотомного труда

Histoire des princes de Condé pendant les XVIe et XVIIe siècles. Paris, Calmann Lévy, 1863-96. Vol. 1-7. (Все цитаты, кроме особо обговоренных, будут взяты из этого издания).

Битву при Рокруа он затронул в первой главе четвертой книги, вышедшей в 1886 г., однако еще до ее появления он написал про поход 1643 г. в виде отдельной брошюры

La première campagne de Condé (1643). Paris: Librairie de L. Hachette et Cie., 1883.

И, в конце концов, вышло еще одно отдельное издание:

La journée de Rocroy : 19 mai 1643. Paris: Champion, 1890.

Анализируя подготовку к кампании 1643 г., д’Омаль пишет о трудностях, с которыми столкнулся Ришелье при назначении командующего Пикардийской армией. Автор пытается восстановить ход мыслей кардинала: почему, при всем доверии к Тюренну, Ришелье остановил свой выбор на юном герцоге, а брата герцога Буйонского отправил в Италию. Когда описывается приезд д’Энгиена в армию, у читателя наверняка всплывает аналогия с первым Итальянским походом Бонапарта: все плохо, денег нет, не все офицеры вернулись из «зимнего отпуска», более того, король вывел из прямого подчинения Конде армию Шампани, «il était difficile de prendre un commandement dans des circonstances moins avantageuses» (с. 37, 39 сл.). Но д’Энгиен энергично наводит порядок (с. 47). Подхватывая почин Кановаса дель Кастильо, д’Омаль вкратце описывает главных французских и испанских командующих. Высокая оценка дается Мело, но в упрек ставится недооценка им силы французов (с. 61). Испанская армия обрисована как непобедимая, грозная и страшная сила: «il n’y a pas, dans les temps modernes, dé troupe qui ait plus ressemblé aux argyraspides d’Alexandre et aux vétérans de César» (с. 21-24). Мимоходом также говорится и о тактике испанской армии с поминанием битвы при Ньюпорте. Конечно, куда охотнее повествует д’Омаль о французской армии, даются даже краткие справки по отдельным ее полкам. Одним из первых во французской историографии д’Омаль попытался разобраться в боевых составе и порядке армии противника. «Nous avons disposé l’infanterie d’Espagne sur trois lignes, ce qui concorde non seulement avec les incidents de la journée et toutes les reproductions figurées du combat, mais encore avec le texte de Vincart» (с. 84-85). Здесь можно серьезно поспорить, поскольку на гравюрах испанцы отчетливо выстроены в 2 линии, а по Винкарту – вообще в 4. Тем не менее, боевой порядок испанцев, предложенный автором и нарисованный на цветной вклейке, имеет право на существование.

С боевым составом испанцев д’Омалю пришлось изрядно потрудиться. Если сопоставить сведения из самой его ранней работы («Первый поход Конде», 1883 г.) с более поздними 1886 г. и 1890 г., то заметим весьма важные метаморфозы: какие-то полки «поменяли национальность», написание имен изменилось (включая возвращение первой буквы «р» у АльбуРкерке; в российской литературе этого не случилось до сих пор), немецких полков стало больше.

1883 г.
Валлонские терции: Des Granges, prince de Ligne, d’Ambèse, Ribeaucourt, Bassigny
Немецкие полки: Ritberghe, Merghem, Frangipani

1886 и 1890 г.
Валлонские терции: De Grange, prince de Ligne, Meghen, Ribaucourt, Bassigny
Немецкие полки: Ritberg, Montecuccoli, Frangipani, d’Ambise, X...

Что характерно: д’Омаль, непосредственно (а не через работу Кановаса) знакомый с реляцией Винкарта, тем не менее находит место в испанском построении сразу двум бургундским терциям. В испанской историографии больше верят все-таки Винкарту, который совершенно недвусмысленно писал, что в боевом порядке была только одна такая терция. Как верно подметили Мирекки и Палау (Rocroy : cuando la honra española se pagaba con sangre, р. 277, 513), информация про 2 бургундские терции перекочевала с легкой руки д’Омаля во всю последующую французскую историографию.
В центре внимания д’Омаля остается его герой, а при его описании снова всплывают аналогии с великими полководцами. Например, когда д’Омаль живописует сцену вечернего обхода д’Энгиеном нескольких полков накануне боя (с. 94-95; этот эпизод упомянут в La Gazette). Сильно смахивает на Наполеона в ночь накануне Аустерлица, только без факельной иллюминации. А то, как д’Энгиен прямо по ходу битвы завоевывает уважение среди своих многоопытных подчиненных (с. 102) – совсем как Бонапарт в 1796. А взять появление д’Энгиена в самый отчаянный момент, когда Сиро пытался остановить бегущих. Командующий во главе группы всадников был узнан по белому плюмажу, и эта эффектная сцена отсылает к знаменитому эпизоду битвы при Алезии, когда римские воины распознали спасительный приход Цезаря по пурпурному плащу. Что и говорить, д’Омалю, который, кстати, посвятил отдельную работу битве при Алезии, не откажешь в изяществе драматурга, возможно, в ущерб истине.

Что касается собственно битвы, то в данном случае полотно д’Омаля характеризуется следующими мазками: терции, оказывается, не просто стояли, дожидаясь окончания схватки кавалерий, они… наступали! Тот же Монлезюн и испанские авторы, наоборот, их не двигали. Более того, наступали не кто иные, как итальянские терции (с. 104, 105, 111), которые в испанских реконструкциях битвы, разобидевшись на неподобающее место в боевом порядке, довольно быстро сматываются с поля боя. Да что там итальянцы… Д’Омаль «бросает в наступление» даже испанскую терцию под командованием Веландии (с. 109, 111). Финал битвы, несмотря на то, что д’Омаль читал реляцию Винкарта, описан по французским источникам. Это знаменитый эпизод про «испанское вероломство» и «французскую ярость» (см. «Победная поступь фр. версии»).
Разумеется, д’Энгиен для д’Омаля был главным творцом победы: «l’honneur de la victoire lui appartient sans partage» (с. 119). На фоне такого полководца и проиграть не зазорно, что отражается в довольно щадящей характеристике испанского командующего: «Melo avait habilement tracé son plan ; ses mesures étaient bien prises ; l’exécution fut correcte jusqu’au moment où il se trouva en présence d’un adversaire audacieux…» (с. 122). В общем, все правильно делал Мело, пока не столкнулся с самим д’Энгиеном, после чего и вдохновение его покинуло, и волю парализовало. Поведение Фонтена автор в целом оправдывает, заостряя внимание на вопросе времени его смерти – проблема, поднятая впервые А. Вейлем. Опытным взглядом специалиста в военных вопросах д’Омаль поделился мнением о тактике французской кавалерии в этой битве, выдвинул вполне обоснованную догадку о том, почему валлонские и немецкие терции и полки были лишены огневой поддержки в момент удара д’Энгиена. Завершается глава выводом о значимости победы герцога: «C’était la victoire la plus complète et la plus éclatante remportée par nos armes depuis un siècle ; il y avait cent ans que l’armée espagnole d’Italie avait été arrêtée dans la plaine de Cérisoles par François de Bourbon, comte d’Anguien» (с. 133).

Потери французов и испанцев даны согласно Ля Муссе. Д’Омаль, как и до него Монлезюн, не упоминает и, возможно, не знает о существовании архивной ведомости «Пленные, взятые в битве при Рокруа», где указано точное число пленных - 3895. Что примечательно, существование этой ведомости в то время отнюдь не составляло тайну архивов: так, она была упомянута в работе Т. Юнга «Les Errata historiques militaires» еще в 1869 г. Правда, в ней автор почему-то счел 3895 не за итоговую численность, а только за рядовых (которых на самом деле было 3289), и повторно прибавил к ним количество офицеров – 578, получив в итоге 4493 (на самом деле – 4473). Ценнейший архивный документ так и не получил полномасштабного «ввода в научный оборот», что случится только через несколько десятилетий.

Поскольку между выходом первой брошюры про Рокруа и четвертым томом «Истории принцев Конде…» прошло 3 года, у д’Омаля было время познакомиться с потоком критики, обрушившимся на него из Испании, и написать свой ответ, который он и поместил в приложениях к четвертому тому («A propos de Rocroy. Réponse a quelques objections»):

- Он не путал Фонтена с Фуэнтесом.
- Объяснил, почему не следовал дословно Винкарту
- «Quant aux autres critiques qui nous sont adressées d'Espagne, il ne nous a pas été possible de leur donner un corps, n’ayant pu saisir aucune formule précise sous un déluge d’épithètes». Оцените дипломатичность д’Омаля.

К заслугам д’Омаля можно отнести:
- Использование испанского источника – реляции Винкарта.
- Краткие биографические справки французских и испанских командующих
- Определение боевого состава и построения испанской армии.

Д’Омаль писал в первую очередь биографию Конде, не стоит об этом забывать. Его рассказ подчас превращается в панегирик герою: «son visage irrégulier est devenu superbe ; c’est le général obéi de tous ; c’est le premier soldat de l’armée ; c’est le dieu Mars» - портрет д’Энгиена в критический момент боя, с. 111. Каким бы уважительным ни было отношение д’Омаля к испанской армии, это не уберегло его от нападок со стороны испанских историков. Дискуссия, пусть и заочная, состоялась; противники обменялись ударами. Франко-испанская историографическая разборка набирала обороты и ждала новых дуэлянтов.

@темы: Рокруа, Омаль

---

Победная поступь французской версии

Они шли, держась под руки и занимая всю ширину улицы, заговаривая со
всеми встречавшимися им мушкетерами, так что в конце концов это стало похоже
на триумфальное шествие.
А. Дюма. Три мушкетера

«Триумф пропаганды» - так охарактеризовал один испанский историк то, что сделала французская историография из битвы при Рокруа (см. «Острые выпады Х. Санчеса Мартина»). Удивляться здесь нечему – историю, как известно, пишут победители. Выиграв при Рокруа, французы весьма преуспели в триумфальном распространении своей версии за пределами Франции. В итоге она прочно укоренилась в европейской (и не только) историографии. Взять хотя бы описания битвы у отечественных авторов: в «Военном энциклопедическом лексиконе» или в «Истории конницы» М. И. Маркова. Последний труд был издан в конце 1880-х, и в нем было использовано последнее на тот момент слово французской историографии – работы Монлезюна и д’Омаля. Но вот прошло более ста лет, испанцы уже вовсю ведут кампанию по разрушению французских мифов о Рокруа, а в появляющихся книгах по Тридцатилетней войне французская точка зрения по-прежнему практически неоспорима и несокрушима. Такова, например, битва при Рокруа в представлении У. Гатри («The Later Thirty Years War»), где сказывается сильное влияние д’Омаля, хотя была использована также и работа Кановаса дель Кастильо.

Шествие французской версии не могло не быть победным - испанцы долгое время попросту молчали и не давали отпора. Реляция Х. А. Винкарта о кампании 1643 г. – ценнейший источник и выразитель испанской точки зрения - была издана только в 1880 г., на 200 лет позже французского аналога – реляции Ля Муссе. Все было настолько печально, что в 1868 г. известный историк Кановас дель Кастильо с сожалением констатировал пересказ французской версии даже среди испанских авторов (!).

Французская версия сформировалась на основе 65-го выпуска «La Gazette» Теофраста Ренодо (и 67-го, где было важное дополнение), «Relation des campagnes de Rocroi et de Fribourg…» и ряда мемуаров, а также знаменитой надгробной речи Боссюэ. «Реляция» была составлена участником сражения Франсуа Гуайоном, бароном де Ля Муссе, и описание для «La Gazette» составил тоже он (см.: Jiménez Estrella A. Pavie (1525) et Rocroi (1643): Impact politique et idéologique de deux batailles contre « el francés »). Именно в «Реляции» запечатлен один из главных постулатов французской версии, подлинная ее «визитная карточка»: речь идет о последнем этапа боя, когда французам осталась противостоять лишь испанская пехота. Три раза атаковали они, но все без толку. Когда готовилась попытка №4, д’Энгиен вдруг увидел сигналы испанцев с просьбой о пощаде и лично выдвинулся к ним, некоторые испанцы приняли его выдвижение за новую атаку и шмальнули по нему, а французы приняли все это за неслыханное вероломство по отношению к их дражайшему командиру, в ярости ворвались в испанский пехотный квадрат и поубивали многих, пока герцог не остановил резню. Этот эпизод мы в дальнейшем будем называть для краткости «испанским вероломством» и «французской яростью». В «La Gazette» есть некоторые отличия: число атак на последнее каре увеличено до 6-7 раз, включая последнюю успешную; здесь нет и слова про испанское «вероломство»; наоборот, последняя атака выглядит не как спонтанное наступление, вызванное яростью войск за покушение на их командира, а как хорошо организованная комбинированная атака с нескольких сторон.
Если в испанской версии испанские терции простояли весь бой как пассивные наблюдатели, пока не остались один на один со всей французской армией, в реляции Ля Муссе сказано о бое французской пехоты с испанской: «L'infanterie françoise marchoit contre l'espagnole. Déjà quelques bataillons s'étoient choqués…». Но этот бой был прерван по инициативе Эспенана. Позже, в реконструкции д’Омаля, мы увидим наступление итальянских и даже одной испанской терции.

Другим важным признаком французской версии были грандиозные испанские потери: одна только пехота лишилась до 8 000 убитых «sur la place» и 7 000 пленных (из 18 000 !) согласно «Реляции» Ля Муссе (в La Gazette (р. 429, 498) число убитых по горячим следам – в 65-м выпуске – оценивалось в 6000+, затем – в 67-м – в 7000-8000).
В тесной связи с потерями шла и оценка значения победы: она относится к числу «des plus grandes de son siécle», она «tient des rayons du Soleil», она «est de soy-mesme tres-glorieuse, comme tres-grande» (La Gazette, р. 429). А в одной из современных крупных французских работ по Тридцатилетней войне влияние битвы на побежденного противника охарактеризовано так: «L'armée espagnole et l'Espagne tout entière ne se remettront jamais totalement de cette terrible défaite, qui, au-delà des traités de Westphalie, conduira finalement Philippe IV à reconnaître l'effondrement de son royaume…» (Sacchi H. La guerre de Trente Ans. T. 3. Р. 305).

200 с лишним лет эта версия передавалась во французской историографии (будь то биографии Конде или обзоры войн Людовика XIV, справочники по французским битвам или сочинения по военному искусству) без каких-либо радикальных изменений (разве что в нюансах: например, если у Ля Муссе, а также в мемуарах барона де Сиро Фонтен еще назван как de Fontaines, то постепенно он превратился в Фуэнтеса (de Fuentes); в таком виде его имя перекочевало и в отечественную историографию XIX в.). Лишь труд д’Омаля ознаменовал качественно новый этап во французском исследовании Рокруа. Однако появлению его «Первого похода Конде» предшествовал довольно интересный труд, на котором нужно остановиться подробнее:

Monlezun Jules-Frédéric. Bataille de Rocroi. Paris: Librairie militaire de J. Dumaine, 1877.

Эту брошюру можно назвать первой специальной французской работой про битву, в которой учитывались достижения испанской науки. Автором ее был капитан пехотного полка Монлезюн, который в библиографических описаниях книги будет повышен уже до полковника. К «La Gazette» и «Реляции» в качестве источников он добавил свидетельства участников и просто современников битвы:

Mémoires de Lenet
Mémoires et la vie de messire Claude de Letouf, chevalier, baron de Sirot, lieutenant général des camps et armées du roi…
Mémoires de Monlglat

Как уже сказано, сие произведение примечательно тем, что французы в кои-то веки поинтересовались историографией по ту сторону Пиренеев. В частности, Монлезюн привлек работу Кановаса дель Кастильо о Рокруа (см. о нем «Испанцы поднимают перчатку», раздел «Испанский ответ»). Под влиянием Кановаса автор открывает свою работу рассуждениями о судьбе военного могущества Испании, с той же цитатой Сервантеса, а также дает характеристику испанским командующим. Кажется, Монлезюн был первым во всей французской историографии, кто озадачился вопросами боевого состава противника. Сведения о котором он, кстати, целиком взял у того же Кановаса. Вот почему французский автор называет поименно 6 испанских, а также 3 итальянских и 3 валлонских «полка» (т.е. терции), но при этом оставляет 4 немецких полка «инкогнито» – ибо у Кановаса не приведены имена их командующих, а первым это сделает дон Альфредо Вейль в статье 1884 г., то есть только через 7 лет после выхода работы Монлезюна. Кстати, имена командиров терций даны не без ошибок: Shozzi вместо Strozzi, Velandio вместо Velandia.
Рассмотрение боевого порядка испанцев должен был поставить перед французом еще одну проблему, ведь знакомство с работой Кановаса означало знакомство и с версией Винкарта о построении в 4 линии, вместо привычных двух, изображенных на знаменитой французской гравюре. Монлезюн нашел выход: сначала Фонтен должен был построить армию «pour qu’elle fût prête à agir suivant les intentions de son général, lui donna une formation compacte qui permettait d’aviser promptement suivant les diverses circonstances» (с. 15), и только затем она была перестроена в 2 линии (с. 17). Описание битвы в целом следует «классической» французской версии. Хотя через Кановаса Монлезюн узнал про совсем другую версию окончания боя, он оставался патриотом: « Alors (после трех французских атак на последнюю испанскую пехоту) se produisit, chez quelques-uns des Espagnols, une défaillance. Malgré les assertions des auteurs d’au delà des Pyrénées, elle semble bien évidente, en présence de l'affirmation de tous ceux qui approchèrent le duc d’Enghien» - и далее пересказ истории про «испанское вероломство».

Не будучи «предтечей» д’Омаля по масштабности «полотна», Монлезюн ограничился по сути кратким рассказом про знаменитую битву. Важно другое: само появление подобного труда говорило об определенном интересе к этой битве у французских читателей. И всего через 6 лет после выхода брошюры Монлезюна этот интерес будет удовлетворен обновленной французской версией Рокруа.

@темы: Рокруа

---

Рокруа 1643: франко-испанская дуэль в историографии

Мы с вами будем говорить, что это глупо и нелепо, что дуэль уже отжила свой
век, что аристократическая дуэль ничем по существу не отличается от пьяной
драки в кабаке, а все-таки мы не остановимся, поедем и будем драться. Есть,
значит, сила, которая сильнее наших рассуждений.
Антон Павлович Чехов. Дуэль

375 лет тому назад, 19 мая 1643 года прогремела достопамятная битва при Рокруа. Здесь начинался Великий Конде, не будучи на тот момент ни великим, ни тем более Конде. Здесь же кончилась, как иногда полагают, слава не менее великих и непобедимых испанских терций. Начало величия одного, совпадающее с концом величия другого. Красота и драматичность такой картины сомнений не вызывает, а вот достоверность…

Нынче модно твердить о том, что битва была мифологизирована. Надо понимать, что борьба с т.н. мифом не обязательно влечет за собой установление т.н. истины, а может означать замену одного мифа на другой. У каждого из противников – испанцев и французов – была своя правда. Вот почему мы не будем говорить про мифы, мы будем говорить про версии.
Представленные ниже обзоры книг и статей про знаменитую битву стали следствием скромного любопытства, которое возникло у автора этих строк после ознакомления с французской трактовкой битвы – взглядом д’Энгиена и Сиро. Любопытства узнать испанскую точку зрения – взгляд терций. В качестве бонуса будут рассмотрены некоторые отечественные авторы.

Битва за Рокруа между французами и испанцами при помощи пик и огня закончилась 19 мая 1643, при помощи перьев – продолжается и поныне. Как это часто случается, не успел еще толком стихнуть гром орудий и едва развеялся дым, как в обоих станах уже потянулись строчить письма и реляции. Затем эстафету приняли историки, искажая или исправляя в силу своих представлений и познаний то, что было написано очевидцами. Развернувшуюся между этими месьё и донами борьбу можно уподобить дуэли: вначале было «оскорбление» со стороны французов в виде того остросюжетного боевика (король умер, отечество в опасности, грозные вражеские терции вступили на французскую землю и готовы раздавить всех и вся, но тут появляется он – юный и бесстрашный д’Энгиен, готовый покрошить испанцев в мелкий оливье) с роскошным хэппи-эндом, который был представлен в их реляциях; затем, пусть и запоздало, испанцы подняли перчатку и стали раскручивать назло вражескому боевику свою эпическую драму. Драму терций, испанской чести и до конца исполненного долга.

Версия победителей была дерзким вызовом, версия побежденных стала достойным ответом.

Французский вызов
1. Победная поступь французской версии
2. Герцог д’Омаль и его Рокруа
3. Прорыв 2007 г.

Испанский ответ
1. Испанцы поднимают перчатку
2. Продолжение мифоборческого движения
3. Острые выпады Х.Санчеса Мартина
4. Достойная плата за испанскую честь

Рокруа в России
Секундант французов: О.В. Соколов
Странное дежавю: Л. И. Ивонина

@музыка: ток-шок Окна

@темы: Рокруа

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра